* * *
Людей в вагоне было на удивление немного. Алексей подумал, что это странно. Обычно в такое время рыжая ветка переполнена. Впрочем, а какая не переполнена? Только перегон от метро «Выставочная» до «Международной». Самый никому не нужный перегон в Москве был знаменит практически полной пустотой вагонов в вечернее время. Так что, если у кого имелось желание разнообразить сексуальные отношения и внести в жизнь какого-то экстрима, можно было умудриться заняться сексом в летящем по длинным тоннелям поезде. Впрочем, даже если бы и пришлось оказаться пойманными, это только добавляло бы перца.
Алексей не любил эксперименты. Он был серьезным мужчиной в дорогом костюме (черт, как же они достали, на самом деле), но в последнее время он что-то устал. Слишком много неприятностей, слишком много назойливых людей, кричащих имейлов, изнурительных совещаний, косых взглядов руководства.
Алексей сидел в вагоне и глазел по сторонам, хотя ему, в общем, было чем заняться. У него в сумке, в его любимом кожаном портфеле, который ему подарила Машка, как и всегда, лежал IPad. Это сейчас вообще не было редкостью, и даже в эту конкретную минуту, обозревая народ в этом странно недоукомплектованном вагоне, Алексей отметил четырех людей с теми или иными электронными книжками. Одну такую, но не IPad, а Samsung, кажется, читала сидящая напротив Алексея молодая кучерявая сверх всяких мер девушка в сером пальто. Чуть поодаль от нее, в потертых джинсах с оттопыренными карманами, сидел, развалившись и вытянув ноги, долговязый паренек лет двадцати. Землистый цвет его лица гармонично оттенял синяки под глазами. «Компьютерщик», – подумал Алексей и улыбнулся. Молодой человек не отрываясь следил за происходящим на маленьком экране Sony Playstation Portable. Там явно происходила битва, и пальцы молодого человека скакали как сумасшедшие по боковым сторонам устройства. Однако смешным было не это: рядом с пареньком сидела бабулька – божий одуванчик, чем-то отдаленно напоминавшая Алексееву тещу. Такая же старая, потрепанная жизнью, в страшном коричневом пальто и с сединой, беспорядочно выбивающейся из-под вязаной коричневой же шапки. Старушка сидела, выгнувшись и неестественно склоняя голову в сторону паренька. Происходящее на экране приставки бабулю явно интересовало и увлекало, ее взгляд скакал из стороны в сторону в погоне за быстро меняющимися образами. И было видно, бабуля болеет. За кого – за гоблинов или за эльфов, – разобрать было, конечно, невозможно, но когда паренек, не справившись с заданием, раздосадованно скривил лицо, бабуля тоже выдохнула и принялась качать головой. Алексей подумал: «Интересно, они вместе или нет?» И тут же получил ответ на свой вопрос. Паренек вскочил и выскочил на «ВДНХ», только в последнюю минуту осознав, что уже приехал. Два мира – реальный и виртуальный – создавали заторможенность в его реакциях, информация обрабатывалась перегруженным мозгом с задержкой. Парень вышел, а бабуля воровато огляделась, будто бы пытаясь сделать вид, что… нет-нет-нет, она не интересуется подобной ерундой. Через минуту лицо ее потеряло живость, она заскучала.
Алексей встал и поплелся к выходу. Работа снова втягивала его в себя, несмотря на все оказываемое им сопротивление.
Я не знаю, зачем я туда хожу. Это же совершенно бессмысленно! Деньги отнимают мое время, я не понимаю, на что я вообще трачу свою жизнь.
Это он получил вчера ночью. Видимо, долго шло. Или у него был недоступный канал связи, потому что сообщение в «аську» пришло часов в одиннадцать. Машка торчала на кухне и только поэтому не увидела, как поменялось лицо Алексея. Почему-то он испугался, что она узнает о SistemError больше, чем о Полине. Переписка с девушкой из Интернета, а Алексей все же был уверен, несмотря на отсутствие доказательств, что это была именно девушка, причем достаточно молодая, была странным образом волнующей. Она, девушка, порой самым непостижимым образом высказывала мысли, которые Алексей разделял полностью или частично, по большей части. Бессмысленность невыносимо долгих трудовых будней ошеломляла его, а с некоторых пор он начал остро ощущать, насколько на самом деле стремительна и конечна жизнь. Алексей понял, что люди смертны, и это новое, пугающее и жестокое в своей неизменности знание заставило его на все посмотреть по-новому. Бессмысленная жизнь.
Алексей чуть было не проехал свою остановку. Его мозг не был отвлечен компьютерной игрой, и хотя частично его внимание было занято звуками громкой музыки, доносившейся из наушников мальчишки у дверей вагона, Алексей просто задумался. Ему хотелось одного – взять отпуск и уехать куда-нибудь. Пусть даже на Машкину чертову дачу, куда угодно. Он действительно устал. Да и выпивать что-то стал в последнее время больше, чем нужно. Лечил нервы.
