«Сейчас не до этого? — переспросила она. — А когда будет до этого?» Он помолчал, внимательно разглядывая ее, потом, видно, понял, что простенькими отговорками не отделается, и сказал: «Извини». Развел руками. Пожал плечами. Яну пронзила внезапная боль: ударила сзади в основание шеи и побежала, побежала вниз по позвоночнику и, достигнув поясницы, обручем стянула спину и живот. Она судорожно вздохнула, выпрямилась. Она все поняла. Прочие дела тут были ни при чем. Она была ему не нужна. Она ему просто не нравилась. Вернее, нравилась не до такой степени, чтобы ответить на ее порыв.
Она повернулась и молча ушла. Он не останавливал ее.
Такого унижения Яна не испытывала до этого никогда. Сначала она не могла сообразить, отчего так остро реагирует на отказ. Ведь и раньше случалось, что ей отказывали, но тогда она воспринимала все куда легче. И только спустя некоторое время поняла, почему эта история не дает ей покоя. «Нельзя обнажаться, — думала она. — А любовь, как ни крути, не оставляет на тебе никаких покровов, даже кожи. И поэтому любое колебание воздуха отдается в тебе болью. Что уж говорить об отказе?»
Никогда, дала тогда себе слово Яна, никогда она больше не позволит втянуть себя в подобную ерунду. Это совсем не означало, что она вычеркнула мужчин из своей жизни. Их было предостаточно. Но только чувств к ним Яна не испытывала. И еще заставляла побегать за ней, да как побегать!
Артем не был исключением из правила. Та же схема, тот же результат. Продолжительность романа немножко другая, это да. Подзависла она с ним, подзависла…
Звякнул телефон. Яна очнулась от своих мыслей и сняла трубку.
— Да? — проговорила она.
— Яна Владимировна, — задушенным голосом сказала секретарша, — ваша свекровь.
Оп-па!
— Соедини, — велела Яна и, как только отыграла мелодия из «Крестного отца», сказала: — Здравствуйте, Ольга Дмитриевна. Какими судьбами?
— Здравствуй, — ответила свекровь. — А ты не знаешь?
«Вот черт! — подумала Яна. — Небось любимая внученька уже доложилась».
— Прошу прощения? — тем не менее сыграла в недоумение Яна.
— Где мой сын?
Началось. Истерики.
— Нюся сказала, что его со вчерашнего дня не было дома, — продолжала вздрагивающим голосом свекровь.
«Нюся». Яна терпеть не могла, когда дочь называли этим слюнтявым имечком. Впрочем, чего еще ждать от мужниной родни?
— Не было, — подтвердила она.
— С ним что-то случилось! — фальцетом выкрикнула свекровь.
— Да бросьте вы, — раздраженным тоном ответила Яна. — Что с ним может случиться?
— Я буду звонить в больницы, — сообщила свекровь.
«А вот это хорошая мысль, — с облегчением подумала Яна. — Пусть звонит. Кто-то должен этим заняться. Не секретарше же поручать».
— Я буду звонить, — с напором повторила Ольга Дмитриевна.
— Хорошо, — пробормотала Яна.
— Боже мой, боже мой! — запричитала свекровь. — Не дай бог, что-нибудь серьезное! — И отключилась от связи.
Яна положила трубку и с силой потерла лоб. Начинала болеть голова. То ли от перемены погоды, то ли от перемен в ее жизни. То ли от пронзительного голоса свекрови. Послал же Бог истеричку.
* * *
Ольга Дмитриевна швырнула телефонную трубку на диван и мрачно уставилась в окно. Дьявол! Она ощущала себя персонажем какой-то пьесы. Мелодрамы? Трагикомедии? Фарса? Она встала с дивана и нервно прошлась по комнате. Все еще в роли. Типичная свекровь должна была именно так и поступить при подобных обстоятельствах: начать истерить, ткнуть невестку носом в то, что та бездействует, пока муж лежит неизвестно где, с неизвестно какими ранениями, может быть, некоторые из них несовместимы с жизнью… Тьфу! Вот напасть!
Была бы Ольга Дмитриевна актрисой, можно было бы валить все на профессию, дескать, она ее испортила, и теперь она не видит различия между сценой и жизнью и продолжает лицедействовать, даже когда занавес уже опущен. Но Ольга Дмитриевна актрисой не была. Хотя и исполняла роль «свекрищи» уже много лет. Порой весьма убедительно, даже для самой себя, потому что ни одну мать не оставит равнодушным то, что вытворяет невестка с ее сыном. Пусть не любит его и не любила никогда, но хотя бы относилась к нему с уважением. А то ведь постоянно какие-то насмешечки, если не вслух, то в выражении глаз и в рисунке морщинок на лице, постоянное пренебрежительное фырканье на любую его попытку проявить свою личность, постоянное выпячивание себя, Яны Великой, в ущерб семейному взаимопониманию.
