– Смотри, какая фотка классная! – вдруг воскликнула Лаура.
Я подошла, аккуратно протискиваясь между доберманами. Санчо с Пансой, тоже известные поклонники искусства, топтались около Лауры, загораживая проход. На меня они уже никакого внимания не обращали.
– Да, слушай, сильная штука, – пробормотала Бьянка.
Я пригляделась. Это был поцелуй. Я попросила гастарбайтеров Заира и Сати поцеловаться и, пока они, краснея, нелепо прижимались друг к другу губами, нащелкала кадров двадцать. Они, конечно, отказывались, но что с людьми делает тысяча рублей! Особенно с людьми из Таджикистана.
– Настоящая любовь, – удовлетворенно кивнула Лаура. – Недострой подретушируем, небо проявим, лица сделаем под фильтром. Но они у тебя получились.
– Они у себя получились, – поправила я ее.
Сати и Заир были совершенно потрясающими. Как и бабушка, которая кормила голубей у своего дома. Не каких-то там белых, породистых. Обычных серых, помоечных. Она любила голубей, а они ее. Соседи их ненавидели, но на фотке они были не нужны. А любовь осталась. И Сати смотрела на Заира так, что я сама подумала о том, как удивительна фотография – может запечатлеть краткий миг счастья, которого никак не успеет увидеть быстрый, суетливый человеческий взгляд. Любовь жила совсем не там, где я раньше ее искала. Ее не было в сияющих торговых центрах, не было в офисах и на больших автострадах. Она пряталась в укутанном в сто одежек малыше и глазах его матери. В улыбке отца, подбрасывающего в небо ребенка. В стариках, держащихся за руки, проживших одной семьей пятьдесят лет. Найти такую любовь было сложно, потому что она не спешила выставить себя напоказ в рекламных плакатах и роликах между ток-шоу. Я искала ее, потому что мне хотелось ее увидеть. После всего того, что случилось со мной, я хотела видеть как можно больше любви.
Интересно, что того – убитого моим мужем человека – мне в общем-то не было жалко. Совсем не было жалко. То есть можно было сказать, конечно же: «О, какая ужасная история», но только так – номинально. Насколько может быть реально жалко людей из хроник ДТП по телевизору или из «Дорожных войн». Это чувство – не жалость. Скорее что-то острое и личное, на грани инстинкта, виртуальное сочувствие уязвимости человеческой природы. «Ой, кошмар. Хорошо, что мы здесь, а не там». Но чтобы жалеть людей – это вообще редкость в наше время. А тот, о котором мне писал Алексей, он был для меня только фигурой в тумане, образом, переданным словами и паузами. Алексей был гораздо важней, хоть и вся эта позиция была, кажется, немного аморальной. Но я так чувствовала. Это было реально. Реальность оказалась вообще-то очень далека от морали. Как бы я могла жалеть человека, которого я вообще не знала, не видела и не чувствовала, что он существовал. Алексея я жалела. Нет, я его любила. Вот так и любила, безо всяких слов, сама с собой, глубоко внутри любила его таким, какой он есть, любила, сидя на даче, отбиваясь от Кузи, тычущегося в меня своей мордой, – он тоже жаждал любви.
– Я пойду… поищу связь, – пробормотала я и вышла во двор.
Интернет ловил только неподалеку от туалета. Соединение было нестабильным, но оно было. Я пять минут загружалась в Сеть, входила в «аську», ставила статус «в Сети». Алексей был там. Он был рядом со мной.
– Я теперь знаю, что настоящая любовь есть, – написала я ему.
Он откликнулся почти сразу.
– Ты в Москве? Эсмеральда, ты не могла бы больше вот так не пропадать?
– У меня не было Интернета. Я не в Москве.
– А я решил бросить курить.
– Зачем?
– Не знаю. Устал сидеть на диване и утопать в ненависти к самому себе. И мать огорчается, что я курю. Вот, думал, сделаю хоть что-то хорошее, порадую мать. Начитался Аллена Карра, скачал его с торрентов. Не покупать же. И вроде он там умные вещи пишет. Я даже загорелся, делал психологические установки, мыслеформы.
