Черты его исказились. Другое лицо, знакомое и ужасное, заняло место его лица. Он смотрел прямо в глаза Кальвина Блика. И тут он понял, в чем дело: Блик стоял по другую сторону витрины и смотрел прямо на него. Стремительно повернувшись, Хантер бросился через дорогу, да так, что едва не угодил под автобус, а потом под такси. Со смесью стыда и страха он отбросил расческу и быстро пошел в сторону Кенсингтонского парка по северной стороне улицы. «А, так меня и в самом деле преследуют! — мысленно восклицал он. — Ну ничего, сейчас я от него избавлюсь! Посмотрим, кто проворней!»
Пройдя ярдов пятьдесят, он замедлил шаг, бросил быстрый взгляд вправо и увидел чуть позади, на южной стороне улицы, какую-то фигуру. Это был Кальвин Блик, неспешно идущий в том же направлении, что и он. «Чего ему надо?» — спросил себя Хантер и еще на какую-то долю замедлил шаг. К тому времени, когда он достиг первых ворот парка, Кальвин на другой стороне почти поравнялся с ним, но шел все так же неторопливым шагом и не выказывал ни единого признака, что видит Хантера. Хантер не повернул в ворота, а продолжал идти по тротуару, не спуская глаз с Блика. Теперь тот шел даже чуть впереди его. «Продувная бестия, — думал Хантер, — чего ему здесь надо?» Его разбирало любопытство.
В этот момент Кальвин исчез — свернул направо, на Пэлэс Гейт. Это сначала озадачило Хантера, а потом взбесило. Он стал как вкопанный. А потом побежал через улицу. На середине дороги ему пришлось остановиться и подождать, пока яростный поток автомобилей, в дюйме от него, пронесется мимо… и когда он достиг угла Пэлэс Гейт, то увидел фигуру Кальвина где-то далеко впереди. Хантер принялся бежать. Он настиг Кальвина в тот миг, когда тот готовился свернуть на Каннинг Пэлэс.
— Послушайте, Блик! — задыхаясь, крикнул Хантер. Кальвин остановился и оглянулся. На лице его отразилось удивление.
— О, мистер Кип, дорогой мой! — воскликнул Кальвин. — Какая приятная неожиданность!
— Послушайте…
— Я весь внимание! — произнес Кальвин.
— Вы меня преследовали? — спросил Хантер.
— Я? Вас? Нет, мистер Кип, тут какая-то ошибка. До этой минуты я был в совершеннейшем неведении относительно того, что мне оказана честь в этот приятный солнечный полдень быть вашим, так сказать, со-прохожим на улице.
— Прекратите! — вскипел Хантер. Отчаяние сводило его с ума. — Я знаю — преследовали! Вам чего-то от меня надо? Чего?
Кальвин с добродушным удивлением посмотрел на него.
— Боюсь, вы заблуждаетесь, — сказал он. — Если я вас преследую, то почему же вы, едва дыша, бежите за мной?
Хантер покраснел как рак. Он пробормотал что-то нечленораздельное, после чего повернулся и пошел прочь. Позволив ему отдалиться ярдов на десять, Кальвин крикнул: «Погодите минуточку!» Хантер остановился и оглянулся, подождал немного. Кальвин больше ничего не сказал и не двинулся с места. И тогда Хантер медленно пошел назад.
— Чего вы хотите? — приблизившись, злобно спросил он у Кальвина.
— Да перестаньте же сердиться на меня, мистер Кип, — ответил Кальвин. — Мне просто подумалось: раз уж мы встретились в этот очаровательный полдень, то почему бы нам не поговорить? Ведь нам есть о чем поговорить, не правда ли?
— Если вы «Артемиду» подразумеваете, то мой ответ вам известен: нет, — заявил Хантер,
— Ну, не только об «Артемиде». Есть еще кое-что. Я понимаю, вы человек занятой, но, будьте добры, уделите мне несколько минут.
Хантер не знал, как поступить. Он не собирался делать одолжение Кальвину, но… любопытство снедало его: а вдруг всплывет какой-нибудь намек на возможность встречи с Мишей Фоксом?
— Хорошо, — сказал он, — но только давайте поторопимся. У меня в пять часов важная встреча. — Это была неправда.
— О, как вы великодушны! — воскликнул Кальвин. — Но вы не возражаете, если мы сейчас кое-куда зайдем? Я не могу вести деловые разговоры на улице. По правде говоря, я ведь шел к себе в студию. Мне надо отпечатать пару снимков, и пока я буду этим заниматься, все и обсудим. Ну как, согласны?
Кальвин быстрым шагом направился вперед, а Хантер молча последовал за ним. Они преодолели две улицы и свернули в какой-то пахнущий сыростью закоулок. Блик извлек ключ и отворил обшарпанную, когда-то выкрашенную в голубой цвет дверь. За ней открылся черный провал коридора. Кальвин прошел вперед и щелкнул выключателем. Хантер в нерешительности остановился у входа. Когда зажегся свет, он увидел сырой каменный пол. «Зайдите и закройте дверь», — эхом отозвался голос Кальвина.
