— Скоро будем на месте, — сказал он. — Через час.
Мэл кивнула. Выбора не осталось, теперь надо ему доверять. Доверять ему и внутреннему ощущению. Тому, что нутром чуешь.
— Просто хочу знать, стоящее ли это дело.
— И на этот вопрос мы получим ответ.
— Надеюсь. Надеюсь, положительный. — Она к нему повернулась, проехалась губами по шее. Хлынула волна тепла, аромата, и Мэл вытаращила воспаленные глаза. — Извините. — Мэл хотела отстраниться, но он обнял ее еще крепче.
— Успокойтесь. Смотрите, солнце всходит.
Они вместе смотрели, как расцветает заря, он обнимал ее, она положила голову ему на плечо. От горизонта над пустыней поднимались краски, разливались по небу, окрашивали низкие облака. Тусклый песок стал розовым, а потом красноватым, потом золотым. Через час палящее солнце выжжет краски. А сейчас, в этот краткий момент, пейзаж живописен, как истинная картина.
Наблюдая в объятиях Себастьяна за этим вечным преображением, Мэл что-то чувствовала. Общность. Первые тонкие связующие нити, понятные без слов.
Когда губ снова коснулись мягкие губы, она уже не противилась, не сомневалась. Момент все оправдывает. Слишком устала бороться с тем, что крепнет в душе. Слишком заворожена магией рассвета, чтоб отказывать в просьбе.
Он хотел просить больше, зная, что получит желаемое в такой момент, в таком месте. Но чуял ее усталость, растерянность, страх за похищенного ребенка, поэтому целовал легко, нежно, успокаивая ее и себя. Отпустив ее, понял, что начатое не прервется.
Они без единого слова вновь сели на мотоцикл и направились на восток к восходящему солнцу.
На юге Юты, неподалеку от границы с Аризоной и достаточно близко от Вегаса, чтобы запросто туда съездить, проиграть полученный чек, сгрудились в кучку раскаленные витрины магазинов. В городке есть заправка, крошечное кафе, где подают кукурузные лепешки, и мотель на двадцать пять номеров с пластмассовым бронтозавром посреди засыпанной гравием автомобильной стоянки.
— Ох, — шепнула Мэл, уставившись на облупленного динозавра. — Господи помилуй…
Слезла с мотоцикла. Ноги дрожали не только от усталости.
— Пойдем посмотрим, проснулся ли кто-нибудь. — Себастьян за руку потащил ее к конторе.
— Видели? Видели?
— Похоже, сюда нам и надо.
Она пошатнулась, он поддержал ее, неожиданно хрупкую.
— Сейчас раздобудем вам номер с кроватью.
— Ничего, все в порядке. Потом будем в обморок падать. Сейчас надо двигаться.
Вместе вошли в холл с вентилятором, Себастьян нажал кнопку звонка на столе, вскоре за выгоревшей занавеской в цветочках зашаркали шлепанцы. Явился мужчина в белой спортивной майке и мешковатых джинсах, небритый, с припухшими ото сна глазами.
— Чем могу помочь?
Себастьян полез за бумажником.
— Нам нужен номер. Пятнадцатый. — Выложил хрустящие зеленые бумажки.
— К счастью, свободен. — Клерк снял ключ с доски за спиной. — С ночевкой двадцать восемь. Кафе ниже по дороге работает круглосуточно. Распишитесь, пожалуйста.
Расписавшись, Себастьян бросил на стол еще двадцатку вместе с фотографией Дэвида.
— Видели этого мальчика? Месяца три назад?
Глаза клерка стали тоскливыми.
— Я не могу запомнить всех проезжающих.
— Он был с привлекательной женщиной лет тридцати. Рыжеволосая, водит «шевроле».
— Может, заезжали. Я занимаюсь своим делом, в чужие не лезу.
Мэл оттолкнула Себастьяна в сторону.
— А мне кажется, у вас острый глаз. Думаю, обратили бы внимание на хорошенькую женщину с очаровательным малышом. Может, подсказали бы, где купить памперсы или свежее молоко.
Клерк пожал плечами, почесался.
— Не интересуюсь чужими проблемами.
— Тогда у вас будут свои. — Голос отвердел, мужчина опасливо прищурился. — Теперь, когда агент Донован…
Он выпучил глаза.
— …я хочу сказать, когда мистер Донован спросит про этого мальчика, надеюсь, хорошенько подумаете. Правда?
Клерк облизал губы.
— Так вы копы? Из ФБР или еще откуда-нибудь?
Мэл только улыбнулась:
— Скажем, еще откуда-нибудь, и мирно покончим дело.
— У меня вполне приличный мотель.
— Вижу. Поэтому знаю, что если здесь останавливалась та женщина с ребенком, то вы ее вспомните. Вряд ли у вас слишком много постояльцев.
