Из Лос-Анджелеса Ричард Штайн улетел на личном самолете с исполнительницей главной роли Лорой Белл. Он обещал ей после премьеры провести вместе три дня в Париже. Лора была хрупкой, живой брюнеткой с большими черными глазами. Белл сыграла всего в трех фильмах, но они имели успех, и критики уже объявили ее Сарой Бернар и Софи Лорен современного кино, актрисой, которая может все. Последнее утверждение не вызывало у Ричарда сомнений. Кто знает дорогую актрису в Голливуде, которая умела бы не все?
На рассвете они вошли в его дом на Сен-Жермен-де-Пре. Никто не встретился им в прохладных, изысканно обставленных комнатах.
Ричард предпочитал невидимую прислугу. Он сам сходил к повару и, вернувшись, сказал: «Дорогая, такого обеда, какой получишь сейчас, ты еще не пробовала. Ты даже не представляла, что такая еда бывает».
Они вышли обедать из своих спален, оба с мокрыми волосами и в махровых халатах. На столе, кроме приборов, стояли большая фарфоровая супница и широкая ваза с крышкой. Ричард открыл супницу и объявил: «Это называется украинский борщ. Его нужно есть со сметаной. А здесь — вареники с вишнями». Минут через сорок Лора откинулась на спинку кресла.
— Господи, Рич. Если так питаться неделю, можно превратиться в белую медведицу.
— Тебе бы пошло. И я купил бы для тебя подходящий сценарий.
В его спальне она страстно бросилась к нему на грудь. Постепенно, медленно раздвигая полы его халата, встала на колени.
— Я прошу тебя, Лора… не так быстро…
Он до боли закусил губу. Вот опять у него чуть было не вырвалось: «Я прошу тебя, Лора, не веди себя как шлюха». Это глупо и несправедливо. Ибо нет разницы в поведении шлюхи и любимой женщины. Просто первая никогда не является второй. Только для разных мужчин. И Ричард погрузил пальцы в густые локоны Лоры Белл.
Глава 11
Исаак Штайнбух приехал в Америку, как все, нищим и несчастным. И, как все, нищим вскоре быть перестал. Арендовал лавочку, стал в ней торговать то тем, то этим, определяя, что лучше пойдет. Взял себе в помощницы еврейскую девушку — сироту Риву, тоже эмигрантку. У нее оказался талант: она умела красиво и быстро готовить все еврейские и украинские блюда. Стали в лавке торговать еврейскими сладостями, а затем открыли помещение для обедов. По субботам Исаак молился и убивался. Рива смотрела на него и тоже плакала. Ей было жалко молодую женщину, которая загубила и себя, и ребенка. Но она, конечно, не понимала, от какой беды можно пойти на такое.
Году к 25-му Исаак устал посылать письма в Россию. Он почти смирился с тем, что потерял всех близких. Он женился на Риве, и она родила ему близнецов — мальчика и девочку. Они немного подросли, а затем и дня не проходило, чтоб Исааку не сказали о том, что он и сам видел. Они, обычные люди, родили красавцев. Мальчик, Мирон, оказался очень способным к наукам, с цепким, незаурядным умом.
Девочка, Мария, росла задумчивой, мечтательной. Была она слабенькой, хрупкой, особых интересов и талантов родители за ней не замечали. Но им все говорили, что в Америке красота — это и есть самый выгодный талант.
Исаак открыл довольно большой магазин, расширил ресторан. Дети учились в приличном колледже. Мирону нравилось абсолютно все, что требовало усилий ума и поиска. Но и в бизнесе он охотно помогал отцу, придумывал смелые, неожиданные проекты. А Мария любила только брата, слушала только его, ходила за ним как тень.
И однажды вновь на Исаака Штайнбуха обрушилось небо. Он узнал, что его шестнадцатилетняя девочка беременна. От его шестнадцатилетнего мальчика. Она никак не могла родить, кесарево сечение сделали слишком поздно. Спасли только ребенка — крошечного мальчика с перепонками между пальчиками ног. Дитя инцеста.
Исаак назвал внука Ричард. Он знал, что для жизни ему понадобится львиное сердце. Но врачи нашли в сердце Ричарда порок — «продырявленную» перегородку между желудочками. Внуку сделали операцию, когда он стал миллионером. А за исправление его маленьких пальчиков заплатил дед.
Следователь расспрашивал сотрудников клиники вместе и по одному. Все должны были вспомнить, кто в этот день приходил к больным или к персоналу. Дина сказала, что видела молодого человека у стола дежурной сестры. «Это мой парень, — взорвалась Таня. — Он зашел на минуту — цветок принес». Но знала она только его имя, телефона тоже у нее не было. «Он придет на днях, я вам позвоню», — сказала она следователю. Андрей Владимирович сухо заметил:
— На днях вы, видимо, еще будете здесь работать. Пока идет следствие. В частности, пока мы не выясним, каким образом Тамара Синельникова вместо положенных таблеток получила фенобарбитал. Потом решим вашу судьбу. Надеюсь, мы, а не следствие.
