Поклоны всем: Ма-Сте, На-Сте
*
, m-lles Эфрос, Семашко и т. д. Напишите, когда Иваненко выедет из Москвы
*
.
Письма, к<ото>рые я посылаю в Москву, принадлежат всей чеховской фамилии; боюсь, что с ними происходит та же история, что с «Новостями дня»
*
. Цветут вишня и жердели.
Прощайте. Надеюсь, что все здоровы.
*
29 апреля 1887 г. По пути в Рагозину Балку.
Весьма важное: уезжая на дачу, не забудьте оставить для меня мою корзину. Без корзины мне решительно не в чем будет провезти свой багаж, так как чемоданы тесны, платье мнется, замки портятся, да и к тому же один чемодан не мой. Корзина должна быть с замком и вервием. Жерличные крючки (5 шт.) мои целы, а потому новых не покупайте; возьмите только у Семашко струн.
Если купите 2–3 верши, то хорошо.
Когда Иваненко выедет из Москвы домой? Без ответа на сей вопрос я к нему не поеду
*
.
*
30 апреля 1887 г. Рагозина Балка.
*
. Маленький домишко с соломенной крышей и сараи, сделанные из плоского камня. Три комнаты с глиняными полами, кривыми потолками и с окнами, отворяющимися снизу вверх… Стены увешаны ружьями, пистолетами, шашками и нагайками. Комоды, подоконники — всё завалено патронами, инструментами для починки ружей, жестянками с порохом и мешочками с дробью. Мебель хромая и облупившаяся. Спать мне приходится на чахоточном диване, очень жестком и необитом. Сортиров, пепельниц и прочих комфортов нет за 10 верст в окружности. Чтобы вспомнить m-lle Сиру, нужно (не глядя на погоду) спускаться вниз в балку и облюбовывать куст; садиться рекомендуют не ранее, как убедившись, что под оным кустом нет гадюки или другой какой-нибудь твари.
Население: старик Кравцов, его жена, хорунжий Петр
*
с широкими красными лампасами, Алеха, Хахко́ (т. е. Александр), Зойка, Нинка, пастух Никита и кухарка Акулина. Собак бесчисленное множество, и все до одной злые, бешеные, не дающие проходу ни днем, ни ночью. Приходится ходить под конвоем, иначе на Руси станет одним литератором меньше. Зовут собак так: Мухтар, Волчок, Белоножка, Гапка и т. д. Самый проклятый — это Мухтар, старый пес, на роже к<ото>рого вместо шерсти висит грязная пакля. Он меня ненавидит и всякий раз, когда я выхожу из дому, с ревом бросается на меня.
Теперь о еде. Утром чай, яйца, ветчина и свиное сало. В полдень суп с гусем — жидкость, очень похожая на те помои, которые остаются после купанья толстых торговок, — жареный гусь с маринованным терном или индейка, жареная курица, молочная каша и кислое молоко. Водки и перцу не полагается. В 5 часов варят в лесу кашу из пшена и свиного сала. Вечером чай, ветчина и всё, что уцелело от обеда. Пропуск: после обеда подают кофе, приготовляемый, судя по вкусу и запаху, из сжареного кизяка.
Удовольствия: охота на дудаков, костры, поездки в Ивановку, стрельба в цель, травля собак, приготовление пороховой мякоти для бенг<альских> огней, разговоры о политике, постройка из камня башен и проч.
Главное занятие — рациональная агрономия, введенная юным хорунжим, выписавшим от Леухина на 5 р. 40 к. книг по сельскому хозяйству. Главная отрасль хозяйства — это сплошное убийство, не перестающее в течение дня ни на минуту. Убивают воробцов, ласточек, шмелей, муравьев, сорок, ворон, чтобы они не ели пчел; чтобы пчелы не портили цвета на плодовых деревьях, бьют пчел, а чтобы деревья эти не истощали почвы, вырубают деревья. И таким образом получается круговорот, хотя и оригинальный, но основанный на последних данных науки.
К одру отходим в 9 ч<асов> вечера. Сон тревожный, ибо на дворе воют Белоножки и Мухтары, а у меня под диваном неистово лает им в ответ Цетер. Будит меня стрельба: хозяева стреляют в окна из винтовок в какое-нибудь животное, наносящее вред хозяйству. Чтобы выйти ночью из дому, нужно будить хорунжего, иначе собаки изорвут в клочья, так что сон хорунжего находится в полной зависимости от количества выпитого мною накануне чая и молока.
Погода хорошая. Трава высока и цветет. Наблюдаю пчел и людей, среди к<ото>рых я чувствую себя чем-то вроде Миклухи-Маклая. Вчера ночью была очень красивая гроза.
Что у нас тут роскошно, так это горы. Местность такова:
Недалеко шахты. Завтра рано утром еду в Ивановку (23 версты) за письмами, на дрогах и в одну лошадь.
У меня геморрой и болит левая нога. Получил от Миши одно письмо от 14 апр<еля>
*
. От Александра писем не имею
*
.
Едим индюшачьи яйца. Индейки несутся в лесу на прошлогодних листьях. Кур, гусей, свиней и пр. тут не режут, а стреляют*.
Прощайте.
*
1 мая 1887 г. Рагозина Балка.
*
держи при себе и уже не высылай на ст. Крестную. Скоро увидимся.
Поклонись папе, маме, Володе и девочкам.
*
5 мая 1887 г. Рагозина Балка.
*
: одно в Питер, а другое в село Ивановское.
Сейчас я еду в Славянск, а оттуда в Святые горы
*
, где пробуду 3–4 дня
*
в посте и молитве. Из Святых гор в Таганрог…
Ужасно: у меня 53 рубля — только. Приходится обрезывать себе крылья и облизываться там, где следовало бы есть. Езжу теперь в III классе, и как только у меня останется в кармане 20 р., тотчас же попру обратно в Москву, чтобы не пойти по миру.
Ах, будь бы у меня лишних 200–300 руб., показал бы я кузькину мать! Я бы весь мир изъездил! Гонорар из «Пет<ербургской> газ<еты>» идет в Москву, семье. Возлагаю большие надежды на осколочный гонорар
*
, к<ото>рый просил В<иктора> В<икторови>ча выслать мне в Таганрог.
Жил я в последнее время в донской Швейцарии, в центре так называемого Донецкого кряжа: горы, балки, лесочки, речушки и степь, степь, степь… Жил я у отставного хорунжего
*
, обитающего на своем участке вдали от людей. Кормили меня супом из гуся, клали спать на деревянный диван, будили стрельбой из ружей (в кур и гусей, которых здесь не режут, а стреляют) и визгом наказуемых собак, но тем не менее жилось мне превосходно. Впечатлений тьма. Поживи В<иктор> В<икторович> со мной один день, он или удрал бы, или же вообразил бы себя где-нибудь в Сингапуре или Бразилии. Вообще я доволен своей поездкой. Неприятно только безденежье. Невероятно, но верно: я выехал из Москвы с 150 рубл<ями>.
Прощайте. Подана лошадь. О геморрое потом. Сегодня я в дороге буду до ночи.
*
5 мая 1887 г. Часов-Яр.
*
.
Из Св<ятых> гор — в Таганрог, куда потрудитесь написать о дне выезда на дачу
*
.
Теперь мои критики имеют полное право сравнивать меня с Лейкиным: я хромаю на левую ногу, к<ото>рая болит.
Деньги на исходе. Если останусь без копейки, то поступлю в Таганроге в михайловские певчие
*
.
Погода чудесная. Виды восхитительные. Напоэтился я по самое горло: на 5 лет хватит. Поклоны.