— Слушайте, она всего ночь ночевала. Заплатила вперед наличными, ребенок спал тихо, утром они сразу уехали.
Мэл приглушила лучик надежды и спокойно продолжила:
— Назовите имя и фамилию.
— Черт возьми, я помнить должен?
— В регистрационной книге записано. — Она кончиком пальца подвинула к клерку деньги. — Кроме того, отмечаются телефонные звонки из номеров. Может, посмотрите. Вдруг мой партнер премию выплатит?
Глухо чертыхаясь, клерк вытащил из-за стола картонную коробку с карточками.
— Звонки тут. В книге сами ищите.
Мэл потянулась было к регистрационной книге, но заложила руки за спину, кивнув Себастьяну. Готова признать, что он найдет быстрее.
Себастьян сразу сказал:
— Сьюзен Уайт? Документы, разумеется, не предъявила.
— Расплатилась наличными, — буркнул клерк. — Обыскивать ее, что ли? Один междугородний звонок, — доложил он. — Через оператора.
Мэл полезла в сумку за блокнотом, записала дату и время.
— Теперь слушайте премиальный вопрос, без обмана. Сможете подтвердить под присягой, что этого ребенка… смотрите внимательно… в мае привозили в мотель?
Мужчина беспокойно поежился:
— Смогу, если придется. Не хочу идти в суд и всякое такое, только она его привозила. Я запомнил ямочку на подбородке и необычные красноватые волосы.
— Молодец.
Ни в коем случае не плакать. Надо выйти, пока Себастьян забирает снимок и выдает премиальные.
— Все в порядке? — спросил он на улице.
— Конечно. Отлично.
— Мне надо осмотреть номер.
— Давайте.
— Если хотите, можете здесь обождать.
— Нет. Пойдем.
Она молчала, шагая по разбитому тротуару, ожидая, когда Себастьян отопрет дверь. Вошла в душный домик, села на кровать, собираясь с мыслями, пока он максимально сосредоточивался.
Увидел ребенка на тюфяке на полу, всхлипывающего в сумбурном сне. Женщина оставила свет в ванной, чтобы сразу увидеть, если он проснется и заплачет, смотрела маленький телевизор, говорила по телефону.
Зовут ее вовсе не Сьюзен Уайт. На протяжении многих лет имена менялись так часто, что трудно выловить настоящее. Казалось, что Линда, но сейчас не Линда и не Сьюзен.
Несколько недель назад она сюда привозила другого младенца.
Об этом надо сказать Мэл, когда отдохнет.
Он сел рядом с ней, положил руку на плечо, а она все смотрела перед собой.
— Сейчас не буду спрашивать, как вы это сделали. Потом когда-нибудь спрошу, ладно?
— Ладно.
— Она его здесь держала.
— Да.
— С ним ничего плохого не случилось?
— Нет.
— Куда повезла?
— В Техас, только не знает, куда его дальше отправили. Она всего-навсего промежуточное звено.
Мэл сделала два глубоких вдоха.
— В Джорджию… Уверены?
— Уверен.
Она стукнула кулаком по колену.
— Где он?
Себастьян устал сильнее, чем хотел бы признаться. Больше сил нет смотреть. Но ей необходимо знать. Только не здесь, не в этом номере, где слишком много печальных историй.
— Мне надо выйти. Оставьте меня на минуту.
Она только кивнула, и он ушел.
Шло время, Мэл с облегчением обнаружила, что плакать уже не хочется. Слезы не слабость, просто они бесполезны. Поэтому взглянула на вернувшегося Себастьяна сухими глазами.
Он был бледный, невероятно усталый. Странно: несколько минут назад не было видно кругов под глазами. Впрочем, она не присматривалась. А теперь присмотрелась, поднялась по внезапному побуждению и шагнула к нему. Возможно, отсутствие корней и семьи заставляет ее избегать внешних проявлений симпатии. Никогда не ласкалась, а тут потянулась, взяла его за руки.
— Похоже, вам надо поспать больше, чем мне. Может, часок вздремнете? Потом решим, что дальше делать.
Он не ответил, перевернул ее руки, взглянул на ладони. Поверит ли, сколько можно по ним прочитать? Тихо вымолвил, глядя в глаза:
— Крепкие раковины не всегда толстые. У вас мягкая сердцевина, Мэл. Это хорошо.
И сделал то, от чего она содрогнулась, потеряла дар речи, — поднес ее руки к губам. Никто никогда так не делал, и вдруг оказалось, что глупый показной жест, как она всегда думала, на самом деле трогает и соблазняет.
— Он в Форест-парке, в пригороде маленького городка в Атланте.
Мэл стиснула его пальцы и отпустила. Никогда в жизни ничего не принимала на веру, а сейчас примет.
— Ложитесь, — приказала Мэл, твердой рукой толкнула его на кровать. — Я пойду позвоню в ФБР и в ближайший аэропорт.