— А когда вы поймете, что я приехала сюда работать, а не… не развлекать сборище дегенератов.
Флоренцо насупился.
— Ничего себе дегенераты. Здесь присутствуют одни финансовые магнаты и индустриальные короли. Эти парни представляют лучшие семейства Сан-Франциско.
— Эти парни прежде всего пьяны, — в тон ему холодно ответила Люсинда.
— У них же праздник. А девушка, выпрыгивающая из торта, — традиционная часть любого мальчишника.
— Позвоните в модельное агентство. Или в ту фирму, в которой наняли эту вашу «артистку», и попросите другую. — Она скрестила руки на груди и пристально посмотрела в глаза шефу. — На меня не рассчитывайте.
Он махнул пухлой ручкой в сторону часов на стене.
— Какое агентство? Уже почти десять, все давно закрыто.
— Какая жалость!
— Помните наш урок кулинарии номер три? Что нужно делать, когда суфле опадает?
— При чем здесь это?
— Я импровизирую, мисс Бэрри. Пытаюсь обойтись тем, что есть под рукой.
— Я вам не яичный белок и не плитка горького шоколада, мистер Флоренцо!
— Оглянитесь, — улыбнулся он в ответ, — ну же. Что вы видите?
— Кухню, в которой я должна работать по полученной у вас профессии.
— Я не об этом, — нетерпеливо перебил шеф. — Вы видите шестерых учащихся. Трех женщин, включая вас, и троих мужчин.
— И что?
— А то, — замурлыкал Флоренцо, — что вы, полагаю, согласитесь со мной, что наши гости, скорее всего, не придут в восторг, увидев, как мистер Пурвис, мистер Ранд или мистер Дженсен выпрыгивает из торта. Я прав?
Люсинда промолчала.
— Вы, вероятно, не станете также спорить, что почтенная мисс Робинсон наверняка упадет, если попытается выбраться из картонной конструкции. Ну а миссис Селвин и вовсе не поместится в торте, если он уступает по размерам пирамиде Хеопса.
— Вы просите меня принять участие в варварском, отвратительном обряде, оскорбляющем женщину.
— То же самое можно сказать о половине всех деяний, совершаемых на нашей планете. Только мы-то с вами не людей изучаем, а кулинарию. — Флоренцо сделал шаг вперед. — В нашем договоре на сегодняшний вечер написано: ростбиф, жаренная на вертеле свинина, филе семги, разнообразные салаты, выпечка, кофе, напитки и — главное — огромный картонный торт, внутри которого прячется девушка. Ясно?
— Довольно странный договор для кулинарной фирмы, если, конечно, вам интересно мое мнение.
— Мне неинтересно ваше мнение, мисс Бэрри. Вы сейчас пойдете, наденете на себя этот костюм и сделаете то, что должны.
— Я платила вам за то, чтобы меня учили готовить еду.
Флоренцо ехидно ухмыльнулся, и Люсинда почувствовала, как земля начинает уходить у нее из-под ног.
— Но моя наука вам впрок не пошла.
Тут он, безусловно, прав, но при чем здесь это?
— Я не пропустила ни одного занятия, — холодно заметила девушка, — и сдала все надлежащие экзамены. Я честно заработала диплом.
Флоренцо расхохотался.
— Все, да не все. Остался последний, самый главный, — поправил он. — И никакого диплома тебе не видать, если ты не пройдешь сегодняшнее испытание.
Иными словами, подумала Люсинда, глядя на себя в зеркало, либо я выпрыгну из треклятого картонного сооружения, либо выйду из Школы кулинарных искусств без жизненно необходимого мне листочка.
А без него нельзя. Только с дипломом возьмут кухаркой в хороший дом; а потом, поднабравшись опыта, можно было бы перейти в ресторан на должность младшего повара, а там, глядишь, превратиться в настоящего шеф-повара и даже, может быть, открыть собственный ресторан или фирму для обслуживания банкетов и праздников…
А без него остается только вернуться к работе официанткой.
— Но ведь это шантаж!
Флоренцо оголил свои ровные, белые зубы и охотно закивал головой.
— Да, конечно. И вы даже можете подать на меня в суд, если сумеете доказать, что этот разговор имел место. Но мой вам совет: подумайте хорошенько. Посмотрите на ситуацию с другой стороны. Пятнадцать минут унижения — и прекрасное место под солнцем на всю жизнь…
— Обойдусь без советов. Давайте ваш дурацкий костюм, — невежливо прервала его Люсинда.
И вот теперь она стояла у двери, ожидая своего выхода, в наряде, состоявшем из двух полупрозрачных блестящих кружочков и мизерного лоскутка.
— Люсинда! — неожиданно забарабанили в дверь. — Сейчас же откройте!
Голос нельзя было не узнать — мисс Робинсон.
