— Ничего, — чистосердечно согласилась я.
— Их называют «oculus mundi». Знаете, что это значит?
Я призналась, что получила не столь разностороннее образование.
— «Глаз Мира», — сказал он. — Если носить опал, то никогда не совершишь самоубийства.
— У меня их никогда не было, но мысль о самоубийстве в голову не приходила.
— Вы слишком молоды. Значит, вас зовут Опал-Джессика? Мне приятно будет называть вас Джесси. Звучит по-дружески.
— Во всяком случае, вы не будете думать, что мое имя означает лекарство от слепоты и предохраняет от отравлений.
— Вот именно, — ответил он, и мы оба рассмеялись.
— Опалы делают людей провидцами, — продолжил Хенникер, — и наделяют их шестым чувством.
Он снял кольцо с мизинца и протянул мне. Красивый камень обрамляло золото. Я надела его на средний палец, но оно оказалось велико. В камне отражался солнечный свет. Голубизна сочеталась с красным, желтым и зеленым. Мужчина протянул руку, словно беспокоясь, что я слишком надолго задержала кольцо, и пришлось вернуть его.
— Какая красота! — не удержалась я.
— Камень из Австралии. Там еще будут прекрасные находки, но я уже ничего не смогу, — Хенникер прикоснулся рукой к пледу. — Это опасное занятие. Придется смириться. И думать о хорошем. Я никогда не забуду день, когда случилось несчастье. Тогда я думал, что пришел конец, но продолжал лихорадочно собирать камни, похожие на устриц. В удачу было трудно поверить.
Представьте меня в пещере, на огромной глубине, а внизу… великолепные опалы. Внезапно начался обвал. Меня вытащили через три часа. Опалы удалось вынести. Один из них — настоящий красавец. Из-за него стоило потерять ногу. Но, между нами говоря, нельзя лишаться конечностей даже во имя таких сокровищ. Сначала я подумал, что нашел Зеленый Огонь. Цвет прекрасный, магический. Я увидел его, когда пришел в себя… А потом долго валялся в больнице. Из-за гангрены пришлось ампутировать ногу. Меня не сразу привезли в Сидней, и ничего другого не оставалось. После операции я сразу же попросил показать зеленый опал и, держа его на ладони, решил, что мне есть чем гордиться.
— Он должен был уберечь вас от обвала, — вмешалась я.
— Видите ли, камень не был моим, когда посыпались валуны. Пришлось дорого заплатить за него.
— Было бы ужаснее, если б вы потеряли ногу из-за ничего.
— Я понял, что с добычей опалов покончено. Вы когда-нибудь слышали об одноногом шахтере? Хотя, может, мне и удастся еще порыться в земле. Но сначала придется приспособиться к деревянной ноге. Мне приказали хорошо отдохнуть, и я решил, что Оуклэнд — подходящее местечко. Здесь я научусь ходить на костылях, привыкну к деревянной ноге, а пока буду передвигаться на этом кресле. Вы ведь видели, что могло случиться.
— Я рада, что заметила вас.
— Почему?
— Мы познакомились, и вы рассказали мне об опалах.
— Наши семьи давно враждуют, — громко рассмеялся Хенникер. И я тоже с легкостью улыбнулась.
Между нами возникла какая-то внутренняя связь, но не потому, что мы с легкостью хохотали вместе. Странная встреча доставила удовольствие обоим. Так я решила тогда и уверовала в эту мысль позднее, хотя он частенько издевался над моими родственниками.
— Я купил дом, который многие века принадлежал вашей семье. Над камином висит герб Клейверингов… Очень красивый. Ваш род жил в Оуклэнд Холле с 1507 года, пока не появился грубиян Хенникер и не забрал его, причем без драк, дуэлей и осады, а просто при помощи денег!
— Если Клейверинги так любили имение, то должны были сохранить его, а вам, мистер Хенникер, пришлось рисковать, чтобы получить Оуклэнд. И я этому рада.
— Странные слова из уст Клейверинга, — сказал он. — Но вас зовут Опал.
— Непонятно, нечему мне дали это имя. Я родилась в Италии. Наверное, мама тогда была другой.
— Люди меняются, — заявил мистер Хенникер. — Иногда кардинально. К сожалению, у меня назначена встреча на половину пятого, так что пора расставаться. Надеюсь, мы снова встретимся.
— С удовольствием, мистер Хенникер.
— Давайте завтра, в этом же месте и в то же время.
— Буду очень рада.
— Нам есть о чем поговорить. Значит, до завтра.
Я наблюдала, как он катил к дому, а потом, пребывая в отличном настроении, побежала на мостик. Остановившись на нем, я представила себе дом, который прятался за деревьями, и мистера Хенникера, зовущего Бэнкера и улыбающегося, потому что одна из Клейверингов стала его другом.
«Он обожает приключения, — решила я. — И я тоже».
Я пыталась спрятать распиравшие меня чувства, но Мэдди мгновенно заметила, сказав при этом, что я напоминаю либо собаку с двумя виляющими хвостами, либо кошку, слизавшую сметану.
