Он кивнул — он еще не мог говорить.
— Я вас никогда не вижу на волейбольной площадке. Вы что, в волейбол совсем не играете?
— Да… То есть нет, не играю…
Марина помолчала, подкидывая свой мяч, а потом вдруг спросила:
— Скажите, а чего это вы всегда один или с этим страшным человеком?
— Страшным?.. — растерянно переспросил Сын Вождя.
— Ну, вообще-то он не страшный, но у нас его все почему-то боятся.
— Нет, он совсем не страшный, — проговорил, чуть запинаясь, Сын Вождя. — Это у него работа такая.
— А как вас зовут, товарищ? — спросила Марина, и опять Сын Вождя растерялся.
— Вы забыли, как вас зовут, бедный? — насмешливо и ласково пропела она.
— Нет, я не забыл. Меня зовут Георгий.
— Очень красивое имя, — одобрила она. — А я Марина.
— Я знаю, — ответил Сын Вождя и смутился.
Ну, вот мы и познакомились, — весело сказала Марина. — А теперь пойдемте играть в волейбол! Я вас научу — это же совсем просто!
— Нет, я не могу… — испугался Сын Вождя.
— Стесняетесь пойти с девушкой из столовой? А там много наших гостей играет, это не запрещено санаторными правилами.
— Почему я должен стесняться? Я бы почел за честь…
— Ну, не знаю… Здесь, в санатории, только важные люди отдыхают. Но многие из них с нашими девушками из обслуги танцуют и в волейбол играют, хоть мы и не гости, а только работаем здесь. А я так даже не местная, я из Крыма, а сюда меня направили по комсомольской путевке, на один сезон. Но если повезет, меня возьмут на постоянную работу, и тогда мне не надо будет домой возвращаться.
— А вы хотели бы остаться здесь?
— Конечно.
— А разве в Крыму плохо?
— Почему? Совсем не плохо. Но здесь хорошо платят, а у нас семья большая. Нас у мамы пятеро, и я старшая, а отца нет — в гражданскую погиб. Он был красный командир! — с гордостью сказала Марина.
Он не знал, что на это ответить. Оба помолчали немного, а потом Марина предложила:
— Пойдемте погуляем!
— Как это — погуляем?
— Да очень просто: пройдемся по парку и вернемся сюда.
— Вот так, вдвоем — вы и я?
— Ну да. Ага, вы все-таки стесняетесь пройтись с девушкой из столовой!
— Нет-нет, что вы! Я просто никогда не гулял с девушками, а если быть совсем откровенным…
— …то у вас и не было знакомых девушек! Я угадала?
— Угадали.
— Если не хотите гулять по парку, можно пойти на танцплощадку. Вы умеете танцевать?
— Не умею.
— Интересный вы человек. Ну а плавать-то вы умеете?
— Я учусь плавать.
— Тогда пойдемте на пляж.
Сын Вождя представил себе, как они с Мариной спускаются по тропинке на берег моря, а там — товарищ Гаврилов! Это показалось ему настолько нелепым, что он испуганно замотал головой.
— Нет-нет, что вы!
— Да почему же? — удивилась Марина.
— Сейчас уже поздно, и я должен идти. Простите меня.
Он вскочил на ноги, поклонился Марине и ужасно покраснел.
Марина сначала поглядела на него удивленно, а потом тоже смутилась и вдруг спросила:
— Я вас чем-то обидела?
— Нет, вы не обидели меня. Вы меня ничуть не обидели, Марина! Просто я человек со странностями. Вы уж не удивляйтесь, пожалуйста, моему нелепому поведению: я ведь предупредил, что не умею разговаривать с девушками.
— Какой же вы все-таки чудной… Ну, в таком случае до послезавтра!
— Почему до послезавтра?
— А потому, странный человек, что завтра у меня выходной, и уж где-где, а в столовой меня никто не увидит!
Она протянула ему руку, и он схватил ее, будто желая удержать Марину. И опять растерялся. Он не знал, что делать и просто стоял и держал Марину за руку.
— Ну, что же вы? Отпустите теперь мою руку и скажите: «Спокойной ночи, Марина».
— Спокойной ночи, Марина. Очень рад был с вами познакомиться.
— Вот это уже лучше! Взаимно! — засмеялась она.
Сын Вождя набрал побольше воздуха и выпалил:
— Марина! Давайте пойдем завтра к морю, но только рано-рано утром, когда все в санатории еще спят.
— Чудненько! Я тоже люблю купаться по утрам, когда вода еще прохладная, а не барахтаться днем в теплом молоке. Давайте встретимся прямо на пляже, напротив санатория. Вы умеете рано вставать?
— Конечно. Я буду во столько, во сколько вы прикажете.
— Да зачем же я стану вам приказывать? Вы просто приходите часов в шесть утра. Договорились?
