Ее гнев нарастал с каждой новой фразой.
— Как обычно, ты все усложняешь, Магдалина...
— А ты, как всегда, увиливаешь, Адам! — отрезала она. — Неписаное правило Адама Кармайкла, никогда не отвечай на вопрос прямо, чтобы нечего было инкриминировать. Да, последние три года, я работала над той формой, которая у меня сейчас. Я не знаю, чем ты занимался это время, — и, честно говоря, не желаю знать. Ты и твоя жизнь меня совершенно не интересуют.
Она намеренно не думала о нем, не желала мучить себя мыслями, где он и с кем. Но в последние две недели, это было уже не так просто, она знала, с кем он сейчас связан. Одна мысль о нем и о той красавице актрисе, и о ее двух сыновьях — о, этого вполне достаточно, чтобы сердце Мэгги разрывалось на части...
Нет, она не желает знать о его жизни, не желает, если намерена сохранить рассудок!..
— И тебя не интересует, что я делала эти три года, Адам?
— Нет! — отрезал он.
— Почему нет? — с горькой усмешкой спросила она. — Не желаешь слышать о...
— Да, не желаю слышать! — резко проговорил он.
Жилка пульсировала на его сжатой челюсти.
— Вот как? Тогда не говори мне, что у тебя есть сердце!
— Конечно, у меня есть сердце, черт возьми! Я любил...
— И бросил меня, — насмешливо закончила она. — Нет, не совсем так. Ты никогда по-настоящему не любил меня!
Он глубоко вздохнул и с горечью закрыл глаза.
— Это неправда, ты сама знаешь. Я любил тебя, жил ради тебя. Все изменилось только после аварии...
— Конечно, изменилось! — Ее голос снова наполнился гневом. — Я не могла ходить!
— Я не имел в виду...
— У меня были сломаны обе ноги и тазовые кости, — взволнованно напомнила она. — Я не могла быть с тобой, петь с тобой. Быть тебе подходящей женой!
И Адам, она уверена, легко нашел другую женщину, которая выполняла все эти обязанности. А, как часто в то время, она мечтала, чтобы он просто поддержал ее...
Как это было нелегко! Те долгие месяцы в больнице, пока срастались кости, а потом недели и месяцы дома, каждое прикосновение вызывало у нее боль. Но это не значит, что все это время она не хотела, чтобы Адам был рядом, не желала прикоснуться, приласкать его. Как томилась, она по всему этому, как жаждала снова почувствовать себя женщиной в его руках, заставить молчать боль и думать только о том, как они любят друг друга, знать, что все остальное неважно.
Но Адам отдалился от нее, постоянно был на работе. Он определенно не жаждал прикасаться к ней, как жаждала она, ведь другая охотно утоляла его любую жажду.
— Я говорил совсем о другом, черт возьми! — огрызнулся Адам. — Перестань выворачивать мои слова наизнанку, Магдалина. Все изменилось после аварии, потому что я не мог оставаться рядом с тобой...
— Я была в больнице, Адам, в окружении врачей и медсестер.
— В иные времена, рядом могла быть сотня врачей и столько же медсестер, и это ничего не значило бы для нас. — Его глаза сверкали. — Я не мог пробиться к тебе, не мог поговорить с тобой. Ты оттолкнула меня. Похоже, даже взгляд на меня доставлял тебе боль.
— Это неправда... — Она нахмурилась, задумавшись о его чувствах. Те первые недели в больнице, она провела словно в тумане, состоявшем из боли и бесконечного отчаяния. Временами ей почти хотелось умереть, лишь бы не терпеть эти ужасные мучения. А когда она узнала о предательстве Адама, ей захотелось умереть по-настоящему.
— Говорю тебе, правда! — резко бросил он. — Я чувствовал твою обиду на меня каждый раз, когда приходил в больницу.
— Обиду? — эхом откликнулась она. — Я не чувствовала обиды на тебя, Адам. — Другие эмоции, да! Страх потерять его, желание быть с ним, любовь, которая пропадала, но вернулась к тому времени, и ненависть, когда она, наконец, узнала о его предательстве. И глубокое отчаяние. Но обиду?.. Нет, она уверена, что никогда не чувствовала обиды на Адама. — Никогда! — подчеркнуто произнесла она.
— Даже за аварию? — прищурился он.
— Я никогда не винила тебя в аварии. Полиция сказала, что ты ничего не мог сделать. Мальчишки в той машине были пьяными — ты не мог избежать столкновения, когда водитель потерял управление, и машина выехала на встречную полосу. Я никогда даже не предполагала, что катастрофа — твоя вина.
— Но то, что случилось потом? — воскликнул он.
Что случилось потом? Что он?..
Она отвернулась, не в силах больше смотреть на него, зная, что боль отразится в ее глазах, и не желая, чтобы он это заметил. Его не было рядом, чтобы разделить ту боль, ему определенно, не нужно показывать сейчас и эту!
