— Потом, если захотите, мы продолжим экскурсию по городу.
— Прекрасно.
Пока они ехали к вилле, Туарег время от времени поглядывал на Лайзу. Она очень отличалась от Нуры. Не требовала к себе внимания. Умела наслаждаться покоем и одиночеством. Дорога прошла почти в полном молчании, но он не испытывал ни малейшей неловкости.
Она и расслабляла, и интриговала. Интересное сочетание.
Он позвонил заранее, и к их приезду завтрак был готов, а в патио уже ждал накрытый стол. Они сели там же, где и раньше, только на этот раз не было инвалидной коляски.
Во время ленча велся бессвязный разговор. Когда с едой было кончено, Лайза спросила, нельзя ли ей осмотреть виллу. И не позволит ли он сфотографировать сад?
Туарег заколебался. Он оберегал свою частную жизнь. Но ведь несколько фотографий сада не повредят.
— Снимайте, только не дом, — разрешил он.
— Договорились.
Он повел Лайзу в гостиную. Она была выдержана исключительно в бледно-желтых тонах. Лайза предпочитала более яркие цвета.
— Несколько официально, — заметил Туарег, оглядывая комнату так, словно видел ее впервые. — Я редко бываю тут.
— Если комната вам не нравится, почему вы ее не измените по вашему вкусу? — поинтересовалась Лайза.
Вопрос его поразил.
— Ее обставляла Нура.
— Вообще-то вилла, по-моему, слишком велика для одного человека. Если вы действительно не собираетесь снова жениться, то почему не продадите ее? Такая вилла так и просит, чтобы по ней бегали дети! Да и в саду не хватает детского смеха. Неужели вы не можете представить себе такую картину? Пусть с ними бегает собака, а на подоконнике дремлет кошка!
Он нахмурился.
— Я не представляю себе этот дом в таком аспекте. У меня нет желания продавать его. Он всегда останется моим домом и домом моей жены. Почему я должен вычеркнуть из своей жизни воспоминания о ней?
— Вы всегда будете помнить ее, Туарег, — мягко произнесла Лайза. — Разве для этого нужны вещи? Разве она никогда ничего не меняла?
— Она всегда все меняла. Это третий вариант.
На какое-то мгновение он вспомнил, как спорил с ней относительно смены обстановки. Они никогда не жили дома достаточно долго, чтобы привыкнуть к комнатам прежде, чем она их изменит. Нура смеялась: когда доведу все до совершенства, тогда и остановлюсь! Однако совершенства она так и не достигла.
— Я не хотела сердить вас, — сказала Лайза.
Он подошел к окну. Сад был весь в цвету, тяжелые грозди клонились к земле.
— Я не сержусь. — Он повернулся, прислонившись к подоконнику. — Меня удовлетворяет такая жизнь. Моя жена умерла. Она больше никогда не будет со мной. Я это знаю. Я начал новую жизнь. Она отличается от старой, но вполне мне подходит. Я не хочу менять дом.
— Я и не говорила, что вы должны менять дом, разве что сами захотите. Если не возражаете, я бы хотела посмотреть еще какие-нибудь комнаты.
Они обошли все комнаты на первом этаже. Возле одной из дверей в холле он поколебался, затем открыл ее и посторонился.
Небольшая гостиная была настоящим произведением искусства, выдержанным в ярко-красных, ярко-синих и белых тонах. Мебель выглядела так, словно была предназначена не для красоты, а исключительно для удобства.
— Она любила эту комнату больше всех, — тихо произнес Туарег.
— Я могу понять, почему. Отсюда виден сад во всей своей красе, — сказала Лайза. Она отошла к окнам, чтобы не мешать ему побыть наедине с собой.
«Он все еще любит тебя», — мысленно сказала она давно ушедшей Нуре и ощутила опустошенность. Ей хотелось вернуться на раскопки и забыть о своих чувствах к Туарегу. Забыть потаенные мечты и желание найти с ним что-то общее.
Пора посмотреть в лицо реальности. Сказочное существование в арабском мире не для практичного фотографа из Сиэтла!
На следующий день еще до завтрака Лайза вернулась на раскопки. Туарега она сегодня утром не видела. Музей прислал за нею джип, который и увез ее.
Рассказав профессору о своей поездке, она тотчас же приступила к работе. Все еще были возбуждены недавним открытием. Внимание Лайзы привлек небольшой листок из прозрачного зеленого материала.
— Это нефрит? — удивленно спросила она.
— Мы полагаем, да! — с гордостью ответил профессор. — Это говорит о связях с шелковым путем. И не только с северным и южным направлениями, но и с восточным. Мы обнаружили его рядом со скелетом.
