Граф д’Аржиньи не слышал священника. Его охватила растерянность: в приближающейся кончине любимой Жанны дочь обвиняет его, Шарля?! Но почему?!
* * *
Ранним утром следующего дня, когда колокол замковой часовни пробил хвалу,[4] новорожденная девочка, всю ночь жалобно попискивающая, затихла.
Повитуха заглянула в колыбель, стоявшую тут же, в спальне графини, и взяла крошечный комочек, завернутый в пеленки, на руки. Прислушалась. Девочка не дышала.
– Ну, вот и все, новорожденный ангелочек умолк навеки, – повитуха вздохнула и положила бездыханное тельце обратно в колыбель. – Недолго ты пробыла среди нас, бедняжка… А может, оно и к лучшему: зато попадешь теперь прямо в рай. Младенцы, как известно, безгрешны, так что место твоей невинной души, ангелочек, отныне в раю…
Жанна пережила свою дочь ненадолго: она отошла тем же днем ― когда колокола часовни вызванивали сексту.[5•
В момент кончины возле графини находились священник, Шарль и Франсуа. Констанция же еще накануне укрылась в своей комнате и категорически отказалась покидать ее.
…Жанну д’Аржиньи похоронили на семейном кладбище, рядом с ее приемными родителями ― графом и графиней д’Арк. Священник произнес надлежащую надгробную речь, в которой всячески восхвалял достоинства безвременно усопшей.
Оцепенев от ужаса, Шарль безмолвно наблюдал, как сервы забрасывают гроб землей. Потом неожиданно метнулся к могиле, словно желая разделить с женой ее последнее пристанище, и непременно исполнил бы свое намерение, если бы не успевший вовремя удержать его Франсуа.
– Опомнитесь, отец! Вы нужны нам! Подумайте о Констанции!
Шарль издал сдавленный крик:
– Я не хочу больше жить! Не хочу!
Священник, только что окончивший заупокойную молитву, приблизился к графу:
– Такие речи непозволительны для истинного католика! Только Господь имеет право решать, кому и сколько отпустить на этой грешной земле. Мужайтесь, ваше сиятельство! Вы еще молоды… И у вас – дети…
Опомнившись, Шарль взглянул на сына.
– Да, да, дети… – механически повторил он. – Но как же я смогу жить без нее?! Как?! ― Шарль беспомощно воззрился на священника и в этот момент увидел… Констанцию.
Девочка появилась на кладбище в тот момент, когда гроб с телом матери почти уже скрылся под землей. Она бросила в пугающую мрачную яму букетик цветов, сорванных в замковой оранжерее, резко развернулась и торопливо удалилась по направлению к лесу, подступавшему к берегам реки Алье. Констанции очень хотелось побыть одной, чтобы никто не мешал ей предаваться воспоминаниям. «Мамочка, но ведь еще совсем недавно мы гуляли по этому лесу вместе с тобой!» ― беззвучно плакала девочка.
…После похорон состоялась поминальная трапеза. Вернувшаяся из леса Констанция, к еде почти не притронулась. Франсуа заметил, что отца она по-прежнему старательно избегает. Из-за стола Констанция поднялась первой:
– Прошу простить меня. Я хочу удалиться в свою комнату.
Священник понимающе кивнул: девочка стремится к уединению, чтобы найти утешение в молитвах.
– Молитва, дитя мое, – самый верный помощник! ― не удержался он от напутствия. ― Она всегда поддержит в трудную минуту. Все мы через нее общаемся с Господом…
Констанция замерла на пороге. Затем, медленно обернувшись, срывающимся от волнения голосом произнесла:
– Я не желаю общаться с Господом! Он отнял у меня самого близкого человека!
Священник побледнел.
– Сударыня, вы, конечно, пережили очень тяжелую утрату, но это не дозволяет вам произносить богохульные речи!
Шарль молчал. В душе он отчасти был согласен с дочерью. Действительно: почему и у него Господь отнял ту, которую он любил больше всего на свете? Неужели уготовил столь жестокую расплату лишь за то, что когда-то Жанна, облачившись в мужское платье, встала во главе французского войска? Но, если бы не она, что было бы теперь с Францией?..
Шарль с мольбой посмотрел на сына, и тот не замедлил прийти на помощь.
– Простите мою юную сестру, святой отец. Думаю, завтра она непременно раскается в своих словах, – обратился Франсуа к священнику.
– Дай Бог, чтобы случилось именно так, – примирительно и с искренней надеждой ответил тот.
Следуя примеру Констанции, Франсуа поднялся из-за стола.
– Я провожу тебя, – сказал он, подойдя к сестре и беря ее за руку.
Девочка прильнула к брату. Почувствовав, что она слабеет и вот-вот упадет, Франсуа подхватил сестру на руки:
– Не беспокойтесь, отец, я позабочусь о Констанции!