– Где тебя носит! Рыба уже здесь! – Данилов, как всегда стремительный и невозмутимый, подлетел к Алексею, засовывая тому в руки какие-то бумаги.
– Черт, у тебя аспирина нет?
– Болеешь? – с пониманием уточнил приятель. Вернее, коллега, вернее, конкурент, или черт его знает кем именно ему был Данилов. Может, даже и друг. Ну, не такой, с которым в разведку…
– Что-то утомился.
– Авитаминоз. Ты, надеюсь, больничный брать не собираешься? – нахмурился он. – У нас тендер.
– Армянский тендер, – хмыкнул Алексей. Все прекрасно знали, что конкурс на организацию единой базы данных и сети для всех их отделений и магазинов уже расписан, согласован и распределен по откатам.
– И что? Подумаешь! Все равно танцевать придется. Ты написал немцам?
– Они на нашу родину нападали, а я должен им писать? – поднял бровь Алексей.
Данилов крякнул, недовольно фыркнул и прошел за Алексеем в кабинет. Рыба, Владимир Александрович Рыбин, их начальник, сидел в окружении финдиректора, безопасника, начальника отдела обеспечения и еще нескольких представителей руководства. При виде всей этой своры Алексей почувствовал, что головная боль усиливается. И мысль взять больничный, так уместно поданная Даниловым, наполнила его жизнь смыслом. «Карету мне, карету!» Уехать. Действительно, на дачу. Ото всех подальше, особенно от Машки, с которой они в последнее время только ругаются.
Этот момент Алексея искренне расстраивал. Он понимал, что не прав. Почти всегда он вел себя невозможно, с ним действительно были одни проблемы. И когда Машка смотрела на него глазами больного котенка, он ненавидел себя еще больше. Но сделать ничего не мог. В него словно бы бес вселился.
– Ты не мог бы съездить со мной за картошкой и банками? Мама хочет, чтобы я их забрала, но они такие тяжелые, – спросила она его вчера.
– Банки! Да кому они нужны?
– Ты же любишь?.. И потом, картошка-то все равно нужна, чего уж там. А у мамы еще несколько мешков осталось.
– Не понимаю, почему бы тебе не съездить самой? Машину я тебе отдал, теперь ты не можешь пожаловаться, что я тебя ущемляю!
– Леш, я так и не говорю! – обиженно поджала губы она.
Действительно, не говорила. Сейчас. А полгода назад только и делала, что постоянно обвиняла его в автомобильном эгоизме.
– У меня дела. Работа.
– У меня тоже!
Градус их разговора нарастал быстро, стремительно. В последнее время для того, чтобы начать кричать и обвинять друг друга черт знает в чем, хватало десяти минут.
– Твоя работа – детский лепет. Если бы мы жили на твою зарплату, мы бы ходили в лаптях. Так что позволь мне не отвлекаться и нормально отдыхать по вечерам. А не таскаться к твоей мамаше!
– Я не мешаю тебе отдыхать по вечерам. На самом деле я вообще не знаю, где ты отдыхаешь по вечерам. И по утрам. И днем!
– Я работаю! А ты бы лучше мне объяснила, почему ты сама торчишь у подруг вместо того, чтобы заняться домом. Ужинать приходится в городе. А возвращаться с работы на метро, потому что ты взяла машину.
– Я ее вообще могу не брать!
– Но берешь. Я не против. Хоть вообще ее забирай насовсем, я ее больше видеть не могу.
Это было правдой, машину Алексей теперь ненавидел. Но Маша этого не понимала, да и не замечала особенно. Она жила своей жизнью – незамутненная, не знающая никаких проблем. И, глядя на нее, Алексей испытывал одновременно чувство вины и желание бежать.
– Я не могу быть дома, потому что тебя там больше никогда нет! Я не могу сидеть в пустых стенах и слушать, как тикают дебильные часы в коридоре. Я сойду с ума. Чего ты хочешь? Как я должна жить? Скажи, что нужно сделать, чтобы между нами все было нормально? Чтобы ты не смотрел на меня вот так! Думаешь, мне нужна машина? Мне нужен был ты. А теперь… теперь мне вообще только Олеська и нужна.
– Вот с ней и живи. – Алексей понимал, что так говорить – гадко и уходить с работы в семь, а приходить домой к двенадцати – тоже подло. Оставлять Машу одну, ничего не понимающую, обиженную, одинокую, – совсем уж никуда. Но он делал все это и знал, что будет продолжать, пока весь этот искусственный мирок из сладкой ваты не развалится сам собой. И он, пожалуй, даже ждал, когда останется один и сможет с чистой совестью оплакивать свою жизнь, сидя посреди пустой квартиры наедине с бутылкой. А пока, в ожидании спектакля, он честно проводил практически ежедневные репетиции.
– Ну что, сильно Рыба тебя достал? Я слышала, он недоволен, – сказала Полина, усаживаясь на краешек Алексеева стола.