Но она пока не могла так сказать.
Не сейчас.
Она должна сказать это вместе с Ником. А для этого им надо наладить отношения между собой. Начало уже было, но… Их любовь еще слишком юная, слишком ранимая, слишком хрупкая.
«Не клади самое тяжелое седло на только что прирученную лошадь», — любил повторять Юлиус.
А пока Ник не готов…
— На Рождество ты будешь здесь, — твердо сказала Хэлен спустя минуту. Это она могла обещать наверняка… — Мы поедем в город, и я помогу тебе выбрать платье. А если мы не найдем что-то особенное, то купим ткань, и ты сама сошьешь платье.
— А… что, если я все испорчу? — обеспокоенно спросила Пэтси.
Хэлен улыбнулась.
— Я думаю, ты себя недооцениваешь. Кроме того, если ты сошьешь что-нибудь не так, то всегда можешь распороть это и попробовать снова. Ну, что ты скажешь?
— Спасибо, — тихо произнесла девочка, и застенчивая улыбка осветила ее лицо. — Большое спасибо, Хэлен!
Все было готово. Пэтси разминала картошку. Клюквенное желе застыло и уже стояло на столе рядом с зелеными бобами и фруктовым салатом. Старый фарфор и отлично начищенное серебро блестели.
Наконец Хэлен объявила, что можно резать индейку, и позвала Николаса.
Он приковылял на кухню.
— Что такое?
— Ты должен разрезать индейку.
Николас в ужасе посмотрел на Хэлен:
— Я не умею! Я никогда… — протянул ковбой, явно желая улизнуть от почетного поручения.
Однако Хэлен не собиралась предоставлять ему такую возможность. Уж если у него нет своих традиций, то никогда не поздно перенять чужие.
— Юлиус всегда резал индейку, — тихо сказала Хэлен и протянула Николасу нож. Ковбой поколебался, потом отставил костыли в сторону и взял его. — Хочешь, я прочитаю тебе об этом из кулинарной книги? — с усмешкой предложила Хэлен.
Он приподнял бровь.
— У тебя есть такая книга?
Хэлен показала на новые книжные полки, которые Ник сам помог ей повесить на кухне.
— Ну, давай, — сердито согласился ковбой.
Хэлен взяла книгу и начала читать. В ней даже были картинки, и она показывала их Николасу по ходу текста.
Девочки подошли посмотреть, как Ник справляется с выпавшим на его долю испытанием.
Он скорчил недовольную гримасу.
— Только зрителей мне здесь не хватает.
— А у тебя хорошо получается, дядя Ник, — похвалила его Дотти.
Сью схватила маленький кусочек мяса и отправила его в рот.
— Вкусно! — сказала она, еле шевеля языком.
Николас легонько стукнул ее вилкой по пальцам.
— Не таскать, — нарочито сурово произнес он. — Ты попалась на воровстве, значит, тебе придется мыть посуду!
Сью вытаращила глаза.
— Правда?
Он кивнул.
— Это традиция.
— Ну что, закончил? — спросила Хэлен, глядя на большое блюдо с мясом. — Прекрасно. Но еще придется потренироваться.
— А когда будет следующая индейка?
— На Рождество, — пообещала Хэлен. — А потом на следующий День Благодарения. И еще следующий. — Хэлен вопросительно посмотрела на Николаса. — Верно? — тихо спросила она и улыбнулась.
Он немного растерялся, помялся, потом тоже смущенно улыбнулся.
— Рассаживайтесь, малышня! Пора обедать, — сказал он, положив руку на плечо Сью.
Николас никогда не чувствовал, что День Благодарения — это праздник.
Теперь он поверил в это. Благодаря Хэлен.
Ему так не хватало ее утром после того, как Хэлен ушла. Ник хотел задержать ее, остановить. Но не рискнул. Не посмел.
То, что они испытали минувшей ночью, было удивительно, великолепно, потрясающе, даже более прекрасно, чем он мог себе представить. Слишком прекрасно, чтобы длиться вечно.
А что, если она уже раскаивается во всем? Что, если…
Тревожащие душу сомнения маленькой льдинкой застыли где-то внутри.
Даже если Хэлен, как и он, наслаждалась каждым моментом этой ночи, он все равно не мог заставить ее остаться. Нужно было считаться с девочками. А Нику не хотелось, чтобы Хэлен чувствовала себя неловко перед ними. Если бы Дотти или Пэтси, или Сью застали их врасплох, это могло бы все разрушить.
Жизнь Николаса совершенно изменилась. Изменилась с тех пор, как Юлиус оставил ему половину ранчо. Ковбой был очень рад. Да и кто бы не обрадовался на его месте? И все-таки в глубине души он боялся.
Вместе с наследством появилась ответственность, необходимость самому принимать решения и претворять их в жизнь. Словно ему подарили самую лучшую дикую лошадь в мире — и Нику предстояло объездить ее. И только у него стало что-то получаться, как судьба даровала ему прекрасное хрустальное украшение, говоря: «Вот, лови. Да держи покрепче. Это тоже твое».
