– А сейчас ты помнишь этот город?
– Да это и не город, а просто место в лесу, там рядом нет домов… Это в Латвии.
– Латвии? – хором воскликнули Маша с Сергеем. – Значит, ты не русский?
– Не знаю. Но если фамилия моя Бауэр, значит, не русский.
– Так как называется то место, в котором вы с мамой жили?
– Странное такое название: Дупуми.
– Ничего и не странное, бывают и еще постранней…
– Ты остановился на том, что сбежал от Буффало в Москву, хотел через Москву добраться до Латвии?
– Да, но денег у меня не было. К тому же за мной стала охотиться милиция. И тут прямо на вокзале ко мне подошел человек. Он сразу мне понравился. Его звали Илья Николаевич. Он сказал, что хочет написать мой портрет и что, если я не против, то могу пожить какое-то время у него. У меня был нож, а потому я ничего не боялся.
– Нож?
– А что, если бы он оказался убийцей или маньяком, охотящимся на мальчиков? Ты просто не знаешь, какие люди мне встречались на московских вокзалах… Страшные, еще страшнее, чем дикие звери.
– И ты пошел за ним?
– Да, он привел меня к себе домой, и я ему обо всем рассказал. И я остался у него жить. Мне было хорошо, меня хорошо кормили, а за это я должен был позировать. Даже не то, что должен, но он просил меня, потому что я ему очень нравился. Вообще-то он где-то преподает рисунок, у него даже есть ученики, которые тоже рисовали меня, когда приходили к нам… Но Галицкий очень хотел, чтобы я нашел свою мать. И он помогал мне в этом. Я объяснял ему, какая она, какие у нее глаза, волосы, нос, губы, а он рисовал и спрашивал, похожа или нет.
– И что, получилось?
– Получилось. У меня его рисунок всегда со мной… Но потом, когда мама стала приходить ко мне по ночам, я понял, что она ищет меня, и поехал туда, где она меня и оставила. Я почему-то был уверен, что когда приеду в Саратов, то встречу ее там же, в парке… И я стоял возле скамейки, где ее оставил, и щурился на солнце, представляя, что вот сейчас она появится из солнечной мути и подойдет ко мне… Но она не пришла, а потом меня поймали, отвезли в детский дом, стали расспрашивать, кто я и откуда, а потом появилась Альбина, но это уже позже. Она почему-то обрадовалась, увидев меня… Стала расспрашивать про медальон… Думаю, она сразу положила глаз на него, а потом меня перевели в интернат, из которого я сбежал, а остальное вы уже знаете.
– Где портрет твоей матери, который Галицкий нарисовал с твоих слов? – спросила Маша шепотом. – Он у тебя с собой?
– Да, а что?
– Показывай.
Сергей с опаской посмотрел на Машу: что она задумала? В кого перевоплотилась на этот раз?
Соломон достал из этого же кармана, из которого прежде доставал носовой платок, сложенный в несколько раз листок. Развернул его и протянул Маше.
– Соломон, мне кажется, ты нашел свою маму… – сказала она и от волнения закашлялась.
– И кто же она?
– Лариса!
И Маша рассказала ребятам о том, что узнала от самой Ларисы. Что у нее есть сын, которого она отдала своей родной сестре.
– Все сходится! Галицкий, увидев ее фотографию на афишах и вспомнив свой портрет, который он нарисовал для тебя, посчитал, что она и есть твоя мать, и решил найти актрису, бросившую своего сына, и признаться ей в том, что мальчик почти целый год жил у него. И заодно, быть может, пристыдить мамашу за такое…
Соломон от волнения даже взмок.
– Скажи, разве не похожа Лариса на этот портрет? – допытывалась Маша.
– Похожа, – пожимали плечами Сергей с Соломоном.
– А разве ты ничего не испытывал к ней, когда увидел ее?
– Ну… жалко было… – говорил Соломон. – Но при чем же здесь тот тип, который похитил ее?
– А вот на этот вопрос мы сможем ответить, я думаю, когда узнаем, что в этом желтом конверте. – И Маша достала из недр своей одежды конверт, который она взяла у спящего брата. – Думаю, что этот конверт Никита нашел в гостиничном номере, приметил его, но ничего не сказал нам. Помните, у него живот схватило? Уверена, что с животом у него было все в порядке. Просто ему понадобилось время, чтобы достать этот конверт и спрятать в своей одежде.
– Ну и Пузырек… – усмехнулся Сергей. – Так открывай. Хотя ты можешь ошибаться…
– Я слишком хорошо знаю своего брата.
