Напряжение ощущалось повсюду, в театре люди говорили о болезни короля, они не прекращали разговоров даже во время действия, если актерам не удавалось завладеть их вниманием.
Что касается Шеридана, он, казалось, совершенно забросил театральные дела. Не вызывало сомнений, что регентство сулило лично ему многое: он был другом принца, и если тот станет реальным королем, даже не имея этого титула, те, кто его поддерживают, могут рассчитывать на удачу.
Шеридан всегда предпочитал работе веселые компании с вином и азартные игры; он растрачивал свой талант в саркастических высказываниях вместо того, чтобы сохранить его для литературы. Он написал несколько блестящих пьес, но с тех пор прошло уже немало лет, он явно предпочитал всевозможные развлечения литературной работе.
Кто знает, кем Шеридан может стать? Кто еще может стоять на его пути, если Фокс лишился благосклонности принца и, несмотря на все свое лицемерие, вряд ли вернет ее, пока миссис Фицгерберт царствует вместе с принцем, ибо смертельно оскорбил ее, высказавшись против их брака? «Обошелся со мной, словно я последняя дрянь», — говорила она. Она никогда его не простит. И хотя причина всего этого конфликта крылась в трусости принца и в желании мистера Фокса спасти для него корону, он сам стал козлом отпущения. Однако мистер Фокс возвращается домой, и грядут великие события. Жизнь очень оживилась и наполнилась ожиданием: никто не знал, что может произойти завтра.
В Друри-Лейн появилась молодая актриса, знакомая Дороти по Дублину, — Мария Тереза Романзини. Это была итальянская еврейка, маленькая, склонная к полноте, с чудесными черными глазами и волосами, скрадывавшими несколько грубоватые черты ее лица. Она прекрасно пела, благодаря чему и была приглашена в театр.
Она обрадовалась встрече с Дороти, и они вспомнили прошлое.
— Меня преследовал Ричард Дэйли, — сказала Мария, вздрогнув.
— И вас тоже? — спросила Дороти.
— Нас всех. Не представляю себе, чем бы это все для меня кончилось, не будь рядом моей мамы. Он всегда ко мне приставал, и я сказала об этом маме. Она знала, что мы можем легко вылететь из театра, но говорила, что пусть лучше так, чем я попаду в его лапы.
Дороти кивнула. Миссис Романзини лучше смотрела за своей дочкой, чем Грейс, подумала Дороти, но тут же устыдилась своих мыслей: Мария была моложе, почти ребенок, а ей, Дороти, было семнадцать, достаточно взрослая девушка, чтобы самой о себе позаботиться.
— Мама однажды специально на него так кричала, чтобы миссис Дэйли могла услышать, — сказала Мария, смеясь. — Я никогда этого не забуду. Мама была в ярости, она кричала ему, что у него такая красивая жена и чтобы он оставил меня в покое. И он отстал от меня. Но не от других. И нас не выгнали из театра, и это даже не помешало моему продвижению. Но я все равно счастлива, что избавилась от него.
Дороти взяла Марию под свою опеку и похвалила се Шеридану и Кингу. Однако Мария была достаточно самолюбива и вполне могла сама постоять за себя и благодаря чудесному голосу быстро завоевала любовь зрителей. Она не была похожа ни на Дороти, ни на Сару Сиддонс, ни на Элизабет Фаррен — ни на кого из трех признанных королев сцены, — но оказалась для театра очень ценной находкой. Когда появился Георг, между ним и Марией сразу же возникла взаимная симпатия, и ее стали часто приглашать и на Генриетта-стрит и в дом Фордов.
Многие роли, сыгранные Дороти, были встречены с большим одобрением. Одной из самых популярных ролей Дороти стала роль сэра Гарри Уилдера в пьесе «Неразлучная пара».
Летом, когда Друри-Лейн закрылся, большинство знаменитых актеров отправились на гастроли, и Дороти надеялась снова играть в Эдинбурге. Однако выяснилось, что миссис Сиддонс уже приняла приглашение играть там; это означало прямое соперничество с королевой трагедии и не предвещало ничего хорошего.
Строгая эдинбургская публика не симпатизировала тем, кто старался ее рассмешить, она явно предпочитала видеть «а сцене трагедию, и маленький Сорванец не мог рассчитывать на поддержку, тем более что миссис Сиддонс и ее поклонники вряд ли упустят возможность сообщить некоторые подробности его личной жизни, которая в отличие от яичной жизни великой трагической примадонны, отнюдь не праведная.