– Пока не захотел курить ☺))
– ГЫ! Точно. А теперь понимаю, что не могу. Не курил уже два дня и ни о чем другом не могу думать. Набросился в кафе на официанта.
– Да ты что?! Не верю, как Станиславский.
– Я, конечно, не прав. Но вот почему официанты все такие отстраненные, ничего не слушают, пять раз говоришь им, что спешишь, что платить будешь картой, а они приносят счет и уходят навсегда. Мне нужно было только выпить кофе, а наличку я не взял. Так я сто рублей платил двадцать минут. Ну и накипело. Я его за грудки схватил, к стене припер, а потом смотрю – а он испуганный такой, как заяц. Мальчишка, лет восемнадцать. Может, не выспался? У них же сейчас сессия, зачет. Я ушел, на чай ему оставил сотню, извинился.
– Может, ты ее плохо знаешь?
– Не знаю. Кажется, я вообще ничего не знаю. Денег, кстати, дать – я думал. У меня, правда, денег нет вообще. Я отдал этим, на «бэхе», все на год вперед. Почти миллион рублей.
– Ни хрена себе! – Я ахнула и подпрыгнула на лавочке. Ее в свое время сколотил еще мой отец из двух досок. Он любил эту дачу, проводил на ней все лето, они с мамой вечно таскались с огурцами и помидорами, помешались на экологической чистоте. А лавочка стоит, только починить некому. – Миллион рублей!
– Не говори. А может, правда попробовать их найти? Может, он и не помер? Может, кто-то вызвал «Скорую», хоть бы даже и эти с «бэхи». Ну что, Эсмеральда, – пойти и признаться?
– Хочешь от меня отпущения грехов? Лучше найди продажного полицейского и заплати ему, пусть он тебе достанет информацию. Потом уж подумаешь куда – в тюрьму ты всегда успеешь. А людям лучше просто дать денег. И заказать какой-нибудь молебен.
– Бред. Эсмеральда, я был о тебе лучшего ИМХО.
– Ну, как хочешь.
– Я закажу. Чем черт не шутит. Слушай, SistemError, а ведь ты дело говоришь. Надо попытаться исправить хоть что-то. Может, он инвалид? Может, ему жить не на что? Я могу его хоть всю жизнь содержать.
– Машка, иди жрать! – крикнула Бьянка.
– Сейчас, – крикнула я, испытывая приступ тошноты при мысли о тушеных бобах с соевым майонезом.
– Меня зовет муж.
– Ты же сказала, вы живете раздельно?
Черт, об этом-то я и забыла. Всегда имела большие проблемы с враньем. Но в Сети у тебя всегда есть время обдумать ответ. И то, как ты краснеешь, никто не видит.
– Я соврала. Ты же помнишь, я не скажу тебе здесь, в виртуале, ни слова правды. За исключением того, что думаю.
– С тобой невозможно. Слушай, а давай встретимся? Ты когда вернешься в Москву?
– Никогда. Оставайся на диване, Алексей. А я буду твоей сексуальной фантазией, хочешь? Представь, я пойду сейчас к мужу – мы с ним в загородном доме, в гостиной камин…
– И шкура убитого лося?
– Ага, и рога. И я разденусь, буду кружиться и танцевать перед живым огнем под музыку Тарантино. Далеко от тебя.
– Эсмеральда…
– Что?
– Пришли хотя бы Джепег, плизззз!
– Легко. – Я выслала ему фото Дженифер Анистон.
Возникла пауза.
– Надеюсь, что ты не старый, разбитый остеохондрозом извращенец, живущий где-нибудь в Екатеринбурге? Я этого не перенесу.
– Почему?
– Потому что не хочу мечтать о каком-нибудь мужике из Екатеринбурга. Это нарушает мои принципы. ☺
– Твои проблемы.
Я вышла из Сети и пошла в дом, к комарам и соевой похлебке. На губах у меня блуждала улыбка.
* * *
– Ты можешь мне нормально объяснить, как эта чертова штуковина включается? Яна, может, я лучше сама доберусь? Это все очень сложно.