«Я собрал все, что вам нужно», — писал частный детектив.
И действительно в присланных бумагах оказались показания, данные под присягой женщиной, которая работала медсестрой у врача, принимавшего роды у Анхелы Уинстон шестого августа, тридцать пять лет назад. Из показаний следовало, что Анхела родила живого младенца мужеского пола. И еще — свидетельство жены врача, который на смертном одре признался в содеянной подлости: из его фальсифицированного отчета следовало, что ребенок появился на свет мертвым.
Мало того, в отдельной пачке лежали документы, имеющие отношение к бродяге, который много лет назад явился на ранчо Уинстонов и вошел в жизнь Анхелы. Этот человек стал ей близким другом, даже наперсником… но никак не отцом ее ребенка. Детектив не только установил имя работника, но и отследил его биографию. Парень служил в армии и согласно медицинской карте, поднятой из архива, в ходе одной из боевых операций был ранен и в результате зачать ребенка никоим образом не мог.
Итак, никаких сомнений не оставалось: Гриффит Уинстон — его отец. Со временем можно будет сделать анализы крови и ДНК, но результаты только подтвердят горькую правду.
— Черт тебя дери, сукин ты сын! — заорал Франклин, но даже самое грязное ругательство не уняло бы его ярость и боль. Он ударил кулаком по стеклянной столешнице, но та выдержала. А ему отчаянно хотелось, чтобы стекло разлетелось на тысячу осколков — так же, как разбились вдребезги его жизнь и его сердце.
И зачем он только затеял это идиотское расследование! Ах, если бы он принял подарок Далии! Если бы примирился со своей жизнью! Большинство людей в открытую гордились бы тем, чего он достиг. Богатство. Власть. Имя, внушающее уважение… И какая разница, если имя это создал он сам! Он — Франклин Крэгг. А мальчик по имени Джордж Вашингтон остался в далеком прошлом.
Более того, его никогда и на свете-то не было. Был ребенок, сын Гриффита и Анхелы Уинстон, и мать малыша умерла, зная, что отец намерен от него отказаться.
Франклин взял со стола портфель, толкнул рукою калитку, зашагал к гаражу, приминая траву.
Пару недель назад отчет детектива несказанно его обрадовал бы. Он получил все ответы, на которые претендовал, обрел доказательства, необходимые для мести.
Но он полюбил Джессику. К чему отрицать очевидное? Полюбил падчерицу Гриффита Уинстона и как только исполнит то, за чем приехал, Джессика его возненавидит. Он, Франклин, намерен погубить отчима, в котором она души не чает, настроить против себя братьев, которых Джессика обожает, а он никогда не знал, и отнять у молодой женщины то, что для нее дороже всех сокровищ мира, то есть «Форталесу».
— Гриффит завещал-таки мне ранчо! — ликующе сообщила она, и, заглянув в карие глаза, Франклин понял, что Джессика поделилась с ним самой дорогой для нее новостью.
Говорят, что перед мысленным взором утопающего в считанные мгновения проходит вся его жизнь. И таким утопающим был сейчас Франклин, в сознании которого промелькнули яркие образы. Вот он сам на той треклятой вечеринке в честь дня его рождения. Вот частный детектив, который клянется раздобыть все необходимые факты. Вот Гриффит бахвалится тем, как мучил свою первую жену, говоря ей, что непременно отдаст ребенка в приют. И Джессика… его Джесс, и первая ночь их близости.
И, наконец, перед глазами Франклина встало лицо женщины, которой он никогда не знал; женщины, которая умерла ради того, чтобы он жил.
Мог ли он предать Анхелу Уинстон? Мог ли закрыть глаза на ее жертву и просто-напросто уехать восвояси? Он приехал на ранчо, рассчитывая узнать подробности тривиальной интрижки: дескать, девица «залетела», сама не зная от кого. А обнаружил историю, достойную греческой трагедии. Отчаявшаяся жена. Жестокий муж. Дитя, чей первый вздох совпал с последним вздохом его матери…
— О, Господи! — прошептал Франклин, поднимая глаза к небу. Если он отберет «Форталесу», то разобьет сердце Джессики. А если не отберет, как ему жить дальше, сознавая, что он предал свою мать?
Франклин уставился на плетеный стул, где совсем недавно сидел, обнимая Джессику. Ах, если бы в то утро он рассказал ей все — о себе самом, о своем прошлом, каким бы отвратным оно ни было. О том, что намеревается совершить. А начать следовало с самого главного, самого важного — с того, что он ее любит.
Джессика тоже любит его. Франклин это знал. Любовь к нему сияла в карих глазах, ощущалась в каждом поцелуе.
Допустим, Джессика без ума от «Форталесы». Но может быть… может быть, он для нее дороже ненаглядного ранчо?