И Маша разорвала конверт. В нем была свернутая вчетверо старая газета. Свет от торшера упал на первую же страницу с фотографиями, и Соломон ахнул, схватил газету и прижал к груди… Он тяжело дышал и стоял так некоторое время с закрытыми глазами, шепча: «Это она, это она… Дупуми…»
Они уснули на рассвете. Мальчишки расположились на полу, стащив туда несколько одеял и одну подушку, а Машу устроили на диване, под пледом. И сны их, такие похожие и вместе с тем разные, кружили над потолком, сливаясь прозрачными очертаниями и разлетаясь, как широкие фантастичные листья «дерева путешественников» с далекого острова Мадагаскар…
Тайна, которая спала вместе с ними и теперь составляла неотъемлемую часть их жизни, была настолько велика, настолько богата историей и теми возможностями, которые открывались для ее обладателей, что это нельзя было выразить словами. Как сладкий жирный шоколад, который ребенок прячет у себя за щекой, ложась спать, была спрятана эта тайна в душах Маши, Сергея и, конечно же, Соломона. Хотя, у Соломона была еще причина и для бессонницы – на первом этаже дома, в котором они находились, спала, погруженная в свои тяжелые и тревожные сны, Лариса…
– Лариса Ветрова, – шептал Соломон во сне, пытаясь дотянуться до ускользающей от него светлой фигуры в развевающемся белом платье. Теплая волна радости захлестывала его сердце, которое при мысли о том, что Лариса может на самом деле оказаться его матерью, начинало биться с удвоенной силой. Но почему же она ничего не сказала Маше с Мартой про Буффало, не объяснила, чего требовал от нее этот человек? Но он все узнает, когда проснется, все, абсолютно все…
Никита был очень удивлен, когда, проснувшись, не обнаружил рядом с собой сестру. Он встал и пошел ее искать по дому. И тут до него дошло, что под рубашкой нет желтого конверта. Он вернулся и переворошил всю постель – напрасно. «Машка, я ей голову отверну», – разозлился Никита не на шутку, понимая, что пропажа его драгоценного конверта – дело только ее рук.
Конверт, который он приметил в гостиничном номере, когда осматривал ящики шкафа, он не мог сразу же засунуть за пазуху – уж слишком он был велик. А потому решил его временно перепрятать в туалете, чтобы потом спокойно, без свидетелей хорошенько спрятать где-нибудь под одеждой. Никитка так и сделал, но раскрыть конверт и посмотреть, что в нем, не успел – не было подходящего момента. И вот теперь все лавры достанутся Машке…
Никита сходил в туалет, умылся и чернее тучи поднялся наверх, где и застал всю троицу крепко спящей в библиотеке. Желтый конверт лежал на столике возле торшера. Никита сел на диван, чуть не касаясь Машкиных ног, достал из конверта газету и начал читать.
И чем больше он читал, вдумываясь в прочитанное, тем непонятнее ему становилась причина, по которой эта газета оказалась в гостинице провинциального города на Волге… Мальчик размышлял и строил мысленную логическую цепочку событий, имен, фактов…
Итак. Газета – Ефим Борисович – Альбина Георгиевна – золотой медальон – Соломон.
На письменном столе Никита увидел странный листок, сложенный пополам, с написанным на одной его части жирными синими чернилами словом «ВАUER», а на другой – с отпечатком этого же, еще не успевшего просохнуть от чернил слова. И среди этих странных букв какие-то кругляши, похожие на острова или булки.
Тут Никита понял, что проголодался, махнул рукой на всех спящих предателей с их ночными занятиями и спустился вниз.
На кухне уже звенела посудой Марта.
– Доброе утро, – поприветствовал ее Никита. – А я уже умылся. Вам помочь, а то Машка спит…
Марта в косынке, плотно стягивающей аккуратную красивую голову, улыбнулась, и Пузырька прошиб пот: он оставил ее парик в комнате, где-то на постели… «Вот черт!» И тут он вспомнил слова, которые довольно часто произносились в его доме, и решил разговаривать с хозяйкой этого гостеприимного дома «открытым текстом».
– Знаете, тетя Марта, а ведь я видел, как вы ночью куда-то ходили. Вы что – лунатик?
Марта рассмеялась:
– Ну что ты, Никитка, какой же я лунатик? Просто ездила смотреть на воду, знаешь какая она ночью красивая, когда в ней плещется луна…
– А что же вы никого с собой не позвали? Я вот тоже, например, люблю кататься на лодке. Я и грести умею.
– Хорошо, сегодня ночью мы погребем с тобой вдвоем… Договорились?
– А что вы печете?
– Оладьи. Любишь?
– Я когда голодный, то все люблю. А почему вы носите парик?
Вот когда он застал Марту врасплох.
– А… Это ты взял парик, я поняла… – Марта села на стул. Опустила голову. – Понимаешь, у меня проблемы с волосами, они почему-то не растут… Болезнь…