— Сегодня у тебя был бал, — сказал он.
— Неужели?
Джейк несколько секунд молча смотрел на меня.
— Я видел, как они возвращались домой. Я бы пошел с тобой. Ты же знаешь, что я пошел бы с тобой.
Я вздернула подбородок.
— Мне не надо твоей жалости.
Наконец Джейк выпустил мою руку. Этого оказалось достаточно, чтобы мое тело охватил ужасный холод.
— Я пришел потанцевать с тобой, — сказал он.
Я оглянулась на крошечную кухню, заваленную грязной посудой раковину, тусклый блеск бытовых приборов. Джейк привлек меня к себе. Теперь мы стояли совсем близко, касаясь друг друга ладонями, плечами, бедрами, грудью. Я ощущала его дыхание на своей щеке и спрашивала себя, почему я его еще не оттолкнула.
— Музыки нет, — ответила я.
— А ты прислушайся, — предложил Джейк и начал двигаться вместе со мной, слегка покачиваясь.
Я закрыла глаза. Мое тело горело невидимым огнем, а пол приятно холодил босые ноги. Я тряхнула головой, пытаясь собраться с мыслями. Разве не об этом я мечтала столько лет?
Джейк выпустил мои руки и обхватил ладонями лицо. Он пристально посмотрел мне в глаза, а потом коснулся губами моего рта, точно так, как сделал это тогда, в кинотеатре. Все три года я как бесценную святыню хранила воспоминание об этом поцелуе. Я прижалась к нему, и он запустил пальцы мне в волосы. Я почувствовала его язык у себя на губах, а затем и во рту. Я ощутила неукротимый голод. У меня в груди бушевал вулкан, а в животе вращалось что-то горячее, твердое и белое. Я обвила руками шею Джейка. Я не знала, правильно я делаю или нет, но знала, что никогда не прощу себя, если упущу эту возможность.
Неожиданно Джейк меня выпустил. Тяжело дыша, мы стояли напротив друг друга. Потом он поднял упавший на пол пиджак и выбежал из дома. Я осталась стоять посреди кухни, крепко обхватив себя руками и дрожа всем телом. Во мне бушевала такая сила, что стало страшно.
***
— О господи! — вздохнул Джейк, когда мы встретились на следующий день. — Я должен был это предвидеть.
Мы сидели на перевернутых ящиках из-под молочных бутылок в дворике за гаражом его отца, прислушиваясь к шипению, с которым мухи падали в лужи, оставшиеся после недавнего дождя. Мы даже не целовались. Мы просто держались за руки. Но даже это было испытанием веры. Моя ладонь полностью пряталась в ладони Джейка, и наши сердца бились в унисон. Я боялась шелохнуться. Мне казалось, что даже если я просто сделаю слишком глубокий вдох, то полностью утрачу контроль над собой. Со мной это уже случилось, когда я подбежала к нему, чтобы поздороваться. Я хотела всего лишь его поцеловать, но оказалась в его объятиях, и мои губы оставили обжигающий след на его шее, а странное тянущее чувство, зародившееся у меня в паху, больно выстрелило в живот. Впервые за все время нашего знакомства я не доверяла Джейку. Но еще хуже было то, что я не доверяла себе.
Я была воспитана в большей строгости, чем Джейк, но мы оба были католиками и отлично понимали последствия греха. Я не сомневалась в греховности земных радостей. Секс оправдывался только деторождением, а вне уз брака и вовсе представлял собой святотатство. Я ощущала, как мои бедра и грудь наливаются кровью и пульсируют. Я понимала, что нахожусь во власти тех самых нечистых мыслей, о которых меня предостерегали сестры. Но не понимала, как нечто столь приятное может быть таким уж скверным. И я не знала, к кому обратиться за разъяснениями. И ничего не могла с собой поделать. Мне хотелось быть с Джейком, прижаться к нему, проникнуть в него и выйти с обратной стороны.
Джейк сжал мою руку и кивнул на зарождающуюся на востоке радугу. Мне показалось, что эти кровоточащие фиолетовые, оранжевые и синие пряди пытаются защитить нас с Джейком и наши чувства. У меня даже руки зачесались, так захотелось все это нарисовать. Я вспомнила свое первое причастие. Священник положил мне на язык маленькую сухую облатку и сказал:
— Тело Христово.
И я послушно ответила:
— Аминь.
Позже я спросила у сестры Елисии, действительно ли облатка является телом Христа, и она ответила, что так и есть, только в это надо очень сильно верить. Она сказала, что мне очень повезло принять его тело в себя, и весь этот радостный и солнечный день я ходила, раскинув руки, в полном убеждении, что Господь во мне и со мной.
Джейк обнял меня за плечи, породив целый поток новых, неизведанных ощущений, и запустил пальцы мне в волосы.
— Я не могу работать, — сказал он. — Я не могу спать. Я не могу есть. — Он потер пальцем верхнюю губу. — Ты сводишь меня с ума.
