Нанятый экипаж уже стоял у подъезда. Через полчаса тетушка с племянницей присоединились к длинной веренице карет, двуколок и фаэтонов, двигавшихся в одном и том же направлении. Любителей посмотреть на поле Смерти и Ужаса оказалось предостаточно. Все же удалось довольно быстро доехать до подножия холма, который так храбро обороняла объединенная армия антинаполеоновской коалиции. Кучер, бывший одновременно и гидом, показал место, где находился командный пункт герцога Веллингтона, полуразрушенные укрепления, две сожженные деревни и поле, затоптанное десятками тысяч солдатских сапог и конскими копытами, — через него Наполеон двинул в атаку свои войска.
Кучер предложил дамам выйти из экипажа и вместе с другими любопытствующими пройтись по этому полю, откуда доносились до них возгласы восторга, удивления и ужаса. Но леди Рэкстон сказала, что не покинет карету и будет продолжать осмотр из окна. Взглянув на тетушку, Клер увидела, как по ее лицу текут слезы. Девушка и сама была взволнована: поле хранило следы трагедии, и ее воображение живо рисовало то, что происходило здесь совсем недавно. Но гордая, сдержанная и лишенная сентиментальности леди Рэкстон — почему плачет она? Клер бросилась ей на шею и сама залилась слезами.
— Господи! Я ведь отговаривала вас от этой поездки! Умоляю, не мучайте себя больше! Давайте уедем отсюда! Кучер! — крикнула она на ломаном французском языке. — Мы возвращаемся в Брюссель! Немедленно.
Кучер взобрался на козлы, и экипаж тронулся. Клер не отпускала руку тетушки, недоумевая, что привело ее, всегда невозмутимую, в такое угнетенное состояние. Наконец миссис Рэкстон вытерла слезы большим батистовым платком.
— Прости, милая, что я оказалась такой плаксой. Сама не знаю, что со мной случилось!
Она никак не могла прийти в себя, слезы катились из ее глаз сплошным потоком. Клер поняла, что лучше оставить тетушку в покое, и всю обратную дорогу молчала. Но мысль, что все это неспроста, не покидала ее.
В гостинице, когда они уселись друг против друга в мягких креслах, Клер решилась:
— Тетушка, милая! Скажите, я ли виновата, что вижу вас в таком подавленном состоянии? Вы хотели поехать на это поле, хотя знали, какое это тяжелое зрелище. Но чувствую, что дело не только в этом. Прошу вас, откройтесь мне! Что заставило вас так страдать?
Леди Рэкстон еще раз подняла платок к глазам и вдруг сказала с неожиданной решительностью:
— Неужели ты считаешь меня такой бессердечной, милая? Конечно, я знала, что нам предстоит пережить. Но, поверь, у меня были особые причины для поездки в Ватерлоо, которое в последнее время стало модным местом для посещения.
— И что же это за причины, тетушка?
— Клер, я должна открыть тебе тайну, о которой знают только моя подруга и ее муж, усыновившие мальчика…
— Какого мальчика, тетушка?
— Моего сына, милая.
— Вашего сына?! У вас есть сын?
— Был. Да, милая, у твоей респектабельной тетушки был тайный роман. Когда я поняла, что должен родиться ребенок, то покинула общество и уединилась в деревне. Со мной была подруга — женщина, которая мечтала о детях, но не могла иметь их. Муж грозил, что, если она не подарит ему наследника, он расторгнет брак. Никто не знал о моей беременности, наши мужья с разрешили нам на время покинуть светскую суету и насладиться деревенской жизнью. А мы направились в Йоркшир, где находилось поместье графа Уилтшира — супруга моей подруги. Никто не заподозрил, что это я родила сына — все считали его сыном миссис Уилтшир. Единственный человек, которого мы посвятили в эту тайну, был ее муж. Какое-то время он колебался, не решаясь объявить ребенка своим, но поскольку собственных детей иметь уже не надеялся, то вскоре смирился. Тем более что родился сын, наследник. Правда, он был точной копией своего отца.
— А отец был красивым?
— Отец? Я никогда и никому о нем не рассказывала. Даже своей подруге. Он был лордом.
— И что же стало с вашим сыном, тетушка?
— Он унаследовал титул графа Уилтшира, женился, произвел на свет наследника и пал смертью храбрых на поле битвы при Ватерлоо. Там, где мы сегодня были.
— Боже мой! Тетушка!
Клер бросилась на колени перед графиней и разрыдалась. Она всегда осуждала супружескую неверность, и вдруг услышала в рассказе тетушки нечто такое, о чем раньше не задумывалась. Миссис Рэкстон была несчастна в браке, замуж ее родители выдали насильно, и она не очень оплакивала смерть мужа. Но разве мало женщин, которые живут с нелюбимыми мужьями, выбранными для них по сословным или материальным соображениям? И стоит ли удивляться, что многие в поисках утешения заводят любовников? В этот момент Клер подумала, что благодарна судьбе, — если бы ее отец не умер, он непременно выдал бы дочь замуж по своему усмотрению.
