Как мне достался этот жуткий козел? Да так же, как большая часть животного населения фермы: животные были подарены любителями животных из-за нехватки места или терпения. Павлинов бросили кришнаиты, чей ашрам
был закрыт за неуплату аренды; лошади достались от подруг рок-звезд, кочующих с пастбища на пастбище. Ослы без золотых шахт
, овцы без стригалей, попугаи без насестов – все разными путями обрели как будто бы надежное пристанище у нас на ферме.
Стюарт, например, просто прибежал однажды, как доброволец. На нашем болоте жил Пацан-Паразит в старой армейской палатке и решил поэтому устроить у себя призывной пункт. Он высвистал щенка в палатку и засадил ему учебную дозу метадрина. Призывника несколько часов обучали гоняться за птицами и приносить палку, но к вечеру инструктору надоело. Изнуренный щенок лег спать, но мог, конечно, только смотреть в пустоту и раздумывать. Раздумье – занятие для собаки трудное и не всегда здоровое, но Стюарт выжил (хотя этот неподвижный взгляд остался при нем навсегда) и стал атаманом. Пацан-Паразит был с позором изгнан за это и другие подобные преступления против невинности.
Киллер прибыл к нам из более консервативных кругов. Он был талисманом нашей школьной футбольной команды «Нево хилл-биллиз». Символ команды – атакующий козел. На протяжении десяти сезонов Киллера привязывали к скамейке, и команды гостей норовили пробежать по нему. Его выводили на баскетбольные площадки, где талисманы противников становились на дыбы и дразнили его. Плюшевые медведи и орлы из папье-маше. Любому животному испортит характер.
Чем злее он становился, тем больше ему доставалось. Глаз ему выбили шипом бейсбольной туфли во время напряженного домашнего матча. Рог он потерял во время заключительной игры в Кресвелле. Кресвеллский атакующий защитник упал после тяжелого столкновения, и к нему направился санитарный автомобиль. Когда мигающая карета выехала на поле, Киллер стал рваться с привязи. Павшего героя внесли в машину и включили сирену. Этого Киллер уже не мог стерпеть. Под аплодисменты трибун он порвал собачью цепь и очертя голову бросился на санитарную машину. Болельщики, бывшие свидетелями знаменитой атаки, рассказывали о ней с теплым чувством и удивлением. «Не только фару разбил и сирену вырубил, он потом под передней подвеской застрял; полчаса не могли его вытащить и уволочь с поля».
Удивление осталось, но теплое чувство растаяло в ходе ароматического выздоровления. Ветеринар сказал, что, застряв под санитарной машиной, козел повредил маленькие мускусные мешочки по обе стороны от ануса – он больше не мог включать их и выключать. Мог только держать их открытыми. Ветеринар сказал, что единственный выход – кастрация: убрать тестостерон, стимулирующий выделение пахучего вещества. «Нево хилл-бустерс» подумали и решили, что вместо козла без яиц они сделают талисманом козла из папье-маше, и Киллер стал безработным.
Когда по школьному радио объявили, что ищут желающих приютить несчастного отставного козла, мой старший сын Квистон, Овен по гороскопу, предложил нашу ферму.
Чтобы разнять козла и человека, понадобились трое. Мы с Доббзом держали животное, а Дэви боролся с М'келой. И это было ошибкой. М'кела чуть не подрался с моим кузеном. В ходе борьбы что-то было сказано, и они расцепились и, яростно глядя друг на друга, приняли стойку, один – боксерскую, другой – каратистскую. Их тоже пришлось разнимать.
Доббз умягчил Дэви холодным «Оли», а я убедил М'келу пойти со мной на пруд, остыть и помыться. Окунувшись, он уже смеялся над своей вспышкой и сказал, что больше это не повторится. Но пожалуй, стоит перегнать сюда автобус с козлиной территории. Можно поставить его под ясенями, с болотной стороны пруда.
Я стоял на лестнице и направлял его сверху. Звук мотора разбудил Перси, и мальчишка выбежал из дома.
М'кела рассмеялся.
– Смотри, как поскакал. Решил, что без него уеду.
Он поставил автобус в тени, но так, чтобы видно было воду. Потом слез с водительского места и пошел назад в свою гостиную на колесах.
– Заходи. Давай глотнем и проанализируем мировую ситуацию. – Он распростерся на водяном матрасе со шкурой зебры, как эфиопский набоб.
Жара спала. Легкий ветерок забренчал по крыше автобуса висячими пальцами бородатого мха. Мои ребята и Перси плескались с трубками в пруду; их крики и смех неслись к нам под колышущимися маргаритками и белыми цветами дикой моркови. Мы с М'келой попивали «Дос Экис» и спорили. Только мы перешли к Третьему миру и четвертому пиву, как кто-то забарабанил в дверь.
М'кела открыл, и всунулся мой девятилетний Квистон с выпученными глазами.