— Мне нужно возвращаться, Адам, — еле проговорила Мэгги. — Я сказала родителям, что уеду на час...
— Тебе уже двадцать шесть лет, и тебе определенно не нужно ни перед кем отчитываться! — презрительно начал он. — У нас важный разговор, который, думаю, следовало начать три года назад!
— Этот разговор мне не с кем было вести! — холодно напомнила она. — Такой занятой, Адам Кармайкл! Ты прав, я не должна отчитываться ни перед кем — в первую очередь перед тобой! Я...
— Почему вы с Марком до сих пор не поженились? — решительно продолжил он. — Потому что, подозреваю, ты потеряла ребенка, а других детей не могло быть?
Если несколько минут назад она чувствовала слабость, то сейчас наступило полное крушение. Никто, никто даже не упоминал больше о ребенке! На момент аварии, она была на пятом месяце и уже достигла того периода беременности, когда обычная одежда стала тесна, уже чувствовала движения малыша, и начала присматривать кроватку, и детское приданое.
А потом — пустота! Никаких движений внутри нее, никаких пробуждений среди ночи от радостных мыслей о ребенке Адама, никаких гаданий, сын это или дочь.
Это был сын, крошечный мальчик, слишком маленький, чтобы выжить, когда у Мэгги начались преждевременные роды сразу после ночной аварии, три года назад. Ее внутренние травмы означали, что еще один ребенок вряд ли появится.
Но никто больше не говорил об этом!.. И меньше всех — Адам. Адам, который был с ней, когда их сын умер. И который никогда больше не был по-настоящему рядом.
— Ты ошибаешься, Адам! Мы с Марком не поженились, потому что я, к сожалению, замужем за тобой!
Марк и Андреа простят ей эту ложь. Она просто хотела ударить Адама, как он не раз ударял ее. Ее дружба с Марком самое подходящее оружие.
— Но теперь все изменится, Адам. Жди известий от моего адвоката. Я хочу развода. Сейчас!
Она развернулась и направилась к машине. Слабость прошла, ненависть к этому мужчине наполнила ее силой.
— Когда замерзнет ад!
Голос Адама донесся до нее через всю стоянку.
Мэгги даже не покачнулась. Когда Адам проигнорировал ее требование о разводе два года назад, она решила, что это неважно, что ей и не слишком нужен развод. Но сейчас она жаждала его, мечтая полностью избавиться от этого человека. Раз и навсегда!
Последнее, что увидела Мэгги, выезжая со стоянки, была бойкая дама средних лет, явно требующая у Адама Кармайкла автограф...
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
— Мэгги, милая, что происходит?
Мэгги рассеянно взглянула на отца, стоявшего посреди столовой. Она сидела, положив гитару на колени, весь стол занимали ноты.
Как и в прошлом, музыка была ее спасением, особенно когда требовалось сбежать от обыденности. В музыку она удалилась и сейчас, сразу после вчерашнего разговора с Адамом.
Правда, до этого она связалась со своим адвокатом, и попросила вторично послать документы на развод. Через студию звукозаписи, если не сможет связаться с Адамом другим способом. Ад замерз, если говорить о ней!
Мэгги улыбнулась отцу.
— Не так плохо, да?
Отец рассеянно смотрел на нее. Потом покачал головой, нахмурился.
— Мэгги, ты видела утреннюю газету?
— Ее еще не принесли, возможно, мама...
— Зато я видел! — отрезал отец. — И знаю, где она. Мне хотелось бы услышать от тебя, что происходит.
Мэгги отложила гитару на стол и, не мигая, посмотрела на побледневшее лицо отца. Как он напряжен и взволнован! Ответ, должно быть, в газете...
— Я не видела ее.
— Тогда, думаю, следует посмотреть, — мрачно проговорил он. — Сейчас принесу тебе...
— Нет, я схожу сама, — прервала она, вставая и вытирая внезапно вспотевшие руки.
Возникло ужасное предчувствие...
Предчувствие подтвердилось, как только она взглянула на первую полосу. Там были две фотографии, на обеих она и Адам. Заголовки «До» и «После». Невозможно не понять «до» и «после» чего!
На первой фотографии они с Адамом сидят в кафе, улыбаясь. Как раз во время их ужасного разговора. Но Мэгги не могла припомнить, чтобы улыбалась Адаму! Затем, при более внимательном изучении фото, Мэгги сообразила, что улыбаются они не друг другу, а кому-то не поместившемуся в кадр. Кто бы ни был фотограф, он весьма хитер, картина совместного счастья совершенно сбивает с толку. Они оба улыбались Салли, извиняясь, что не заказали ленч!
Фотография «После» намного правдивее, Мэгги шагает от Адама по стоянке, волосы развеваются, губы сжаты, а Адам — позади нее, лицо просто бешеное. Никаких шансов, что ад замерзнет от столкновения тех неистовых эмоций, что заполнили пространство между ними!