В общем, следующая часть моего рассказа начинается с того, что телефон зазвонил. Не забывайте, вы ведь читаете детектив.
Сработал автоответчик. Мягкий, усталый голос:
— Мистер Мюллер, меня зовут Ли Макгрет. Я читал статью и хотел бы узнать побольше о художнике Викторе Крейке. Если не трудно, позвоните, когда будет время.
Он продиктовал свой номер. Телефон местный.
Я пошел домой, так и не перезвонив Макгрету. Утром меня ждало новое сообщение:
— Приветствую, мистер Мюллер, это снова Ли Макгрет. Извините, что опять беспокою. Пожалуйста, перезвоните мне.
Я набрал его номер и представился.
— День добрый, — сказал он. — Спасибо, что перезвонили.
— Не за что. Чем могу вам помочь?
— Я тут читал газету. Вот. И увидел статью про этого Виктора Крейка, про художника. Ну и дела, я вам скажу.
— Да уж.
— Такое меня, знаете, любопытство разобрало. Скажите, мистер Мюллер, как вы его нашли-то, художника этого с картинками? Мне бы побольше о нем узнать.
Похоже, мистер Макгрет не очень внимательно читал статью. В ней ясно сказано, что я никогда не встречался с Крейком. В самом низу, вместе с моим телефонным номером, они поместили просьбу позвонить в том случае, если кто-то может сообщить хоть что-нибудь о Викторе.
Все это я повторил Макгрету.
— Хм, — откликнулся он.
Многие на моем месте в этот момент нашли бы подходящий предлог, извинились и повесили трубку. Многие агенты за считанные секунды решают, интересен им клиент или нет. Стоит ли с ним встречаться, стоит ли тратить время на разговоры. И все-таки мой опыт подсказывает мне, что терпение окупается. Однажды ко мне пришла какая-то убого одетая парочка в вышитых штанах и ботинках «Hush Puppies». Они минут десять слонялись по галерее, задали пару вопросов ни о чем и удалились. Через две недели они перезвонили мне из Линкольна (штат Небраска) и купили семь картин по 120 тысяч долларов за штуку. А потом еще на поллимона скульптур.
Так что я стараюсь слушать терпеливо, даже если пожилой собеседник никак не доберется до сути вопроса. Я почему-то решил, что Макгрет — пожилой человек. Если ему вдруг приспичило позвонить мне из-за фотографии в газете, может, мне удастся ему что-нибудь когда-нибудь продать.
— Я так понял, этих картинок много было, — сказал Макгрет. — Больше, чем на фотографии.
Опять-таки, репортер об этом писал.
— Гораздо больше.
— А как же они выбирали, какие рисунки печатать?
Я рассказал про систему нумерации.
— Да ну! Правда, что ли? — воскликнул он. — Это картина номер один?
— Да.
— То есть… Послушайте, мне бы на них посмотреть, а? Это можно устроить?
— Приходите когда пожелаете. Мы открыты каждый день, кроме воскресенья и понедельника, с десяти до шести. Откуда вы поедете?
Он хмыкнул и закашлялся:
— Я теперь без колес. Да и вообще из дома редко когда выхожу. Сказать по правде, я надеялся, вы мне их домой привезете.
— Мне очень жаль, но это невозможно. Если хотите, могу послать вам изображения по электронной почте. Имейте в виду, кстати, что рисунок, о котором вы спрашиваете, уже продан.
— Вот черт. Не повезло. Все-таки было бы здорово, если бы вы мне побольше рассказали о мистере Крейке. Может быть, заскочите ко мне ненадолго, посидим, поболтаем?
Я забарабанил пальцами по столу.
— Я бы рад еще что-то рассказать, но…
— А что там с этими… э… журналами? Он вроде дневники вел? Их тоже продали?
— Пока нет. Было несколько предложений… — слегка приврал я. Некоторые коллекционеры действительно с восхищением их разглядывали, но купить никто пока не пытался. Люди охотно покупают то, что можно повесить на стену для всеобщего обозрения, а не тетрадки с убористыми строчками текста.
— Ну хоть на них-то глянуть можно?
— Приходите в галерею, и я с удовольствием вам их покажу. Сейчас, к сожалению, их нельзя перевозить с места на место. Они и так разваливаются.
— Да, сегодня точно не мой день.
— Мне правда очень жаль. Пожалуйста, сообщите мне, если я могу чем-то еще вам помочь. — Что-то настораживало меня в речи Макгрета. Из-за этой нарочитой простоты хотелось говорить как можно вежливее. — Вы собирались меня еще о чем-то спросить?
— Да пожалуй, что и нет, мистер Мюллер. Вот только… вы уж простите, что надоедаю… Было бы здорово, если б вы все-таки ко мне заехали. Очень обяжете. Я тут недалеко совсем.
— Где? — спросил я, не подумав.
— Бризи-Пойнт. Бывали?
— Не бывал.
— Это где Рокэвей. Доезжаете до кольца… Вы знаете, как доехать до кольца?