— Здорово! — Даже Лайза понимала, как это важно для раскопок. Значит ли это, что им продлят срок работ? Она сфотографировала нефритовый листок в нескольких ракурсах.
Остаток дня Лайза провела как всегда. Но археологи все никак не могли успокоиться.
К обеду Лайза почувствовала себя более одинокой, чем обычно. Она не обладала достаточными знаниями, чтобы обсуждать значение находок. У нее не было тесных связей с членами группы. Хотя все они держались достаточно дружелюбно, открытие слишком взволновало их, чтобы они опустились до праздной болтовни. После ужина Лайза решила прогуляться.
Она прошла к загону, сооруженному для коня Туарега. Как здорово было бы оседлать его и проехаться при сияющем лунном свете!
Для нее это было лучшее время дня. Невыносимая жара спадала. До рассветной прохлады еще несколько часов. Она любила ночь.
Все вокруг напоминало ей о Туареге. Тихо вздохнув, Лайза, повернула к палатке. Сейчас она сделает запись в дневнике и пораньше ляжет спать.
Она уже проявила снимки, сделанные в Солуддае, и несколько раз их просмотрела, выбрав те, которые хотела включить в книгу. Больше всего ей нравилась композиция в парке.
А еще фотография Туарега, сделанная в тот день, который они провели вместе.
На следующее утро Лайза была в траншее, когда к ней подбежал один из подсобных рабочих.
— Вас просят к телефону! — задыхаясь, произнес он. — Шейх Туарег аль-Шалдор.
Лайза почти бегом поспешила в палатку, боясь, что он повесит трубку, не дождавшись ответа.
— Алло?
— Это Туарег. Мой дядя хочет в последнюю пятницу августа устроить прощальный обед для членов экспедиции. К. тому времен ведь все будет упаковано, правда?
— Думаю, да. Надо проверить в календаре. — Вот вам и надежда профессора на продление срока раскопок!
— Всем будут забронированы номера в отеле «Люксор», — сказал он.
Лайза знала, что это самый дорогой отель столицы.
— Как мило! А не могли бы вы все это сказать профессору Сандерсу? — спросила она, не понимая, почему Туарег звонит ей.
— Вероятно, но я хотел поговорить с вами.
Лайза села на ближайший табурет и улыбнулась.
— Я рада услышать ваш голос, — ответила она и, закрыв глаза, представила, что он находится рядом. — Вы вернулись в пустыню?
— Я еду туда завтра на несколько дней. Хэм скучает по длительным прогулкам! Чем вы занимались?
— Проявила все фотографии, которые сделала в Солуддае. Кстати, у нас потрясающее открытие! — добавила она.
— Еще одно захоронение?
— Нет, нашли нефритовую фигурку. Профессор считает, что это доказывает связь с шелковым путем.
— Очень важная находка, — задумчиво произнес Туарег.
— Вот и здесь все так говорят! Я ее сфотографировала.
— И вас это тоже очень волнует?
Она тихо засмеялась.
— Я не слишком разбираюсь в этих тонкостях. Подобная находка не принесет мне такой славы, как профессору. Некоторые студенты говорят, что, когда станет известно о находке, ему предложат руководство другими раскопками. Кроме того, для него это престиж и кафедра в университете!
— Но не для вас?
— Я всего лишь фотограф. Еще раз спасибо, что пригласили меня на виллу. Я сделала несколько потрясающих снимков в саду. Может быть, когда-нибудь издам книгу о садах.
— И тоже прославитесь. Когда вы возвращаетесь в Солуддай?
— Вероятно, после того, как приготовимся к отъезду домой, — ответила Лайза, надеясь, что он снова пригласит ее. — Вы будете на празднике, который устраивает ваш дядя?
— Конечно. А потом мы отпразднуем возобновление работ по строительству дамбы.
Она вздохнула. Он придает такое значение новому строительству, а она погрязла в прошлом!
— Лайза...
— Да?
Наступила пауза, потом Туарег просто произнес:
— Берегите себя. Мы увидимся с вами раньше, чем вы вернетесь в Америку!
Повесив трубку, Лайза пожалела, что не смогла ничем заинтересовать его. Как бы часто она ни говорила себе, что между ними ничего не может быть, в глубине ее души все же теплилась надежда.
Два дня спустя к лагерю подъехали три джипа с сотрудниками Национального музея. Лайза, услышав шум, вышла из палатки. Из первой машины вылез министр по памятникам древности. Удивленная его приездом без предупреждения, она подошла поздороваться. Он еле узнал ее.