— Надо поговорить с ним, — не унимался Огнивцев: видимо, смекнул, где у Ани слабое место. — В конце концов, позволительно узнать его собственное мнение по этому вопросу. В семнадцать лет самое время начать делать карьеру.
— Семнадцать ему будет только в январе, — возразила Аня.
— Бог ты мой, какая разница, пока его будут снимать, пока выйдет номер журнала с его фотографиями, как раз подкатит январь.
— Артур, не хочу больше об этом слышать!
— Хорошо, хорошо, как скажете, Анечка. Позвольте пригласить вас всех со мной отобедать. У меня прекрасная повариха, мастерица, сегодня вдвойне постаралась. Вино из собственного погреба, отличной выдержки. Я, знаете ли, гурман, но предаваться чревоугодию люблю в приятной компании.
Прошел ноябрь, Огнивцев, по всем признакам, выбрал постепенную, избирательную тактику обхаживания Анны, в чем она вскоре имела случай убедиться.
Это произошло под Новый год; до праздника оставалось пять дней — всего ничего. Аня собралась пораньше уйти с работы: решила заскочить на Усачевский рынок, прикупить деликатесов для праздничного стола, который рассчитывала накрыть в доме у папы и Матвея.
Настроение было прекрасное. Аня любила Новый год, кто же не любит эту таинственную, многообещающую ночь. В новогоднюю ночь случаются чудеса, а что может быть чудеснее, чем общество Матвея?
Сережа, наряду с сестрой, готовился к празднику с воодушевлением. Они вдвоем с азартом выбирали для родных подарки, накупили ящик елочных игрушек. «Пусть Тёмка порадуется», — оправдывался Сережа, но оба понимали, что блестящая мишура доставляет им радости не меньше, чем ребенку.
Аня раздобыла костюм Деда Мороза. В предыдущие два года она заказывала визит Деда Мороза на дом в первый день января. Сережа уверял, что можно устроить для Тёмки такое же развлечение и в военном городке, но Аня решила нарядить в сказочное одеяние одного из братьев Иртеньевых.
Аня набрасывала список продуктов, чтобы не уйти без нужной покупки с базара, когда в ее кабинет ворвалась Валя.
— Аня, хорошо сидишь?! — выпалила она.
— Как видишь. Что случилось?
— Она еще спрашивает! Вот, полюбуйся! — Валя грохнула на стол толстый глянцевый журнал, с обложки которого на Аню смотрел ее юный брат.
Аня остолбенела и несколько минут тупо таращилась на журнал. Сережу одели в темный, сверхдорогой костюм, который с шиком сидел на его тонкой стройной фигуре. На фотографии он выглядел чуть взрослее и в высшей степени элегантно — Аня никогда не видела его в костюме и при галстуке, к тому же над юношей, несомненно, поработали визажисты: волосы его были красиво уложены, выглядели влажными, две темных прядки с искусной небрежностью спадали на лоб, придавая диковатым глазам еще большую выразительность.
— Я в шоке! — восклицала Валя. — До чего ж хорош! Сколько шарма, изысканности! Потрясающий мачо! Ну, Аннушка, держись, теперь его девицы затаскают. Когда только успел, ты мне ничего не говорила.
— Ну, Огнивцев…Ну, падла… — с трудом выговорила Анна. — Ты мне за это ответишь, гад!
— Она нашла в своем телефоне номер Огнивцева. От негодования у нее дрожали руки, и пальцы не попадали на кнопки. — Кто вам позволил?! — без всяких предисловий закричала она в трубку. — Как вы могли сманить Сережу без моего ведома? Я за него отвечаю, понятно? Предупреждаю, что больше он не будет сниматься в вашем паршивом журнале!
— Помилуйте, Анечка, Сережа сам согласился. Он уверял меня, что вы в курсе его работы у нас.
— Согласился?! А кто вас просил ему что-то предлагать?! Я ведь запретила это делать! Интриган! Не ожидала от вас!
— Анна, я хотел как лучше. Вы напрасно нервничаете. Поговорите с братом и увидите, что он доволен нашим сотрудничеством.
В сильнейшем раздражении Аня нажала на кнопку отбоя, перевела дух и набрала номер Сережи:
— Где ты сейчас?
— Дома, — ответил тот.
— Никуда не уходи, я сейчас приеду.
Он сидел за компьютером, с кем-то перестукивался; Аня подошла и положила перед ним журнал.
— А-а… — безучастно протянул он. — Уже в продаже? А я хотел сделать тебе сюрприз.
— Сережа, зачем тебе это? Послушай, ты должен как следует уяснить для себя: добрых дядюшек не бывает. Огнивцев подбирается ко мне; со мной у него ничего не выйдет, тогда он выгонит тебя или, преследуя уже иную выгоду, будет эксплуатировать на полную катушку.
— Не успеет, срублю чуток деньжат и свалю. Не волнуйся.
