— У тебя фен есть? — будничным тоном спросила я. — А то волосы мокрые.
Грег моргнул и улыбнулся. Его лицо становилось все больше похожим на лицо обычного парня.
— Посмотри в шкафчике, — ответил он. — Замерзла? Вода совсем холодная.
— Немного, — ответила я, нашла фен и двинулась к двери. — Переоденусь. — И быстро выскользнула в коридор.
Когда Грег появился в моей спальне, на мне был домашний спортивный костюм нежно-бирюзового цвета с белыми вставками. Он шел к тону моей кожи и подчеркивал цвет глаз, а брючки и кофточка на молнии обольстительно облегали фигуру. Волосы я забрала в хвост. Грег не оделся, а просто завернулся в махровое полотенце.
Я забралась в кровать, он лег рядом, так и не сняв полотенца, и прижался ко мне прохладным, чуть влажным телом. Я закрыла глаза, почувствовав навалившуюся усталость. По правде говоря, мне уже никуда не хотелось идти, и даже перспектива прогулки по Лондону не прельщала. Я не заметила, как задремала.
…Мы сидели на цветке лотоса. Его белые, подсвеченные изнутри розоватым сиянием лепестки раскрывались под нами нежными прохладными пальцами. Основание цветка покоилось в прозрачной воде. Ее поверхность была настолько гладкой и невозмутимой, что казалась идеальным зеркалом, в котором отражалось беспредельное, сияющее чистейшими переходами всех оттенков синевы и золота небо. Я зачерпнула ладонью прозрачной лазури и брызнула ею на Грега. Он сидел в позе лотоса, такой невозмутимый, что его прекрасное лицо казалось лицом бога. Когда капли полетели в него, глаза его распахнулись, их прозрачная голубизна на миг стала частью глубокого неба и его отражения в кристальной воде. Капельки влаги засверкали на черном шелке волос, словно алмазная пыль.
Я замерла, в который раз ослепленная этой совершенной красотой. На нижней губе капелька воды казалась крохотным искусно ограненным бриллиантом, так она искрила в лучах солнца. И я не могла оторвать взгляда от этой капли. Мои губы мгновенно пересохли, словно от невыносимой жажды. И хотя мы были окружены целым морем прохладной чистейшей воды, я знала, что мою жажду может утолить только эта капелька, сияющая на розовом атласе его губ. Я потянулась к ней. Грег посмотрел на меня, в глубине его глаз мерцали золотистые искорки, словно в вечернем, темнеющем небе зажглись первые звездочки. Я оторвалась от созерцания капли и погрузила взгляд в бездну его глаз. Мягко сияющие крохотные огоньки подсвечивали ее, и она переливалась текучими сочными тонами синего, бирюзового и аквамаринового. Но вот его ресницы словно отяжелели от моего неотрывного взгляда. Они начали медленно опускаться, напоминая плавное колыхание крыльев бабочки, севшей на цветок и разомлевшей от ласкающих лучей солнца. И вместе с этим медленным колыханием приподнимался его точеный подбородок. Я увидела, как глаза Грега закрылись, спрятав от меня игру синевы, как ресницы бросают длинные веерообразные тени на бледные щеки, как губы покраснели и чуть припухли, словно ждали моего прикосновения. Капелька воды по-прежнему сияла в уголке рта. Но я не стала касаться ее губами, а сняла пальцем и слизнула, тихо рассмеявшись… и тут же открыла глаза.
Я очнулась. Грег лежал рядом и пристально смотрел на меня. И смех замер на моих губах. Я потянулась к нему, и он начал меня целовать. Мы задыхались, не отрываясь друг от друга, катались по кровати, сжав объятия.
— Люблю тебя, люблю, — шептал он между поцелуями.
И я бормотала в ответ признания, вновь теряя голову и чувствуя, как желание физической близости затмевает рассудок. На его пике я смогла взять себя в руки и отстраниться от Грега. В спальне уже темнело, но все равно я заметила его устрашающую мертвенную бледность и блуждающий потемневший взгляд.
— Сварю кофе. — Я соскочила с кровати. На кухне я нашла турку и пачку молотого кофе, достала из холодильника коробку с пирожными. Когда появился Грег, я уже налила в чашечку дымящийся кофе и села за стол. Он устроился напротив.
— Хочу пригласить тебя в ресторан на ужин.
— Мм… — неуверенно протянула я. — А который час?
— По-местному уже шестой. Ты долго спала… на цветке лотоса… — Грег улыбнулся.
— То-то я думаю, почему уже так темно, — улыбнулась я в ответ. — Можно и в ресторан.
Ужин готовить неохота. Хорошо тебе, глотнул раз в день кроличьей крови и доволен, — не совсем удачно пошутила я. Грег промолчал.
