Старик помолчал.
- Нет больше Нино. А я есть. И сына больше нет. А я есть. Только на самом деле и меня тоже нет… Не хотели мы уезжать из Грозного. Все уехали. Мы одни остались. На третьем этаже. Куда нам, старикам, по чужим квартирам скитаться, чужие места осваивать? Уж пришло, думаем, время умирать, так жили вместе – и умирать вместе будем… Не получилось. Вышел я что-то на полчаса всего. А в это время и началось. Вертолеты, стрельба, наши, ваши. Дом у меня на глазах и «осел». Взорвали. Когда уходил, она говорит: «Прилягу. Подожду тебя. А потом Ваську покормлю». Васька – это кот наш… Не покормила, выходит.
Александр не удержался, спросил:
- А сын?
Старик замолчал. Переспросил:
- Сын?.. Сынок разбился в самолете… Летчик был… От снохи вот еду. В Ростове с внучкой живут. Оставляли меня, а я не хочу. Не могу без Нино. Все равно умирать. Так лучше уж рядом с ней…
- Слушайте, выходите! На улице поговорить не можете, что ли? – раздалось со стороны.
Комендатура 293 Управления начальника работ, а попросту – УНР, встретила Сашу Гарова тепло. Окрестив Санька Гариком, майор Смирнов сразу же предложил ему пойти вместе с колонной продовольствия в Ханкалу.
- Не вопрос! – с готовностью ответил Александр. – Когда выходим?
- Ух, ты! Шустрый! Погоди. Не сейчас. Завтра. – Майор Смирнов, прищурившись, посмотрел в глаза Гарову. Натолкнувшись на такой же острый немигающий взгляд, отвернулся, крикнул, - Глу-ушко!
Рядовой Глушко примчался со скоростью света. Услышав громкий рык командира, он выскочил из деревянного туалета, застегивая на ходу ширинку. Добежал быстрее, чем застегнул пуговицы на штанах. Майор Смирнов не преминул съязвить по этому поводу:
- Видишь, лейтенант, с какими олухами приходится воевать?!
- Товарищ майор!.. – попытался вставить что-то в свою защиту Глушко. Потом застеснялся, покраснел.
- Ладно, ладно, рядовой Глушко, застегните оставшуюся пуговицу. Встаньте, как полагается. Расскажите нам с лейтенантом Гаровым, как там чувствуют себя задержанные.
Глушко поправил рубашку, штаны и ремень. Вытянулся. Помолчал секунду. Затем, как будто бросаясь на амбразуру, на одном дыхании выпалил:
- Товарищ майор? Разрешите доложить? Задержанные вчера вами два «боевика» сидят в погребе тихо. Но не потому, что такие послушные. Я так мыслю, что просто сил у них не осталось. Вы как их ночью воспитали, так они до сих пор и лежат в крови. Иногда говорят «суки», «все равно всех порвем».
- А ты че? Сидишь над ними и бред их специально слушаешь? – спросил Смирнов. - Ты бы лучше книжки читал. В них иногда правду пишут. Какая у тебя любимая книжка, Глушко?
Рядовой задумался. Потом ответил:
- «Три медведя».
Гаров прыснул от смеха, повернувшись в сторону. Сделал вид, что закашлялся.
Майор Смирнов с умным лицом продолжил:
- Это что? Сказка что ли такая? Сказки, значит, любишь? Сказки – это конечно, хорошо! А последнюю, какую книгу ты прочитал, Глушко?
Глушко немного растерялся. Опять подумал. Произнес:
- «Три медведя».
Гаров «закашлялся» еще сильнее. Смирнов глянул на него, слегка улыбнулся, затем с деланно важно-серьезным лицом произнес:
- Глушко! Вот от твоих ответов лейтенант Гаров поперхнулся. Ты хоть думаешь, что говоришь? Слава богу, дожил до девятнадцати лет. Девятнадцать тебе?
- Так точно.
- Так неужели ты последний раз читал книги в третьем классе?
- Да нет, - улыбнулся Глушко. – Она у меня под подушкой. Я перед сном ее читаю.
- Кого? - спросил Смирнов, широко раскрыв глаза. - Сказку «Три медведя»?
Гаров уже хохотал в открытую, не в силах сдержаться. Глушко, глядя то на Гарова, то на смеющегося Смирнова, искренне не понимал, что происходит. Покраснев сильнее, чем от расстегнутой ширинки, силился понять, что же в его ответах не так.
- Товарищ майор, я вам честно сказал. А вы!
- Глу…ш…кко… А т-ты… это… «Про Ку…рочку Ря…бу» чита-ал? – заикаясь от смеха, спросил майор. – Я тебе принесу… Знаешь? Тоже… ин…нте…ресно!
В вагончик зашел прапорщик Мердыев с большим пакетом:
- Смеемся, значит? Опять Глушко чего-нибудь сморозил?
Смирнов, все еще задыхающийся смехом, спросил Мердыева:
- Леха!.. Ты «Три медведя» не читал?.. Ха-ха-ха… Вот Глушко советует. Говорит хорошая книжка… У него – на-астольная. Прям, как Библия.
Мердыев, деловито закладывая в холодильник продукты из пакета, мельком глянул на обиженного Глушко:
- «Три медведя» - отличная сказка. Мне мама читала. Что тут смешного? Плохо, что Глушко других книжек не читает. Хочешь, Ромка, я тебе «Войну и мир» первый том принесу? В одной из пустых квартир грозненских захватил с собой. Может, думаю, пригодится. Хочешь?