Боже правый, да ведь ей лет восемьдесят, не меньше. Миниатюрная, с серебристыми кудельками волос, пергаментной кожей и царственной осанкой, ходившая всегда в черном платье, застегнутом до самой шеи на все пуговки…
— Люсинда, да откройте же!
Девушка приоткрыла дверь, спрятавшись за ней.
— Мисс Робинсон, — вздохнула она, — я тут немного… занята. Если вам нужно в… если вы хотите воспользоваться дамской комнатой, то, боюсь, придется подождать…
— Мне нужно с вами поговорить. Перестаньте заикаться и впустите меня.
Люсинда схватила большое полотенце, обмоталась им и открыла дверь.
— Итак, — начала мисс Робинсон, — почему вы тут прячетесь? Что за глупости?
— Я очень ценю вашу заботу, — вежливо начала несколько удивленная девушка, — но данная… ситуация не имеет ничего общего с…
— Что вы все спотыкаетесь на словах, как хромой конь на проселочной дороге? И что вы вцепились в полотенце, словно это последний спасательный жилет на «Титанике»?
— Ну… потому что… под ним на мне… на мне… — Люсинда глубоко вздохнула и опустила полотенце. — Вот почему. Как видите, я не одета для дружеских бесед.
Женщина оглядела ее снизу вверх с совершенно бесстрастным лицом.
— Наряд не велик, — наконец резюмировала она.
— Совершенно верно, — согласилась девушка.
— Но на пляже встречаются еще более откровенные, — покачала головой мисс Робинсон. — В наши дни некоторые девушки носят такое…
— Я к ним не отношусь, — отрезала Люсинда, повернувшись к зеркалу. — Представляете, Флоренцо полагает, что я смогу показаться в этом на людях! Залезть в торт и… Да неважно, я все равно не стану участвовать в подобном фарсе.
— Не говорите глупостей! — раздраженно ответила мисс Робинсон. — Еще как станете.
— Мисс Робинсон, — терпеливо начала Люсинда, — вы даже не представляете, что заставляет меня сделать Флоренцо.
— Очень даже представляю: выпрыгнуть из картонного торта, чтобы эти несмышленыши в зале захлопали в ладоши, засвистели, заулюлюкали и тем самым продемонстрировали собственную дурость.
Люсинда с недоверием посмотрела на собеседницу.
— Это он вам сказал?
— И не только мне. Еще он сообщил, что вы заперлись здесь и отказываетесь лезть в торт.
— А он упомянул о шантаже? Если я не соглашусь, мерзавец не отдаст мне диплом. Но я не поддамся! Он не верит, что я пойду в суд. И зря. Я его засужу. Я подниму шум в газетах… Что?
— Этот «мерзавец» пошел еще дальше. Либо вы совершите то, что он требует, либо мы все останемся без дипломов.
— Но… но он не посмеет так поступить.
— Еще как посмеет. Флоренцо сделает все, что ему взбредет в голову. Вы, впрочем, тоже вольны поступать как хотите: судитесь с ним, позорьте в газетах… Но даже если из этого что-то и выйдет, дипломов своих нам все равно не видать.
— Ну почему же? — упрямилась Люсинда. — Ему придется отдать их, неважно — завтра, через неделю или месяц.
— Да. Но тогда мистеру Пурвису диплом вряд ли поможет — ведь он уже принят на работу в ресторан и должен предъявить документ завтра. И Ранду он нужен срочно. Вы разве не знаете, что парень взял заем, чтобы оплатить курсы? Я уж молчу про себя. В моем возрасте каждый день на счету.
— Не прибедняйтесь, вам на вид не дашь больше…
— Мне не нужны ваши комплименты.
— Да я не в этом смысле… я просто… — снова начала запинаться девушка. — Теперь вы пытаетесь меня шантажировать?
— Это не шантаж, а реальность. Неужели ваша гордость важнее всех нас?
— При чем здесь гордость? Это дело принципа.
Мисс Робинсон хмыкнула.
— Знаете, в жизни лучше всего придерживаться принципов, которые помогают оплачивать счета. Сколько этот проходимец обещал вам заплатить?
— Заплатить?
— Да. За выпрыгивание из торта.
— Ну… нисколько. Он обещал отдать мне диплом, если…
— Пойдите к нему и скажите, что согласитесь за двести долларов.
Люсинда с ужасом посмотрела на собеседницу.
— Ни за что на свете я не стану этого делать, даже за…
— Хорошо, пусть будет триста. Хотя, может, вам деньги вовсе не нужны, вы ведь нашли работу, к которой должны приступить завтра.
Девушка задумалась. Странно, пожилые люди обычно милы и приветливы, а эта старушка, скорее, походила на матерого аллигатора.
— Деньги мне, безусловно, нужны, — холодно ответила Люсинда. — Как и работа.