В кабинете главврача сидели Филипп Нуаре и Сергей Кольцов. Они обсуждали проблему охраны. Сергей звонил своим бывшим сослуживцам, открывшим охранные агентства.
Затем Филипп вошел в комнату Тамары. В руках у него был портфель.
— Я попечитель клиники. И пришел высказать свое сожаление. Это прискорбный случай… Он, конечно, будет иметь последствия. Но пока, по поручению босса, которому принадлежит клиника, я должен вручить вам небольшое вознаграждение. Компенсацию.
— Что вы, я не возьму, — запротестовала Тамара.
— Это не обсуждается, — авторитетно заявил появившийся в дверях Сергей. — Такова мировая практика.
Филипп Нуаре торжественно вручил Тамаре конверт с двадцатью тысячами долларов.
— И еще просьба. Небольшой презент вашей сиделке. Пожалуйста, от вашего имени. У нас есть на то причина. Скажите, что это досталось вам по наследству, и вы в благодарность за спасение жизни…
— Да, я могу так сказать, — прервала Тамара. — Но Дина знает, что меня вырвали из дома в ночной рубашке и я с тех пор там не была.
В холле раздался голос Дины. Сергей взял из рук Филиппа шкатулку и сунул в тумбочку.
— Это украшения, — успел шепнуть он до того, как дверь открылась. Не оборачиваясь, он произнес громко: — Ну вот, Тамара, я привез от вашей подруги то, что вы оставляли ей на хранение. Надеюсь, все в целости и сохранности.
У Дины в руках был журнал «Элита».
— Сережа, — сказала она весело, — это же Наташка. Откуда ты ее знаешь?
Голая Наташка сидела верхом на Блондине. Его раздражала и умиляла ее способность одновременно заниматься любовью и разговаривать.
— Она штуку баксов дает сразу, типа аванс. А потом — пять. Она говорит, там делать нечего. К нему психи ходят. И если все устроить нормально, будто коматоза какой-то, то никто тебя не найдет.
— И как, по-твоему, «коматоза» убивает врачей?
— Ну не знаю. Прикольно как-то. Утюгом или соковыжималкой.
Блондин застонал. Наташка довольно хмыкнула. Он снял ее с себя, вытерся полотенцем, закурил.
— А почему ты именно мне это предлагаешь?
— Ну Блондинчик, — прижалась она к нему. — Ты ж такой сильный и в тюрьме сидел. А за что ты сидел?
— Я людоед. Жру девчонок.
Он бросился на нее. Она радостно завизжала.
Сергею позвонил Виталий Стражников.
— Приветствую. Узнал? Дома тебя не застать. Лариска дала твой мобильный. Говорит, ты у нас теперь Мегрэ? Или Пуаро? — Виталий довольно хохотнул. — А у меня к тебе дело. Серьезное. Вообще-то, это не телефонный разговор, но нам с тобой встретиться — целая проблема. А время не ждет. Помнишь, пару лет назад в моей передаче Дина Петренко рассказывала об одном деле? О майоре, которого посадили за убийство, а он вроде бы ни сном ни духом. Она еще бочку катила на военного прокурора, Верховный суд и все такое?
— Как мне не помнить, если мы вместе с ней этим занимались.
— Знаю. Потому и звоню. Надо ее найти. Нужно то дело опять вытащить.
— Ты с ума сошел. Исключено. Она же из-за него все и бросила. У нее ж ребенок… ты помнишь, что с ним случилось?
— Да, страшная трагедия. Но, Сережа, дело исключительной важности. Не знаю, как сказать по телефону, ну в общем, серьезные люди валят военного прокурора. Нужен именно такой компромат.
— Виталий, ты тоже пойми. Это важно для серьезных людей, для тебя, для прокурора, наконец… Но не для Дины. И знаешь, уже не для меня.
— Нет, старик. Ты не торопись. Извини, но ты не профессионал. Я имею в виду — не профессиональный журналист. А профессионал для этого дела… Короче. Прошу исполнить мою просьбу. Найди ее, передай и свяжи нас. Я ее уговорю.
— Ладно. Позвоню тебе, — бросил Сергей и раздраженно подумал: «Дубина самодовольная. И вообще, инфекция, что ли, у них какая? Все, кажется, думают, что он всю жизнь мечтал быть личным секретарем у сиделки».
Дина потрясенно разглядывала содержимое шкатулки. Тамара тоже не без интереса туда поглядывала. Колье, серьги, кольца, броши были явно не серийного производства — из золота, платины, отборных драгоценных камней.
— Я не могу ни на чем сосредоточиться. В глазах яркие цветные огни… Тамарочка, дорогая, я что-нибудь одно возьму, просто не смогу отказаться, но принять все — исключено.