Прошла минута, другая… Клер подняла голову и посмотрела на тетушку.
— Значит, у вас есть внук? Сколько ему лет?
— Уже двенадцать.
— Бедный мальчик! Сколько ему пришлось пережить! Надеюсь, ему повезло с матерью?
— Она очень ограниченная женщина, не пойму, что сын нашел в ней. Правда, она красива, но вкуса никакого. Хуже всего, что миссис Уилтшир, названная бабушка моего внука, уже не может следить за его воспитанием.
— Она больна?
— У нее хроническая болезнь суставов, которая не позволяет ей передвигаться. А своих мужей мы обе пережили: они были намного старше нас.
— Но у вас есть какая-нибудь возможность участвовать в воспитании внука?
— Для этого в конечном счете мы и едем в Париж. Там будет его мать, которая решила взять мальчика с собой. Говорит, что хочет забыться после перенесенного горя. Но это не так! Она мечтает найти себе нового мужа в Париже.
— Тетушка, вы ее очень не любите!
— Она мне безразлична. Главное — не дать ей испортить мальчика!
— Прошу вас, тетушка, позвольте мне по возможности взять на себя заботу о нем.
В глазах графини блеснули слезы. Она улыбнулась и нежно погладила племянницу.
— Я бы с радостью поручила тебе заботу о нем, милая. В моем преклонном возрасте…
— Не говорите так! — перебила ее Клер. — Я вовсе не это имела в виду! Вы будете еще жить многие годы! Что я стану без вас делать? Но бремя воспитания вашего внука мы можем разделить, как и всякое другое.
— Ты права, Клер. И мне будет гораздо спокойнее от сознания, что ты заботишься о мальчике, особенно когда мы с подругой соберемся покинуть сей грешный мир. Моего внука зовут Эдди, Эдвард Джеймс Уилтшир — граф.
— Он унаследовал титул? — Глаза Клер стали круглыми от изумления. — Но ведь это означает, что ваш внук — один из богатейших наследников в Англии! Надеюсь, его благосостояние надежно обеспечено завещанием?
— Не волнуйся, теперь семейства стали проявлять больше здравого смысла в этом отношении. Бесполезно сохранять в неприкосновенности порядок наследования земли с целью предотвратить ее раздел, если для этого нет денег.
— Видимо, так. Но мне кажется, что при этом допускается несправедливость в отношении младших наследников. Наверное, обидно, когда все достается старшим.
— Может быть. Правда, многие старшие сыновья уходят служить в армию. Вот и мой сын, Уолтер. Ничто не могло его удержать. Когда Наполеон вернулся с острова Эльба и герцог Веллингтон призвал к борьбе с ним, Уолтер тут же встал под знамена союзников. И погиб…
— Но, по крайней мере, он оставил после себя наследника!
Клер никогда не привлекали красочные военные мундиры. Конечно, армия необходима, особенно для борьбы с таким воплощением зла, как Наполеон Бонапарт. Это она признавала, хотя отказывалась понять молодых людей, готовых умереть, только бы покрыть себя славой.
И все же в глубине души Клер осуждала Стилтона. И по вырвавшейся у нее фразе: «Вы ведете себя не как солдат» лорд это понял и был уязвлен. Отсюда и его холодность при прощании.
Но почему она все время о нем думает, несмотря на решение избегать встреч с ним?
2
За годы, прошедшие после революции, Париж сильно изменился. Украшавшие его роскошные аристократические дома и кварталы заметно обветшали, кое-какие из них пришли в полную негодность, даже те, где во времена Республики размещались правительственные учреждения.
И все же город не выглядел умирающим. Светская жизнь французской столицы, благодаря съехавшейся со всей Европы аристократической элите, била ключом. Улицы были запружены фешенебельными каретами, кавалергардами в красочных мундирах. Офицеры разных армий фланировали в толпе праздных зевак.
Но простым парижанам было не до веселья. Шестьдесят тысяч солдат победившей антинаполеоновской коалиции, расположившиеся повсюду, как у себя дома, мародерствовали, совершали насилие, оставляя зловещий след не только в разграбленных жилищах, но и в разбитых человеческих сердцах.
Проезжая по одной из улиц, Клер увидела пожилую женщину, рыдавшую на пороге дома, от которого удалялась группа солдат, тащивших узлы с незатейливым скарбом. Девушка тихо сказала:
— Слава богу, это не англичане: красных мундиров среди них нет.
— Судя по голубым френчам, высоким сапогам и белым лосинам, это пруссаки, — заметила миссис Рэкстон. — Офицер на заставе сказал, что для въезда в город английским военным нужны специальные пропуска. Кроме того, им строго приказано платить за все, что они захотят взять.