— Договорились.
— Пока! — сказала Марина, снова тихонько засмеялась и пошла от него по аллее. Он стоял и смотрел ей вслед. Потом тихо прошептал: «Марина…» Она, будто услышав, обернулась и помахала ему рукой, прежде чем скрыться за поворотом дорожки.
Он сел на скамью и обхватил голову руками. Что же это такое с ним случилось? Что это за новая жизнь начинается у него — уже началась? Ему было радостно, тревожно и почему-то тоскливо одновременно.
На пляж Сын Вождя заявился в половине пятого. Больше он уже не мог лежать в постели без сна и нетерпеливо ждать рассвета.
— Купаться? — равнодушно спросил его охранник у ворот. Он кивнул, боясь, как бы тот его не задержал, ведь он впервые шел на пляж один, без Гаврилова. Но охранник просто отворил, а потом захлопнул за ним дверь в железных воротах.
Он спустился по тропинке на серый еще песок, высмотрел большой камень, уселся на него и стал смотреть, как восходит солнце.
Он услышал, как где-то вдалеке забубнил неразборчиво радиорепродуктор, и понял, что уже шесть. Тогда он повернулся лицом к воротам санатория и стал ждать.
Между ним и воротами лежала полоса пляжа, потом шла невысокая насыпь железной дороги, дальше темнела влажная с ночи лента приморского шоссе, и уже дальше, почти скрытая кустами и деревьями, шла стена санатория с зелеными железными воротами в ней. Перед выходом из санатория, откуда должна была появиться Марина, проходили пригородные поезда, по шоссе пробегали машины, но он не пропустил ее появления.
Вот распахнулась внутрь зеленая дверь, и он увидел сначала темную таинственную глубину парка за нею, и внезапно на этом фоне показалась стройная фигурка Марины в чем-то голубом. Голова ее с гладко причесанными волосами была повернута влево — она, видимо, что-то говорила охраннику. Потом Марина повернулась лицом к морю — и к нему — и быстро-быстро перебежала через дорогу. Теперь она спускалась по тропинке к берегу и шла медленно, чуть-чуть покачивая белым полотенцем в опущенной руке. Время, пока она шла к нему растянулось: он успел всю ее охватить взглядом и сердцем, да так, что потом уже никогда не забывал ни единого движения ее тела, ни одной черты ее лица. Он чувствовал, что почему-то имеет право так на нее смотреть, что она разрешает ему этот восхищенный запоминающий взгляд, и нет в этом взгляде ровно ничего предосудительного.
— Доброе утречко. Давно меня ждете?
— Доброе утро. Нет, я не очень давно пришел.
— Уже купались?
— Нет. Я вас ждал.
— Вот и хорошо. Теперь поплывем вместе в самую дальнюю синюю даль, где плавают дельфины!
Она взялась за края сарафана, он понял и отвернулся. Краем глаза он увидел, что рядом с ним на песок упал голубой сарафан, а когда поднял голову, увидел Марину уже в купальнике. Она была еще прекрасней, чем вчера, потому что стояла совсем близко, так близко, что, казалось ему, он чувствовал тепло, исходившее от ее смуглого тела. Он смотрел на нее с хорошо знакомым чувством, но не понимал, что это за чувство, а потом вдруг вспомнил — березки на Соловках!
Вот так же он смотрел на первые зеленые деревья после многомесячного пребывания в петроградской тюрьме и долгого, изнурительного этапа в пароходном трюме. Его доставили в Соловецкий лагерь, и там он увидел первые после тюрьмы деревья. Это были березы. Тогда ему хотелось погладить каждое дерево по гладкой шелковой коже, каждой березке сказать что-нибудь доброе…
Он потряс головой, чтобы отогнать некстати всплывшее воспоминание, и тоже начал раздеваться.
Они плавали в еще холодной утренней воде. Марина обгоняла его, уплывала далеко вперед, потом возвращалась к нему. Он первым повернул к берегу, потому что устал и задохнулся. Марина, сделав в море большой круг, вышла на другом конце пляжа, а потом долго шла к нему по плотному мокрому песку, и он видел, как легкие волны постепенно смывают за ней двойную строчку маленьких глубоких следов.
— Как вы хорошо плаваете, — тихо сказал Сын Вождя. — Я вам завидую.
— Не надо завидовать, — улыбнулась Марина. — Я ведь росла у моря.
Марина лежала чуть впереди него и пересыпала в руках песок, выбирая из него разноцветные камешки, а он глядел, как высыхают на ее гладкой спине последние капли воды.
— А нырять с открытыми глазами вы умеете? — вдруг спросила она.
— С открытыми глазами? А разве это можно в соленой воде?
— Можно. Только не очень долго, а то глаза заболят и покраснеют. Хотите, научу вас играть в «белый камень»?