Это была Хэлен — самый прекрасный человек, который когда-либо входил в его жизнь. Самая красивая. Самая добрая. Самая желанная.
Николас знал, что должен быть осторожен. То, что произошло между ними прошлой ночью, было таким хрупким, почти неуловимым, неосязаемым. Хэлен призналась ему в любви. Но секс и любовь — не одно и то же, по крайней мере для него. Эта ночь была большим, чем секс. Хэлен заставила его почувствовать… Ковбой боялся произнести эти слова.
Он надеялся, что Хэлен поднимется к нему, когда покормит скот. Но вместо нее появилась Дотти с кучей новостей о коровах и о приготовлениях к празднику. Николас понял, что у Хэлен масса дел, и она вряд ли сможет подняться к нему, даже если захочет.
В конце концов соблазнительные запахи и тихий смех, раздающийся на кухне, выманили его из комнаты. Николасу до боли захотелось увидеть Хэлен, ее лицо, ее глаза, проверить ее чувства. Да и свои собственные тоже.
Голубые блестящие глаза и приветливая улыбка сказали ковбою все, что он хотел знать. Вдобавок прикосновение губ Хэлен к краю его кофейной чашки, как тихое приглашение сделать то же самое. В этом жесте было обещание. Весь день Николас чувствовал ее тепло, заботу и ждал следующей ночи.
А пока все шло своим чередом, и Хэлен вовлекала его и девочек в волшебный мир семьи, отмечающей День Благодарения, в мир, который знала с детства.
Теперь они сидели за столом, покрытым белоснежной накрахмаленной скатертью, уставленным праздничными яствами, нарядные, веселые, с радостью в глазах. Николас посмотрел на улыбающуюся Хэлен.
— Хочешь прочесть молитву, Ник? — спросила она.
Слова застряли у него в горле, словно он только что проглотил половину индейки. Стеснительность словно парализовала его.
— Лучше ты, — пробормотал он.
Хэлен склонила голову.
— Господи, благослови нас и твои дары, которые мы получаем щедростью твоей. — Она обвела глазами стол, затем посмотрела на девочек и Николаса. — Мы особенно благодарим тебя за то, что ты дал нам друг друга, — продолжала Хэлен. — Помоги нам сохранить все это. Пожалуйста, дай нам мужество быть тем, кем ты хочешь нас видеть. Аминь.
Только после уговоров девочки пошли спать. Сначала Сью, потом Дотти и спустя полчаса — Пэтси.
Никто не хотел покидать уютную гостиную, теплый очаг, возле которого они весело и непринужденно болтали весь вечер. Хэлен была счастлива — праздник прошел так, как она хотела, и вот она осталась с Николасом наедине.
Хэлен надеялась, что он тоже будет этому рад. Однако, как только Пэтси пошла наверх, ковбой торопливо поднялся, зевнул и произнес:
— Думаю, мне тоже пора ложиться спать.
Хэлен, проглотив обиду, молча смотрела, как он гасит свет и ковыляет к себе.
Николас закрылся в спальне. Увидев запертую дверь, Хэлен почувствовала, что у нее перехватывает горло и что где-то внутри начинает расти тупая ноющая боль. Хэлен повернулась и пошла в ванную.
Лежа в горячей воде, она убеждала себя, что все в порядке, ничего не случилось, просто Ник очень устал. Вода постепенно остывала. Хэлен встала и завернулась в полотенце. Она вспомнила стройное мускулистое тело Ника, его запах, упругость его кожи, тепло его губ. Хэлен закусила нижнюю губу, с трудом удерживаясь, чтобы не произнести его имя, рвущееся прямо из сердца. Она так сильно желала его. И сегодня еще сильнее, чем вчера.
Однако Хэлен не хотела идти к нему сама.
Она надела ночную сорочку и стала расчесывать волосы, печально глядя на себя в зеркало. Всего лишь несколько часов прошло с тех пор, как она, сияя от счастья, ощущала в себе удивительную, головокружительную тайну.
А какая тайна у нее теперь?
Хэлен вышла в темный коридор, обходя каждое темное пятно, более или менее похожее на Кейта. Возле двери в комнату девочек она задержалась, затем вошла. Дети уже крепко спали.
Хэлен услышала легкий шум и повернулась.
В дверях стоял Николас.
На этот раз он был без костылей и опирался рукой о дверной косяк. По его лицу ничего нельзя было прочесть. Ковбой, прихрамывая, подошел к ней, глядя на спящих девочек.
— Спасибо, — тихо прошептал он. — Ото всех нас.
Его мозолистые пальцы коснулись ее щеки. Хэлен улыбнулась и взглянула ему прямо в глаза.
— Пожалуйста.
Ладони Николаса скользнули вверх по ее рукам, притягивая Хэлен ближе. Потом ковбой потянул ее в коридор. Хэлен не сопротивлялась.