— Что мне лучше надеть? — после паузы поинтересовалась я.
— В гостиной лежит платье для этого случая.
— Вот как! — Я встала и быстро отправилась в гостиную.
Там действительно лежала большая нарядная коробка с платьем. Я его достала и вскрикнула от восхищения. Оно было из алого атласа, сильно декольтированное, с жестким корсетом и стилизовано под наряд восемнадцатого века. Узор из мелких черных агатов таинственно поблескивал по его подолу и краю декольте. К платью прилагалась черная, также расшитая агатами сумочка. Кроме того, в коробке я обнаружила искусно выполненный парик из натуральных волос. Он был оформлен в виде прически из ровных каштановых локонов, приподнятых на затылке. Часть их спускалась вдоль лица. Волосы блестели, и казалось, что они мои собственные. Мне шел насыщенный каштановый цвет, глаза стали глубже и ярче. Я натянула платье, с трудом застегнула его, поправила вырез декольте, прошла в холл и встала перед большим зеркалом в дверце шкафа. Я выглядела, как светская дама позапрошлого века, собирающаяся на прием в королевский дворец. Платье сидело точно по фигуре, корсет стягивал талию и делал ее еще тоньше. Я надела черные туфельки на каблучке и взяла сумочку. В этот момент появился Грег, и я замерла от неожиданности: он выглядел, словно английский лорд. Я, конечно, плохо представляю, как выглядели аристократы Англии в прошлых веках, но Грег в белой рубашке, черном смокинге, цилиндре и с тростью казался мне воплощением изящества и благородства.
— Мадам, — сказал он нарочито низким голосом, — мы с вами из разных эпох, и тем не менее позвольте пригласить вас на ужин!
— Вообще-то я мадемуазель, — тихо засмеялась я. — Хотя мы в Лондоне, и здесь уместнее обращение «леди»… или «мисс».
— Мне больше нравится «леди», — заявил Грег, открыл шкаф и достал черный длинный плащ-накидку. Его подкладка была из алого шелка, точно в тон моего платья.
Накинув плащ на плечи, Грег взял меня под руку и чинно вывел из квартиры. Эта игра начала меня увлекать. Так и казалось, что мы сейчас выйдем из дома и очутимся на улочках Лондона прошлого века. А когда мы вышли из подъезда и я увидела самую настоящую открытую карету с кучером, то даже стала оглядываться по сторонам. Но двор выглядел обычно, припаркованные машины — вполне современными, а редкие прохожие были одеты в привычные для XXI века костюмы. Грег помог мне сесть в карету, что-то крикнул кучеру, и мы поехали. Я невольно держала осанку и поглядывала по сторонам с затаенным любопытством.
Грег сидел, небрежно развалившись на сиденье и поигрывая тростью. На нас мало кто обращал внимание. Видимо, для Сохо старинная карета с такими персонажами была вполне обычным явлением. Обилие ресторанчиков, баров и прочих публичных заведений действительно впечатляло. Их светящаяся реклама делала улицу праздничной, а разношерстная толпа создавала видимость карнавала. Возле одного из заведений одинокий саксофонист исполнял какую-то замысловатую джазовую композицию. Грег тронул кучера за плечо тростью. Карета остановилась. Саксофонист тут же воодушевился, поклонился нам, приблизился к карете и начал играть какую-то грустную романтическую мелодию. Он закончил и вновь поклонился.
— Thank you! This is a fine melody!
— поблагодарила я музыканта.
Грег протянул ему купюру. И мы поехали дальше.
— У тебя хорошее произношение, — заметил Грег.
— В школе с первого класса у меня был английский язык, — пояснила я. — Углубленное изучение. Это отец… — я запнулась, но потом продолжила: —…отец настоял, чтобы я пошла в такую школу.
— Общаешься с ним? — равнодушно спросил Грег.
— Нет, — ответила я и замолчала.
— Ты выглядишь сейчас так естественно, словно родилась в позапрошлом веке. — Грег, видимо, решил сменить тему, он взял меня за руку. — Или просто вошла в роль? Теперь понимаешь, почему я так люблю менять внешность?
— Забавные ощущения, — ответила я.
И хотела добавить, что это просто игра, и не более того, как Грег вдруг взволнованно заговорил:
— Лада, ты даже на секунду не можешь представить, каково это — прожить столько, сколько, к примеру, я. Это же тоска смертная! Все в этом мире так быстро приедается, становится таким скучным! А люди? Люди с их всегда одинаковыми устремлениями и желаниями кажутся настолько примитивными, что общаться даже с лучшими из них пропадает всякое желание. Из века в век одно и то же! Вот и ищешь себе развлечения, чтобы не впасть в черную меланхолию. Догадываешься, что такое депрессия вампира?