Хантер вошел и запер дверь. Дневной свет остался позади. Кальвин стоял в конце коридора, под лампой волосы его были освещены, но лицо оставалось в тени. Хантер приблизился к нему, скользя подошвами по мокроте.
— Здесь ступеньки, — предупредил Кальвин. Хантер увидел, как Блик исчез за поворотом лестницы, и последовал за ним, а когда оказался на нижней ступеньке, свет наверху погас.
— Стойте спокойно, — раздался голос Кальвина, — сейчас найду выключатель. — И снова зажегся свет, обнаружив новый коридор. Хантер ощутил пронизывающий холод и поднял воротник.
— Сюда, — сказал Кальвин, — и старайтесь не отставать. Эти коридоры тянутся на мили, скажу я вам. Запросто можно потеряться. А свет гаснет автоматически, через минуту.
Кальвин повернул за угол и отворил какую-то дверь.
— А вот и моя маленькая студия, — объявил он.
Едва не споткнувшись, Хантер зашел внутрь. Оранжевый фонарь, развернутый к стенке, горел в дальнем конце помещения. Здесь пахло как в химической лаборатории. Хантер не двигался с места. Он весь сосредоточился на задаче — показать, что ничуть не испугался.
— Какое странное место, — произнес он и начал осматриваться. На толстых, каменных, покрытых побелкой стенах комнаты отражались идущие от лампы желтые блики. Все было педантичнейшим образом прибрано и расставлено по местам. В центре находились два стола. На ближнем лежали сложенные стопой объемистые книги, а на том, что подальше, возвышался какой-то высокий темный аппарат. Вдоль стены помещались электрические плитки, на которых стояли в ряд емкости с жидкостью. Над ними висели большие часы, циферблат которых был размечен по секундам. В дальнем конце комнаты, под той же полкой, где стояла лампа, на полу темнело озерцо воды, там было встроено большое цинковое корыто. «Чем-то похоже на операционную», — почему-то подумал Хантер. На стене, высоко над полом, размещался электрокамин; когда они вошли, камин был включен, и в помещении было тепло. Но Хантер все равно продолжал дрожать.
— Вам доводилось видеть, как печатают снимки? — спросил Кальвин. Надев белый халат, он теперь занимался тем, что доставал из ящика стола какие-то бутылочки, ножницы, щипцы и прочие инструменты, назначения которых Хантер не знал. — Не доводилось? Ну, это чрезвычайно интересно. Можете даже мне помочь, если хотите.
— Послушайте, вы, кажется, что-то собирались мне сказать, — заявил Хантер, не обратив внимания на последнюю фразу. — Так говорите.
— Минуточку, — отозвался Кальвин. — Наберитесь терпения. Сейчас я завершу одно дельце, а потом и поговорим. Не будете ли вы так любезны щелкнуть вон тем выключателем, что позади вас?
Хантер повернул выключатель, и стрелка часов начала движение по циферблату.
— Печки работают, как по-вашему? — спросил Кальвин. — Сейчас потрогаем… Да… Термостатический контроль не дает проявителю остыть. Химия и контроль за температурой неразделимы, скажу я вам. А теперь глянем в корытце.
Он повернул какой-то кран, и раздалось тихое журчание воды.
— Готово, — произнес Кальвин. — Уровень воды контролируется воронкой, так что он всегда достаточно глубок, и при этом вода не застаивается. Здесь я промываю снимки после проявки и закрепления.
Хантер стоял на краю ванны и наблюдал за кружащимся там, внизу, водоворотом; потом повернулся и взглянул на огромный циферблат с неуклонно движущейся стрелкой. Кип больше не сопротивлялся. Он был околдован; но так же и испуган. Он начал наблюдать за Кальвином.
Тот возился теперь с камерой. Вытащил из нее какую-то объемистую стеклянную штуковину. «Это мой глаз, — объяснил он Хантеру. — Настоящий глаз, который и видит, и запоминает. Объектив! Глаз, который стоит пятьсот фунтов!»
Он подошел к возвышающемуся на столе черному аппарату и начал приспосабливать к нему объектив. «Это фотоувеличитель», — продолжил объяснение Кальвин и повернул аппарат, который состоял из большого черного металлического верха, прикрепленного к штанге при помощи подвижного стального кронштейна. Кальвин повернул выключатель, и внутри металлической головы загорелся свет. Под корпусом находилась деревянная доска, к которой он начал прикреплять лист белой бумаги.
— Камера и в самом деле похожа на глаз, — вновь заговорил Кальвин, — потому что она переворачивает изображение. Только в нем изображение переворачивается при помощи мозга. А здесь эту работу берет на себя механизм. Процесс, к которому я сейчас приступаю, называется «печать с негатива». — Он взял с соседнего стола одну из объемистых книг и принялся листать страницы. Хантер успел заметить, что на каждой из них находится не менее полдюжины крохотных негативов, плотно пришпиленных скрепками к бумаге.