— Мистер Макгрет, я не говорил, что приеду.
— Ох, простите. Я-то подумал…
— Нет, сэр.
— Ага, ну ладно.
Пауза.
— Спасибо, что позвонили… — начал было я, но он меня перебил:
— Неужто вам не хочется узнать, в чем дело?
— Ладно. — Я вздохнул.
— В этой газете… Там мальчик нарисован.
Я понял, что он говорит про херувима с фотографии в «Таймс».
— И что?
— Я его знаю. Знаю, кто это. Я его сразу узнал. Это Эдди Кардинале. Лет сорок назад его кто-то придушил, только мы так и не узнали кто. — Он закашлялся. — Ну так что, рассказывать, как доехать до кольца?
Глава шестая
Длинный и ровный, как стол, полуостров Рокэвей технически является частью Квинса. На самом деле он торчит под брюхом у Бруклина, точно ноги цапли. Чтобы добраться туда, нужно проехать через парк имени Джейкоба Рииса. Местность тут больше напоминает Чесапикский залив, то есть непроходимые южные болота. На Нью-Йорк мало похоже. Поворачиваем на северо-восток в сторону аэропорта Кеннеди, проезжаем самые опасные районы города. Кстати, если не знать, что они опасные, в жизни не догадаешься, потому что они тянутся прямо вдоль побережья. Как пляж может быть опасным? Поезжайте в Рокэвей — и узнаете.
Квартал Бризи-Пойнт расположен на другом конце полуострова. Чернокожие встречаются реже по мере того, как вы продвигаетесь на юго-запад. Машин становится меньше, и вот вы въезжаете на стоянку. Я приехал на такси около трех часов пополудни. У бара толпился народ. Водитель покачал головой, когда я попросил его подождать или вернуться через час. Я только-только успел сунуть ему деньги и выбраться наружу, а он уже рванул с места и скрылся из виду.
Вдоль берега теснились низенькие домишки и жилые баржи. Сильный холодный ветер швырял в лицо песок, хотя до пляжа было метров тридцать. Тот же песок набивался в мокасины. Я пробирался по узким закоулкам. Стены пестрели изображениями чудесных спасений во время шторма и изъеденными солью деревяшками с вырезанными надписями. «Клипер Джим», «Старый добрый Галлоран». Повсюду развевались ирландские триколоры.
Позже я узнал, что большинство домов — это летние дачи, а в сентябре квартал пустеет. Но в середине августа все еще были по своим местам — сидели на покосившихся крылечках, гуляли по дощатым тротуарам, потели, расплющивали банки «будвайзера», глазели на то, как волосатые скейтбордисты ныряют головой в мостовую. Угольная пыль удушала. Все тут друг друга знали, а меня не знал никто. Детишки играли в баскетбол на залитой водой площадке. Кольцо висело совсем низко. При моем появлении ребята бросили мяч и принялись таращиться. Можно подумать, у меня на груди большая красная табличка. А на ней слово «чужой».
Я заплутал, пока искал дом Макгрета. И оказался на пляже, рядом с памятником местным пожарным, погибшим в башнях Торгового центра. Я остановился и вытряс из башмака песок.
— Что, заблудились?
Позади меня стояла девочка лет девяти в купальнике и джинсовых шортиках.
— Я ищу Ли Макгрета.
— В смысле, профессора?
— Пусть будет профессор, — ответил я.
Она ткнула пальцем в трущобы и повела меня по лабиринту. Я пытался запоминать повороты, но быстро плюнул и просто шел за ней. Мы остановились у хибары с ухоженным садиком, в котором росли пионы и анютины глазки. Трава была подстрижена так ровно, как будто тут в гольф играли. Прямо картинка из журнала по домоводству. На крыльце висел гамак с потрепанной подушкой, к деревянной стене кто-то прислонил старую вывеску «Кока-кола». На почтовом ящике было написано: «Макгрет», а под надписью — значок полиции Нью-Йорка. В окне виднелся выгоревший плакат с изображением башен-близнецов, орла, американского флага и надписью: МЫ НЕ ЗАБУДЕМ.
Я постучал. Раздалось шарканье.
— Спасибо, что приехали.
Ли Макгрет оказался не таким старым, каким я его себе представлял. И все-таки время не пощадило его. Голые, почти женские лодыжки, кожа обвисла — по-видимому, когда-то Макгрет был гораздо крупнее, — синий махровый халат, разваливающиеся тапочки. Макгрет, похожий на привидение, зашаркал обратно по коридору.
— Проходите.
В доме пахло какой-то мазью, обстановка очень контрастировала с аккуратным садиком. Прежде чем усадить меня, Макгрет минут пять убирал со стола бумаги, нераспечатанную почту, полупустые стаканчики, пузырьки с лекарствами. Каждый предмет он аккуратно откладывал в сторону. Я чуть с ума не сошел, наблюдая за ним. Очень хотелось помочь, но Макгрет не позволил. Он тяжело, со свистом, дышал и развлекал меня беседой.