Я кивнула. Я не могла произнести ни слова. Поэтому я склонилась к его шее и поцеловала ямку у него за ухом. Джейк застонал и оттолкнул меня. Свалившись с ящика, я упала на сырую траву. Он упал сверху и грубо прижался ртом к моим губам. Его рука коснулась моей шеи, скользнула вниз и замерла под грудью. Я чувствовала, как его пальцы касаются изгибов моей плоти. Они сжимались и разжимались, как будто их хозяин пытался взять себя в руки.
— Давай поженимся, — прошептал он.
Меня шокировали не столько его слова, сколько осознание того, что я влюблена в него по самые уши. Я всегда знала, что кроме Джейка мне в этой жизни больше ничего не надо, но теперь поняла, что этот жар внутри будет нарастать и сжигать меня. Чтобы избавиться от него, мне необходимо было полностью отдаться и открыться. Это означало, что Джейк узнает все мои тайны и мою боль, а к этому я была не готова. Но если я буду продолжать встречаться с Джейком, то настанет момент, когда я уже не смогу повернуть обратно.
— Мы не можем пожениться, — ответила я, отталкивая Джейка. — Мне всего семнадцать лет. — Я подняла к нему лицо, но в его глазах увидела лишь собственное искаженное отражение. — Я думаю, нам надо расстаться, — дрожащим голосом закончила я.
Я встала, но Джейк продолжал держать меня за руку. Я ощутила, как в груди зарождается паника. Еще мгновение, и она захлестнет меня с головой.
— Пейдж, — заговорил Джейк, — мы никуда не будем спешить. Я знаю тебя лучше, чем ты сама себя знаешь. Я знаю, что ты хочешь того же, что и я.
— Неужели? — прошептала я, злясь из-за того, что не удается взять себя в руки, и осознавая, что он, по всей видимости, прав. — Так чего же ты хочешь, Джейк?
Джейк встал.
— Я хочу знать, что ты видишь, когда смотришь на меня. — Его пальцы впились в мои плечи. — Я хочу знать твоих любимых музыкантов, а еще — в котором часу ты родилась и чего ты боишься больше всего на свете. Я хочу знать, как ты выглядишь, когда засыпаешь. — Он провел пальцем по линии моего подбородка. — Я хочу быть рядом, когда ты просыпаешься.
На мгновение я представила жизнь, которую он мне предлагал и которая могла стать моей жизнью. Меня окружат смех и тепло большой семьи. Я впишу свое имя в большую семейную библию рядом с его именем. Каждое утро я буду провожать его на работу. Я, как на экране, увидела все то, о чем мечтала. Я задрожала. Я знала, что не имею на это права, потому что понятия не имею, как войти в эту нормальную, надежную семью.
— Ты в опасности, — прошептала я.
Джейк посмотрел на меня так, как будто видел впервые в жизни.
— Ты тоже, — ответил он.
***
В этот вечер я узнала правду о браке своих родителей. Когда я вернулась домой, отец работал в подвале. У меня было тревожно на душе, и я все еще ощущала на своем теле руки Джейка. Я спустилась вниз. Отец склонился над верстаком и сосредоточенно прикручивал какую-то деталь к «медицинской соске» для выдачи детского тайленола и триаминика.
У меня так давно не было мамы, что вдруг оказалось, что мне совсем нетрудно задавать вопросы о любви отцу. Неловкости я не испытывала, зато испытывала опасения, что он расценит мои расспросы как свидетельство вины и отошлет на исповедь. Несколько секунд я разглядывала его светло-русые волосы и янтарные глаза, его ловкие, умелые руки. Мне всегда казалось, что я влюблюсь в кого-нибудь, кто будет похож на папу, но между ним и Джейком не было почти ничего общего. Впрочем, и тот и другой позволяли мне жульничать и благодаря этому выигрывать в кункен. Оба так серьезно относились к любому моему высказыванию, как если бы оно принадлежало госсекретарю Соединенных Штатов. Если мне было плохо, только эти двое могли помочь мне забыть о бедах и горестях. И только в присутствии кого-то из них я готова была поверить в то, что я самая замечательная девушка на земле.
— Как ты узнал, что хочешь жениться на маме? — без всякого вступления поинтересовалась я.
Отец на меня даже не посмотрел. Вместо этого он глубоко вздохнул.
— В то время я был обручен с другой девушкой. Ее звали Пэтти. Пэтти Коннелли. Она была дочерью самых близких друзей моих родителей. Мы все приехали в Штаты из графства Донегол, когда мне было всего пять лет. Мы с Пэтти выросли вместе. Мы вместе голышом плавали в бассейне, мы одновременно подхватили ветрянку. Я сопровождал ее на все школьные балы. Все ожидали, что мы поженимся.
Я подошла и остановилась рядом.
— А как же мама? — напомнила я.