— Зачем тебе деньги? Скажи, что нужно — я куплю.
— Не-е, хочу иметь свои… Не мешай, видишь, я переписываюсь, ты сбиваешь меня с мысли, — нетерпеливо отмахнулся он.
«Не стоит паниковать, разберемся, — успокаивала себя Аня. — Слава богу, есть папа, Матвей, они имеют на него влияние. Посмотрим, как они отнесутся к такой работе».
— Ань, — окликнул Сережа. — Ты нашим не рассказывай насчет журнала. Они не одобрят, я знаю. В любом случае это временно, незачем зря их нервировать.
— А если тебя затянет? Нет, не проси, твои родные должны знать о тебе все. Сережа, пока тебе не исполнилось восемнадцать, за тебя отвечают взрослые, так что изволь от них ничего не утаивать.
Он оторвался от клавиатуры и недобро сощурился на Аню:
— Я думал, ты мне друг, а ты даже пустяковой просьбы не хочешь выполнить.
— Да как ты не понимаешь, — сорвалась Аня, — мало того, что ты ставишь меня в зависимость от мужчины, который мне неприятен, ты еще лезешь в такую сферу, о которой понятия не имеешь!
— Не имею, так разберусь! — в голосе Сергея зазвучали яростные нотки. — Кончай парить мне мозги! Хватит обращаться со мной как с желторотым птенцом и читать проповеди! Я сам знаю, что мне делать! — Он вскочил со стула. — Оставь меня в покое, надоело! — Выбежал в коридор и, сорвав с вешалки куртку, вынесся из квартиры.
Аня впервые за много дней по-настоящему разрыдалась. Проплакала в голос с полчаса, потом зареванная, с распухшими глазами поплелась в ванную комнату, долго охлаждала лицо и отекшие веки ледяной водой. Посмотрела на себя в зеркало. Да, приходится признать, что мама была права: сильные чувства к кому бы то ни было — хоть к любовнику, хоть к брату — доставляют одни страдания. Вот подрастет Темка, и начнутся новые мучения. Сейчас мать для него главный человек в жизни, он с избытком платит любовью за любовь; так нежно, трогательно привязан к матери и служит для нее лишь источником счастья, но что будет, когда повзрослеет, известно одному Господу Богу. Многодетные матери, должно быть, долго бывают счастливы: один вырос, а другой еще кроха, еще льнет, цепляется за юбку, ластится и просится на руки, и женщина знает, что она истинно любима самой чистой, самой щедрой любовью.
— Хватит! — сказала она себе минуту спустя. — Отлично сознавала, на что шла. Вообразила, что он бросится в сестринские объятия. Мальчик тебя знать не знал, вполне естественно, что никаких чувств не испытывает, скажи спасибо, хоть Тёмку любит.
Все еще вздрагивая от обиды, взяла пару хозяйственных сумок и пошла на рынок.
Вечером Сережа вернулся, прошел мимо Ани с непримиримым лицом и снова уселся за компьютер. Она обняла его за плечи, неловко поцеловала куда-то в уголок глаза:
— Не сердись, Сереженька, раз ты не хочешь, я ничего не скажу папе и Матвею.
Он негодующе посапывал, но не шелохнулся, не сделал попытки освободиться из ее объятий. Его кожа под Аниной щекой была горячей и почти такой же нежной как у Тёмки.
Через полчаса, за ужином, он был весел, приветлив, вел себя так, словно размолвки и не случалось, после ужина помог Ане убрать со стола и возился с Тёмкой, играл с ним и даже вызвался почитать сказку на ночь.
Глава 10
— Я невыносимо по тебе скучал, — сказал Матвей. — Просто до судорог.
— Как? В полете?! — испугалась она.
Он засмеялся:
— Это корчи душевные, они рождаются на земле. С небесной высоты все земное кажется далеким и маленьким, даже тоска по тебе притупляется.
— И все же человек не птица, он живет на земле. Тебе придется когда-нибудь спуститься, Матвей, и на земле есть вещи, ради которых стоит жить.
— Знаю, я не отшельник, как могло бы показаться. Беда в том, что есть вещи, без которых жить нельзя. Ты понимаешь, о чем я?
— Да… — Аня провела пальцем по его губам. — А знаешь, ты совсем не ласковый.
— Не ласковый? Вот уж не думал. А какой?
— Ленивый. Ты бурно отдаешься страсти, но потом не хочешь даже пальцем шевельнуть, просто бездумно блаженствуешь.
— Ты меня с кем-то сравниваешь?
— Нет, тебя нельзя ни с кем сравнивать.
— И тебя. Ты — лучшее, что может случиться в жизни мужчины.
— Кроме самолетов, разумеется…Вот-вот, повздыхай, пленник небес. Помнишь всем известную песенку: «Первым делом самолеты, ну а девушки потом»? Раньше я воспринимала эти слова с юмором, как мужскую браваду.