- Хочу, - буркнул насупленный Глушко.
На громкий смех вышла из другой комнаты вагончика жена майора - Светлана:
- Чего издеваетесь над мальчишкой?
- Кто здесь мальчишка? – резко переспросил майор. – Глушко – солдат, защищающий свою Родину – Россию, вместе с тем свою маму и свою деревню Глушкино. Он должен знать свою страну, своих героев, своих писателей. Чем он отличается от тех, кто говорит «порвем, суки»? «Тремя медведями»? А если чеченцы в эту дверь войдут, Глушко как Машенька выпрыгнет в окошко и побежит домой к маме?.. Хм… Мальчишка…- Смирнов презрительно хмыкнул.
В это время где-то недалеко грохотнуло. После взрыва началась перестрелка очередями. Смирнов быстро развернулся, схватил с кровати автомат и ринулся к дверям, отталкивая Глушко. Не останавливаясь, обернулся:
- Гаров! Со мной?
- Да! Конечно! – Сашка схватил такой же автомат и легко побежал за майором.
- А мне? Мне что делать? – раздался из вагончика голос Глушко.
- «Войну и мир» чита-ать! – донесло эхо ответ Смирнова.
- Сщас достану, - проговорил Мердыев, продолжающий суетиться вокруг продуктов.
- Откуда тортики с пельменями? – спросила Светлана. - Здесь есть магазин?
- Да какой магазин? – улыбнулся Мердыев. – Надо же чеченцам как-то зарабатывать. Вот и приходят в аэропорт торговать. А я как увижу их: «Где разрешение? Нету? Вот и идите отсюда!» Так чтоб остаться, они мне пакеты с едой дают. Так и живем.… Держи! – протянул прапорщик Мердыев рядовому Глушко, вытащенный из-под матраса том Толстого.
Монотонно из ординаторской доносился четкий ритм времени. Дверь в палату была приоткрыта. Тихий час Даша Свириденко не любила с детства, с тех пор, как из-за частых ее болезней маме пришлось забрать из детсадовских ясель. Она одна не спала. Проектировала мысленно предстоящий таинственный процесс, иногда бралась за спицы – детские штанишки были почти готовы. Часы прозвенели четыре раза, когда низ живота стал неестественно влажен. Болей никаких не последовало, но Даша испугалась – вдруг ее малышу не терпится появиться на свет? Не решившись будить соседок, она молча встала и поспешила к выходу. По ее подсчетам до назначенной даты осталось два дня. Медсестра-акушерка, рассмотрев ее, распластанную по креслу, покачала головой: «Воды отошли, на сухую рожать будешь…».
Рожать естественным путем вообще не получилось. Через тринадцать часов Дашу, измученную схватками, практически без сознания, отвели в хирургическое отделение, вызвали бригаду врачей и медсестер. Бывшая одноклассница, теперь – реанимационная сестра, подошла к Дашиному истерзанному уколами телу, ласково шепнула:
- Хороший врач кесарить будет. Я подходила к нему. Говорю: красотулю нашу не испортите! – Татьяна улыбнулась и отошла.
- Где тут наша венка? Ну-ка кулачком поработай! – проговорил анестезиолог Даше, легко заигрывая между делом с одной из медсестер. Почти все присутствующие знали, что они любовники. Даша тоже об этом уже слышала. И ей было приятно засыпать во флюидах тайной любви, витающих над ней. Она закрыла глаза. Последние слова анестезиолога: «Даша! Посчитай мне до десяти-и-и-и!» - прозвучали как в микрофон, потом растворились, словно эхо в горах. Она доверчиво улыбалась. Спала.
Как не готовился мысленно к предстоящему событию курсант Свириденко, телеграмма свалилась все-таки неожиданно. Он не знал что делать, куда идти, что кому говорить. «Родился сын». У него родился сын. У НЕГО! ЕСТЬ! СЫН!.. Нет… Разве такое бывает? Это наверно не у него. У кого-то другого… СЫ-ЫН! Неужели он теперь отец? Что такое «отец»? Что такое «сын»? Такое случается сплошь и рядом. Но с НИМ!? Хотелось быть свободным поэтом. Умереть как Пушкин молодым. А теперь – у него есть сын! Нужно писать колыбельную - вот что нужно делать. Он пошел к командиру роты. Через час курсанта Свириденко отпустили в увольнение на сутки.
Приехав в Ростов, он направился сразу в роддом. К Даше его не пустили. Написав записку, пошел к теще. Та нервно раскричалась: «Хоть бы цветы купил! Папаша!». Дальнейшее время он провел молча. Говорила теща. То руки помой, то переоденься. В общем, то одно, то другое. Ну, как она не понимает? У НЕГО РОДИЛСЯ СЫН!!! У НЕГО, а не у нее. И когда она, второпях ворожа утюгом над пеленками, чтобы отнести их скорее в роддом, в очередной раз попросила его что-то сделать, он накинул куртку и выскочил из дома. Ночь провел под окнами больницы. Сами собой пришли в голову слова колыбельной. Записал на клочке бумаги. Утром возвратился в училище. «У МЕНЯ РОДИЛСЯ СЫН!».