– Да уж! – Саманта с размаху уселась в кресло и уставилась в стол. – Представь себе, Каллен сделал Уитни предложение, и она ему отказала. Я не могу понять ее штучки, Эрин!
Эрин взглянула на сестру поверх нот:
– Тут все дело в системе ценностей. Ты ее не понимаешь, потому что считаешь важным другие вещи.
– Но я же знаю, что она хочет за него замуж!
– Видишь ли, – улыбнулась Эрин, явно довольная возможностью открыть глаза старшей сестре, – при всех своих хитростях и фокусах Уитни не способна никого повести за собой. Она судит о себе по тому, как ее оценивают другие. Ей кажется, что в замужестве она лучше всего сможет реализовать себя, но при условии, что сама будет устанавливать правила. Вот она и старается заручиться уверенностью, что Каллен будет ее слушаться. Твоя же самооценка не зависит от чужих мнений. Ты не думаешь, что замужество придаст тебе больше значимости. Тебе не понять Уитни, так как для тебя важно оставаться независимой, а она всегда и во всем зависит от других.
– Это ты об Уитни? Не смеши меня.
– Можешь, конечно, упрямиться и стоять на своем – кстати, в этом вы с ней сходитесь. Что-то ты сегодня поздно.
– Извини, пришлось закончить кое-какие дела. – Голос Саманты звучал виновато. – Мне бы очень хотелось поболтаться с тобой по магазинам, съездить куда-нибудь поужинать, но работа не ждет.
– Да, я знаю, что на ранчо всех дел никогда не переделать. Но не волнуйся, Сэмми, скучать мне будет определенно некогда. На следующей неделе окончательное прослушивание – надо не ударить в грязь лицом, так что мне не до веселья.
– Ох, уж эта мне одержимость семейства Ларков!
– Да, мы такие, – усмехнулась Эрин. – Скорее всего здесь влияют гены.
Они еще некоторое время поболтали, стараясь обходить острые углы. Наконец Эрин отправилась спать, а Саманта с тоской уставилась на черные корешки бухгалтерских книг. Как же ненавистна ей была вся эта писанина!
4
День выдался погожим. Воздух наполняли щебет птиц, стойкий запах земли и лошадей. Засунув руки в карманы, Каллен подошел к одному из трех открытых манежей. В центре круга, высокий и подтянутый, стоял Кинан, одетый, как всегда для работы, в коричневые брюки и белую рубашку с длинными рукавами. Отец занимался с Гордым. Вот он отдал команду, подкрепив ее резким щелчком кнута, и лошадь взбрыкнула – скорее от переполнявшей ее энергии, чем в знак протеста.
Каллен уселся на перила и с удовольствием наблюдал за движениями Гордого, полными грации и силы. Лошадь действительно была замечательная. Наконец Кинон обернулся и заметил его.
– Ты опять с утра работал? Не можешь ни дня прожить без этой суеты? – спросил он вместо приветствия.
Каллен не сдержал улыбки: отец всегда выражался предельно прямо.
– Да, целый час говорил с лондонским филиалом, теперь могу дух перевести.
– Да, жизнь у тебя суровая, сынок.
– По-разному бывает. Мама сказала, ты хотел меня видеть?
– Верно. А вообще-то мне хотелось тебя видеть последние девять лет и даже больше. Хорошо, что ты решил пожить с нами подольше, а не заскочил, как раньше, на несколько дней.
– Я тоже рад, что приехал домой.
Кинан умелым движением развернул Гордого и пустил его рысью. Лошадь навострила уши, словно стараясь предугадать, что потребуют от нее дальше.
– Конечно, ни я, ни мать не против того, что ты расширяешь семейный бизнес и приумножаешь состояние.
– Неужели? У меня просто гора с плеч свалилась! – усмехнулся Каллен.
Однако Кинан не принял шутку – в брошенном на сына мимолетном взгляде мелькнула досада.
– Но рано или поздно наступает момент, – продолжал он, – когда даже Маккензи следует остановить. Я просто хочу спросить, что нам с матерью делать со всеми деньгами, которые ты заработал? Мы не собираемся заказывать себе унитазы из золота, как какой-нибудь турецкий султан.
– Я никогда не сомневался в вашем отменном вкусе.
Кинан резко остановил Гордого и сверкнул глазами на Каллена:
– Нам, Маккензи, амбиций не занимать, но мы никогда не переступали границ разумного. А у тебя просто какая-то нездоровая одержимость! Мать это беспокоит, да и мне, положа руку на сердце, последние несколько лет это тоже не очень нравится. По-моему, тебе пора остановиться.
– Слушаюсь, сэр! – Каллен шутливо отдал честь.