Той ночью Франклин долго сидел в темноте, вспоминая, как с утра несколько раз звонил телефон, и, догадываясь, кто это мог быть. Он представлял, как постепенно меркнет радость в сердце Джессики и в ее душу закрадываются сомнения…
Черт подери, разве он сможет вот так запросто повернуться и уйти от нее в никуда?
— Я люблю тебя, Джесс, — прошептал Франклин.
Слова прозвучали непривычно. Он никогда не говорил ничего подобного ни одной женщине. Да что там женщине — вообще никому! Но ведь еще не поздно… Риск, конечно, велик, но…
А вдруг он ошибся? Вдруг Джессика не разделяет его любви? Вдруг радость, сиявшая на ее лице, — это не более чем эмоции женщины, сексуально удовлетворенной?
Ну что ж, если он не прав, значит, он ее потеряет. Но если станет сидеть сложа руки, то потеряет ее в любом случае. А если Джессика его любит, если, узнав истину, не отвернется от него?..
Франклин бросился к машине, вдавил педаль газа и на полной скорости помчался по ухабистой дороге.
Завидев возвращающуюся с прогулки Джессику, Дора широко распахнула дверь.
— Вот и ты! — воскликнула миссис Уинстон, обнимая падчерицу. — Мы оставили тебе ленч.
— И зря! — улыбнулась Джессика. — Я ничуть не голодна.
— Вообще-то ты отощала так, что тебя скоро ветром унесет, лапушка! — прозвучал низкий мужской голос.
Джессика завизжала от восторга — и в следующий миг оказалась в медвежьих объятиях Закари Уинстона.
— Зак! — ликовала она. — Зак, какой замечательный сюрприз!
— Хочешь сюрприз позанятнее? А ну, обернись!
— Джефф? — Джессика не верила своим глазам.
— А то кто же! — ухмыльнулся Джеффри Уинстон, в свою очередь раскрывая объятия сестре.
Из-за широких спин братьев послышался скрипучий смех Гриффита:
— Разве я не говорил, что заготовил для тебя кое-что стоящее, а, егоза?
Но Джессика, не слушая его, схватила братьев за руки и повела в библиотеку.
— И как это вам удалось выбраться в гости обоим одновременно? А где Гвендолен и Айрис? Зак, где моя ненаглядная племянница? Джефф, Айрис ведь вот-вот разрешится, да? — радостно тараторила она.
Все дружно расхохотались.
— Узнаю нашу Джесси! — воскликнул Зак. — Умудряется задать сто вопросов в минуту, так что человеку и ответить-то не с руки!
Джессика устроилась в центре кожаного дивана. Зак обосновался рядом. Джефф пододвинул ближе кресло и уселся, вальяжно вытянув ноги.
— Будьте как дома, — саркастически заметил Гриффит.
— Спасибо, — лениво откликнулся Джефф. И обратился к сестре: — Ну что, Джесси, милая, как поживаешь?
«Плохо», — едва не ответила она, но вовремя прикусила язык. Зачем портить чудесный день! Кроме того; ее любовные истории братьев не касаются.
— Лучше всех. — Джессика одарила братьев лучезарной улыбкой. — А вы, ребятки?
— Все тип-топ, — хором заверили они.
— А как ваши чудесные женушки? — Джессика обернулась к Джеффу. — Вы уже знаете, мальчик у вас будет или девочка?
— Моя Айрис хочет, чтобы все было по старинке, как от веку повелось. Попросила врача ничего ей не говорить заранее, — усмехнулся Джефф.
— Вот и умница, — рассмеялась Джессика. — Ох, зря вы жен не захватили! Так здорово было бы повидаться… — Братья многозначительно переглянулись, и ее тут же осенило: они не просто в гости приехали. Джессика вскинула глаза на отчима. — Гриффит, это ведь… это ведь семейный сбор, и речь пойдет…
— Да, о «Форталесе», — кивнул Гриффит, открывая бутылку виски.
— Ох… — Джессика отчаянно покраснела, и ей показалось, что в комнате стало нечем дышать. — Ты им сказал?
— А как же!
Джессика пристально вглядывалась в лица братьев, которых любила всей душою, словно в жилах их и впрямь текла одна и та же кровь. Но ответа на незаданный вопрос так и не прочла.
— Слушайте, если кто-то из вас передумал, если «Форталеса» вам нужна, я все пойму. Более того, порадуюсь — ведь вы все заслуживаете такой ценный приз куда больше меня…
— Солнышко, — мягко проговорил Джефф, — мы и без того непозволительно счастливы. И желать нам больше нечего. Мы рады за тебя, Джесси.
— Еще как! — Зак звонко чмокнул сестру в щеку и одарил отца суровым взглядом. — Жаль только, что нашему старику потребовалось столько времени, чтобы образумиться.