— Они не смогут долго продержаться, — говорила Грейс. — Вот увидишь, они будут смеяться до упаду.
— Только не в Эдинбурге, — ответила Дороти мрачно.
На ее руках была теперь большая семья: появилась малышка Доди, и Эстер вынуждена была проводить большую часть времени дома, ухаживая за детьми. Георг делал в театре только первые шаги, Ричард имел совсем небольшой доход. Дороти не могла позволить себе отказаться от гастролей, как бы сильно она ни хотела проводить побольше времени со своей семьей.
Неожиданно у нее появилась возможность разминуться с миссис Сиддонс. Король, чья болезнь наделала столько шума, начал поправляться, и королева решила, что ему следует восстановить свои силы где-нибудь вдали от Лондона и своих обязанностей. Брайтон подошел бы для этой цели, как нельзя лучше, но принц Уэльский превратил этот прекрасный город в свою собственность, а так как отношения между королевской четой и наследным принцем оставляли желать много лучшего, то о Брайтоне нечего было и думать.
Челтенгем был мало известен, но королеве его порекомендовали как прекрасный курорт с целебными водами, и было решено, что она, король, принцессы и их придворные проведут там несколько недель, чтобы король мог полностью восстановить свое здоровье.
Труппа Друри-Лейн раньше никогда не выступала в Челтенгеме. В городе был свой театр, но присутствие королевской семьи означало, что там будет не только много придворных, но и полно гостей. В таком случае городскому театру требовались хорошие актеры. Миссис Сиддонс едет в Эдинбург, понятно, что миссис Джордан должна собираться в Челтенгем.
Челтенгем произвел на нее прекрасное впечатление, хотя Дороти и предпочитала лондонских зрителей провинциальным. Сейчас, однако, его население увеличилось в три раза, и говорили, что если король возьмет за правило сюда приезжать, город станет похож на Брайтон. Она слышала, что королевскую семью сопровождают чуть ли не шестьдесят с лишним парикмахеров; там, где двор, там мода и постоянное внимание к прическам, что было особенно важно для высшего света.
Под театр был приспособлен амбар, построили королевскую ложу, соорудили различные помещения, чтобы создать возможные удобства и артистам, и зрителям, и жители с нетерпением ожидали удовольствий, которые должны были им перепасть благодаря присутствию знати.
К ним даже приехала миссис Джордан! Ее всюду встречали с большим восторгом. Люди останавливали ее на улице и говорили, с каким нетерпением они ждут ее выступлений и как они рады, что им удалось «похитить» ее у лондонской публики.
Владелец театра сказал ей, что, наверное, будет разумно не показывать королевской семье спектакли с переодеванием.
— Это совсем не то, что выступать перед Его Высочеством принцем Уэльским, миссис Джордан, — сказал он. — Его Величество придерживается строгих правил, поэтому — вот список пьес, в которых, по моему мнению, вам следует выступать.
Дороти посмотрела на список: «Деревенская девушка», «Девушка, живущая под дубами», «Султан», «Бедный солдат», «Девица без маски». Она с радостью сыграла бы сэра Гарри Уилдера.
— Вам следовало бы пригласить миссис Сиддонс, — сказала она ему.
— О, нет, Ее Величество королева считает, что легкое развлечение больше пойдет на пользу Его Величеству. Если вы сможете развеселить Его, миссис Джордан, вы доставите удовольствие королеве.
— Я постараюсь, — ответила Дороти. — Но я уверена, что роль с переодеванием лучше бы подошла для этого.
Однако владелец театра с ней не согласился.
Королевская чета осчастливила театр своим посещением только после приезда Дороти. Они с одобрением взирали на актеров из своей ложи, и Дороти испытала удовлетворение, когда услышала, как король смеется над шалостями ее героини. Королева была довольна, и когда Дороти склонилась в прощальном поклоне, они выразили свое одобрение едва заметным движением головы в ее сторону. Этот жест сильно отличался от живого одобрения принца Уэльского, но это был король, и в его слегка выпученных глазах, которые все еще казались не вполне нормальными, была доброта, так же, как и в его улыбке. Дороти услышала, как он сказал:
— Очень хорошо. Приятная, маленькая артистка, а, что?
И королева ответила, что получила большое удовольствие от игры миссис Джордан. Это был триумф труппы, и Дороти была очень рада, что участвовала в нем.
Зрители в Челтенгеме были тоже довольны. Знаменитая лондонская актриса изменила жизнь их города. Они были признательны ей, и ее присутствие радовало их так же, как и присутствие королевской семьи.