Да о чем это она? Взаимопонимания там не было с первых же минут.
Поначалу Ольга Дмитриевна думала: молодо-зелено. Приживутся, привыкнут. Опять же гонор Янин немного побледнеет или хотя бы примет приемлемую окраску, как букашка, сливающаяся по цвету с листом, на котором сидит: я здесь есть, но не лезу на глаза, просто тихонько сижу себе… Увы! С годами становилось только хуже. Гонор превратился в гонорище, а сын — в несчастное создание.
Он никогда не жаловался Ольге Дмитриевне, ничего не рассказывал, блюдя лояльность. Ради чего? Можно подумать, Яна его по головке погладит за это.
— Тебе не надоело? — однажды гневно обрушилась на него Ольга Дмитриевна.
— Что именно? — Он делал вид, что не понимает, о чем это она, надеялся, видно, что ее настроение рассосется само собой, до того, как ему придется давать ответы на ее вопросы.
— Такая жизнь.
— Жизнь как жизнь, — нахмурился он. — Получше, чем у многих. Смотри, какая чудесная внучка у тебя растет.
— При чем тут Нюся? — отмахнулась Ольга Дмитриевна. — Не уходи от вопроса. Тебе разве не претит роль тряпки под ногами?
Сын едва заметно поморщился. Конечно, сравнение с тряпкой не выдерживало никакой критики, было банально до ломоты в зубах, на грани пошлости. Пошлость в семье Вересовых не приветствовалась.
Поморщился и промолчал. И Ольга Дмитриевна как-то мгновенно сдулась, утихла. Умел он так молчать, что не захочешь ни с расспросами приставать, ни свои собственные идеи выкладывать.
Наедине же с собой Ольга Дмитриевна часто эту тему обмусоливала. Ни к чему это не приводило, кроме бессонницы, и долгое время она не понимала, зачем вообще изводит себя подобным образом. Точнее, ей было неловко признаться себе в истинной причине происходящего.
Дело было в том, что, если она не будет себя искусственно накручивать, придется признаваться в очевидной истине: случается, что она искренне восхищается невесткой.
Она ведь прелюбопытная особа, эта Яна. Умная, энергичная, уверенная в себе, словом, полная противоположность любимому сынку Ольги Дмитриевны. Он конечно же славный мальчик, но совершенно неприспособленный к жизни. И это у него в крови. Сколько усилий Ольга Дмитриевна приложила, чтобы хоть как-то научить его справляться с жизненными тяготами. Все впустую. Он в точности повторял своего отца, который и в зрелости вел себя как наивный десятилетний мальчик, мечтающий о совершенном мире. Сыну была нужна сильная женщина. Яна как раз такой и оказалась.
Проблема заключалась в том, что Яну интересовала в жизни только одна персона — она сама.
Все остальные делились для нее на две категории: те, с кем нужно жить в мире, и те, на кого можно полностью наплевать. Мир, однако, в ее понимании выглядел так: я вам говорю, как делать, вы уж будьте любезны, сделайте, иначе не видать вам моего благорасположения. Скажете, ну и дьявол с ним, с ее благорасположением? Сын думал иначе. За Янино внимание готов был удавиться. В итоге он, конечно, выжил, но продолжал жить в чуть придушенном состоянии.
«Да, — подумала Ольга Дмитриевна, подходя к журнальному столику и беря в руки телефонный справочник, — жизнь диктует свои условия, в ней выдерживают сильнейшие. Или те, кто прилепился к ним. Мальчику нужна сильная женщина, но эта женщина должна еще и любить его, а Яна его не любила никогда, ни единого дня».
Боже мой, даже не вздрогнула, узнав, что муж пропал. А если он ранен, что, и это ее не проймет? Ольга Дмитриевна сглотнула подступивший к горлу ком и лихорадочно принялась листать телефонный справочник. Звонить. Звонить! Исключить самое страшное. Немедленно!
Глава 5
Значит, больницы и морги — за свекровью. Дальше что? Работа. Надо бы позвонить мужу на работу. Хотя, может быть, он уже на связи? Она набрала мобильный мужа. «Абонент временно…» Ясно. Где-то у нее был его рабочий телефон. Яна открыла вкладку «Контакты» в своем мобильнике. Так, муж… Интересно. Яна скривила губы. Рабочего номера не было. Где же он тогда? Она точно помнила, что записывала его. А вот звонила ли когда-нибудь по нему? Яна напряглась, вспоминая. Вряд ли. Зачем, когда есть мобильный?
Может, в блокноте? Яна потянула к себе сумочку, достала из нее блокнотик в кожаной обложке с логотипом компании, открыла его, пролистала. Ага, вот он! Яна набрала номер.
— Да? — ответил бесполый голос на другом конце провода.
— Здравствуйте, — сказала Яна. — Это фирма «Ретис»?