— Что-то вы слишком довольны собой, — подозрительно добавила она.
— Просто день хороший, — миролюбиво объявила я.
— Значит, близится гроза, — фыркнула Мэдди.
Ее замечание рассмешило меня. Если кто-нибудь узнает, что я разговаривала с нашим заклятым врагом и договорилась о новой встрече, разразится страшный шторм.
Но я с трудом дождалась завтрашнего дня.
Мистер Хенникер ждал меня в условленное время. Он любил поговорить, а я с огромным удовольствием слушала его рассказы. Новый хозяин Оуклэнда поведал мне, как в молодости жил в столице.
— Лондон! Какой город! Я никогда не забывал о нем, куда бы ни забрасывала судьба, — рассуждал он. — Хотя с пребыванием там связаны и тяжелые воспоминания. Не хватало денег, хотя есть семьи и победнее. К счастью, я рос единственным ребенком у родителей. Мама не могла больше иметь детей, может, это было благословением свыше. В начальной школе я научился читать и писать, а в средней — усвоил науку выживания. Я оставил ее в двенадцать лет и смело ринулся в бой. К тому времени умер отец. Он всегда сильно пил, так что потеря оказалась невелика. Я сумел содержать маму в комфорте, к которому она не была приучена раньше.
Я не могла понять, почему новый знакомый так много рассказывает о себе, но его актерские способности пришлись по душе. Хенникер не просто излагал события, а изображал их, постоянно манипулируя голосом. Передразнивая продавца жареной картошки, он смешно морщил лицо и кричал:
— Хрустящая и горяченькая! Всего за два пенни! Заполняйте желудки и грейте руки!
Потом он опять становился самим собой:
— Вам, мисс Джессика, я сейчас кажусь вульгарным, но во времена моего детства именно так разговаривали на лондонских улицах. Что за жизнь! Ее вроде и не замечаешь, а потом не можешь забыть, будто воспоминания стали твоими плотью и кровью. Полюбив Лондон единожды, о нем никогда не забываешь.
Затем Хенникер изображал продавщицу апельсинов, торговцев булавками и швейными принадлежностями.
— Всего пять шиллингов, совсем мало, — распевал он. — В те времена город заполняли зеленщики. Все из-за обилия огородов, расположенных за Портлэнд Плейс. Овощей тогда росло предостаточно.
И Хенникер с энтузиазмом копировал крики продавцов.
— Когда я рассказываю об этом, то все вспоминаю заново. Особенно Пасху. Пятницу я всегда называл Днем Свежих Булочек. Именно о них я мечтал с самого утра.
Тут он запел:
— Покупайте булочки за пенни, господа. Если дочери не будут есть их, найдутся сыновья…
— Мы распевали эти куплеты, таща подносы с горячими булочками на голове.
Этот человек завораживал, подобных ему я никогда не встречала. Хенникер говорил только о себе, но меня такая озабоченность собственной персоной не беспокоила. Я впервые получила возможность заглянуть в незнакомый мир и радовалась предоставленному случаю.
— Мне было суждено заработать большие деньги, — продолжал хозяин Оуклэнда. — Знаете о Мидасе? Все, к чему бы он ни прикасался, превращалось в золото. Когда-нибудь слышали о нем, мисс Джессика? То же самое происходило и со стариной Беном Хенникером, Когда я играл в монетку с продавцом пирожков, то он чаще всего называл решку, а выпадал орел. Так я выигрывал пирог и сохранял свой счастливый пенни. Другие постоянно проигрывали, но только не я. Мне всегда везло, потому что я умел рассчитывать и начал с продажи того, в чем больше всего нуждались люди. Я старался доставлять все лучшего качества и, если возможно, дешевле, чем остальные торговцы. Замысел ясен? Уже в четырнадцать я продавал и покупал с приличной выгодой. Одно время уменя даже была своя кофейня. Потом мне пришло в голову печь пряники различной формы — лошадки, собачки, девочки, мальчики, арфы… Даже в виде самой королевы с короной на голове. Тут мне почудилась золотая жила. Мама пекла их, а я продавал… Мы прилично заработали и завели собственный магазинчик на улице Ратклифф, причем отличный. Дело разрасталось, и семья богатела. Но потом умерла моя матушка. Внезапно. Упала замертво в кухне, где пекла пряники.
— И что вы предприняли потом?
— Завел подружку, но неудачно. Красивую, как картинка, но со спесивым характером. Она не умела делать формы и печь. Дела пошли худо, и девчонка бросила меня. В семнадцать я нанялся конюхом в богатый дом. Однажды хозяева отправились к друзьям в провинцию. Я должен был сопровождать их сзади на карете, и когда та останавливалась, соскакивать и открывать дверь, чтобы дамы не замазали грязью свои юбки. В то время я выглядел очень симпатично. Да еще в ливрее! Темно-синей, с серебром. Девушки глаз с меня не сводили, честное слово. Так вот однажды мы отправились в имение и остановились в деревне Хартингмонд. Замок назывался Оуклэнд Холл.