– Пап! – закричал он снизу. – Перси нашел в пруду чудовище!
– Какое чудовище?
– Большое… прячется на дне возле насосной будки.
– Скажи, я выйду немного погодя и поймаю его, – пообещал я.
– Ага, – сказал он и побежал к пруду с известием. Белые волосы его развевались среди бурьяна. – Перси, папа его поймает! Папа его поймает!
Я смотрел ему вслед с сильным отцовским чувством.
– Тебя это не смущает, папа? Такая вера?
Я сказал ему: нет, не смущает. Сказал искренне. Мне было хорошо. Я видел друзей и родственников, подъезжавших к сараю. Я слышал взвизги громкоговорителя. Доббз подключил его и объявил, в стиле родео, о начале скоростного клеймения. Я видел новые светло-желтые кедровые столбы загона и голубей, расхаживающих по новой блестящей проволоке. И над всем этим трепетал звездно-полосатый флаг.
– Я верю в эту веру, – сказал я М'келе.
– Да? – сказал он. – В самом деле?
И на этот раз я ответил без промедления: да, в самом деле.
Мы пили пиво, наслаждались нашими старыми спорами и наблюдали за приездом гостей. Забой с детьми. Миккелсены, Бутковичи. Женщины с блюдами шли на кухню; дети бежали к пруду; мужчины подтягивались к автобусу. Бако принес ящик богемского. После часа теплого пива и политики Доббз выбросил полупустую бутылку в окно.
– Ладно, хватит пены и трепотни, – обратился он непосредственно к М'келе. – Доставай настоящее.
М'кела специалист, всегда имел что-то в загашнике. Он поднялся с зебры и пошел в голову автобуса. Там широким жестом он выхватил из-под водительского кресла металлический ящичек. Это был ящик для рыболовных снастей с полочками, выдвинувшимися одна за другой ступеньками и разделенными на ячейки с надписями. Из маленькой ячейки «Королевская муха» он вынул липкий черный комок размером с гольфовый мяч.
– Афганский, – сказал он, катая его в пальцах, как яйцо.
Он отщипнул от него основательный кусок и разогрел газовой зажигалкой. Когда кусок размягчился, он раскрошил его в глиняную чашку индейской трубки и зажег. Едва поднялась над ней струйка душистого дыма, как по лесенке ищейкой взбежал в автобус Перси. Он с пруда учуял запах.
– Хах! – пропыхтел он, на ходу потирая руки. – Чуть не опоздал.
Он надел большую ковбойскую шляпу Квистона, чтобы дальше не обгорали нос и шея, и повязал шею ярко-желтой банданой с галстучной пряжкой в виде головы антилопы. Похож был теперь на ковбоя-лилипута.
Он плюхнулся на подушки и отвалился назад, сцепив на затылке руки, – свой в компании. Когда трубка мира вернулась к М'келе, он передал ее шкету. Перси выпустил колоссальный клуб дыма.
Дэви курить не стал.
– Делает человека слишком мирным, – объяснил он, открыв очередное пиво. – А время у нас не мирное.
– Поэтому мы с Перси и сваливаем.
– В Канаду, я слышал? – спросил Доббз.
– В нее, – сказал М'кела, снова набивая трубку. – Устраивать приют.
– Приют для дезертиров, – буркнул Дэви.
– Согласись, Дэйв, – сказал Доббз, дипломатично пожав плечами, – энтузиасты и патриоты обычно не нуждаются в приюте.
В первые годы нашей бесславной «полицейской операции» Ф. К. Доббз служил пилотом в морской пехоте и летал на большом вертолете «Хьюи» над осиными гнездами вьетконговцев. После четырех лет службы демобилизовался в чине капитана с медалями и благодарностями и сундучком, полным бирманской травы. Он был единственным среди нас ветераном и нисколько не огорчался из-за планируемого бегства М'келы, в особенности под умиротворяющим действием его гашиша. Дэви же, наоборот, все больше и больше был недоволен М'келой и его планом. Это видно было по тому, как он хмурился над своим пивом. Когда индейская трубка М'келы дошла до него, он отбил ее кулаком.
– Мне хватит честной огненной воды Большого Белого Отца, – проворчал он. – От вашего хипового добра только в сон клонит.
– Я просидел за рулем со вчерашнего полудня, – спокойно сказал М'кела, принимая трубку. – Сонный у меня вид?
– Наверное, таблетки жрал или кокс нюхал всю дорогу, – проворчал Дэви. – Видел я таких спортсменов.
– Ни таблетки. Ни понюшки. Только пыхнул хиповым. Разок. Но уверен, большие белые отцы, ни один из вас не наберется смелости попробовать половину того, что я соображу.
– Я! – пискнул Перси.
– А ты вообще помалкивай, – велел Дэви и, отпихнув мальчишку, натянул ему шляпу на глаза. – Ковбой недоделанный.