Священник тоже вскоре откланялся, получив от графа щедрое вознаграждение, и Шарль остался в одиночестве. Рука невольно потянулась к вину. Одного бокала оказалось мало ― забыться не удалось…
После трех бокалов крепкого вина Шарль почувствовал буквально волной накатившую тоску. От выпитого стало только хуже. Граф резко отбросил сосуд цветного итальянского стекла в сторону, и тот с печальным звоном разбился…
Всю ночь Шарль не спал. Словно привидение, он бродил по замку, где все, даже незначительные на первый взгляд мелочи, напоминало о Жанне.
Проходя мимо комнаты дочери, он услышал безутешный плач. Шарль толкнул дверь. Та оказалась незапертой и легко подалась.
– Констанция! – позвал он. – Дочь моя!
Девочка сидела на кровати в поникшей позе, распущенные волосы струились по плечам, отражая отблески свечей.
– Почему ты не спишь, радость моя? – как можно нежнее спросил Шарль, присаживаясь на краешек кровати.
Девочка вскинула голову, словно стряхивая с себя состояние оцепенения.
– Зачем вы пришли? Я не хочу вас видеть! И не собираюсь раскаиваться в своих словах, сказанных священнику!
– Но чем же я обидел тебя? Поверь, я страдаю не меньше!..
Девочка, отвернувшись и снова заплакав, проговорила сквозь слезы:
– Если бы не вы, мама была бы сейчас жива! Это ваша похоть убила ее!
Шарль отпрянул:
– Боже мой, Констанция! О чем ты говоришь?!
– А что, разве не вы подарили маме этого ребенка, из-за которого она ушла от нас? Уходите! Я ненавижу вас! Оставьте меня!
Шарль не знал, какие ему найти слова, чтобы успокоить дочь. Она считает его виновником смерти Жанны!
«А что, если Констанция права?» ― неожиданно подумал он.
Графа охватило отвращение к самому себе, и он, понуро сгорбившись, молча покинул комнату дочери.
Запершись в своем кабинете, Шарль заметался от стены к стене, словно загнанный зверь. Наконец, не выдержав душевных мук, он принял решение… последовать за Жанной.
Спустившись в арсенал, граф прощальным жестом погладил свой верный «Каролинг»[6], с которым храбро сражался когда-то против англичан и фламандцев…
Затем приступил к выбору смертоносного кинжала. «Наверное, лучше всего подойдет стилет, ― подумал Шарль. – Главное, ударить прямо в сердце…»
Он решительно сжал рукоять трехгранного стилета «Последняя милость», предназначенного для умерщвления поверженных рыцарей, и занес руку для удара…
– Вы решили навести в арсенале порядок, отец? ― раздался неожиданно за спиной голос Франсуа. ― Не слишком ли поздний час избрали для этого? Завтра я смог бы помочь вам…
Шарль опустил «Последнюю милость» и безвольно обмяк.
Франсуа подошел ближе:
– Отдайте мне стилет, отец! Самоубийство никогда не позволит вам встретиться на небесах с нашей матушкой…
Шарль послушно разжал руку. Стилет выпал, глухо ударившись о каменный пол.
– Спасибо, сын. Я совсем не подумал об этом…
– Обещайте, что мне не придется хоронить вас в лесу, как самоубийцу-грешника, – не отставал Франсуа.
– Обещаю. Но что же мне делать с Констанцией, Франсуа? Она сказала, что ненавидит меня….
– Это пройдет. Поверьте мне, отец! Время, как известно, залечивает раны… Может, вам стоит пожить пока в Аржиньи? Последний раз вы навещали свой замок два года назад.
– И ты помнишь, как мы все вместе ездили туда?! – с надеждой в голосе воскликнул граф.
– Конечно, отец. Это было не так уж и давно…
– Да, да, ты прав, Франсуа! Я непременно отправлюсь в Аржиньи. Здесь все слишком напоминает о Жанне… Погоди, но как же…
– Не волнуйтесь, отец. Я все сделаю: сообщу печальную новость Екатерине в Париж и позабочусь о Констанции. Я справлюсь, – заверил графа повзрослевший за один день сын.
Глава 2
Граф не стал медлить с отъездом. Уже на следующее утро он приказал слугам собрать в дорогу необходимые вещи и приготовить карету. До замка Аржиньи было примерно два дня пути.
На прощание Шарль благодарно обнял сына. В ответ тот солидно, по-мужски, еще раз приободрил отца:
– Я справлюсь со всеми делами, отец, не сомневайтесь! В былые времена юноши моего возраста уже сражались на войне, а мне придется всего лишь управляться с замком и сервами да ухаживать за младшей сестрой.
Шарль внимательно посмотрел на сына и впервые заметил, сколь сильно тот возмужал за последние дни. Даже меж бровей у него залегла уже складка, присущая лишь людям, на долю которых выпадает слишком много раздумий или тяжких душевных страданий.