– Не ерничай, я разговариваю с тобой серьезно и хочу тебе сказать, в жизни не все крутится вокруг денег, – жестко проговорил Кинан, не давая Каллену возразить. – И еще хотелось бы узнать, что у тебя на уме. Собираешься сиднем сидеть все лето или все же рискнешь хоть изредка помочь?
– Слушай, отец, у меня отпуск как-никак. Кроме того, ты же знаешь: моя главная задача сейчас – уговорить Уитни выйти за меня замуж. А это, оказывается, не так-то просто. Если я стану отвлекаться, тебе не скоро удастся стать дедушкой.
– А ты побольше хлопай ушами, – с досадой откликнулся Кинан, глядя, как Гордый нетерпеливо бьет копытом. – Мне известно, что в пятницу Мисси Баррисфорд увезла Уитни на выходные в Нью-Йорк, а тебе оставалось сидеть и локти кусать.
– Отец, послушай. На ранчо все отлично организовано твоими заботами. Каждая травинка на своем месте, за всеми лошадьми надлежащий уход. Я буду только мешать. – Каллен неожиданно почувствовал, как при этих словах у него больно сжалось сердце, даже перехватило дыхание. – Я стану обузой.
Кинан, нахмурившись, снова пустил Гордого рысью.
– Мы с матерью надеялись, что ты поселишься здесь, когда наконец женишься. Ведь это твой дом, сын.
– Да, здесь моя семья. Но жизнь моя протекает в больших городах. Почему это так сложно понять? Нам с Уитни придется большую часть времени проводить за границей. Ты ведь знаешь об этом.
– Признаться, мы думали, что этим летом ты пересмотришь свои взгляды…
– Боюсь, что в наших представительствах в Нью-Йорке, Лондоне и Гонконге этого не поймут. Об Уитни я уже и не говорю. Ты представляешь, что меня ждет, если я предложу ей остаться в Виргинии?
– Думаю, она тебя на куски разорвет.
– И я о том же.
– Поразительно! Ты не успел еще надеть ей кольцо на палец, а она, я смотрю, тебе кольцо, как быку, в нос вдела.
– Уж кто бы говорил! Если маме что-то не нравится, не ты ли сразу начинаешь колебаться?
– Так что я, по-твоему, безвольная тряпка? – оторопел Кинан.
– Только в том, что касается мамы, – лукаво улыбнулся Каллен, спрыгивая с перил. – Рад, что у нас получился такой разговор по душам, в духе отцов и детей.
Чрезвычайно довольный тем, что последнее слово осталось за ним – а это в разговорах с отцом случалось не часто, – Каллен прямиком отправился в гараж. Там он уселся в свой «БМВ» и отправился к Шериданам, которые жили в двух милях от ранчо Маккензи. Их дом представлял собой типичный образец особняка середины девятнадцатого столетия, что было редкостью для их округа. Его фасад украшали четыре белые колонны, а внутри имелся отличный танцевальный зал. Особый шарм придавали зданию декоративные решетки, увитые глициниями. Содержался дом в идеальном порядке – штат вышколенной прислуги превосходно справлялся со своими обязанностями. Сенатор Шеридан заботился о том, чтобы его жена и дочь не знали хлопот, пока он сам на Капитолийском холме излагал свое мнение по поводу повышения налогов или затрат на социальные нужды.
Когда Каллен въехал на вымощенную кирпичом подъездную аллею, Уитни у крыльца о чем-то оживленно разговаривала с Мисси Баррисфорд.
Мисси была на год старше Уитни и чуть ниже ростом. Хотя она и не могла похвастаться такой же роскошной фигурой, как у подруги, но была достаточно хорошо сложена и прекрасно знала свои достоинства. Мисси было трудно провести. В ее характере просматривалась авантюрная жилка. И в этом отношении она была совсем не похожа на остальных членов своей семьи. Баррисфорды славились практичностью и расчетливостью – фамильными чертами, благодаря которым они владели сетью элитных курортов, где собирались сливки общества.
– Великолепно прошли выходные, – услышал Каллен слова Уитни. – Я замечательно отдохнула.
– И мне понравилось, – томно отозвалась Мисси. – Нам с тобой надо почаще выезжать.
– Я с удовольствием, только скажи! – Уитни обняла подругу, и Каллену пришлось кашлянуть, чтобы она наконец заметила его. – Дорогой, ты так точен, а я, как всегда, задержалась. Но ничего, через пять минут я буду готова. До свидания, Мисси. – И она поспешно скрылась в доме.
– Чао! – крикнула ей вдогонку Мисси и с улыбкой повернулась к Каллену: – Сегодня ты первый вышел на сцену: Ноэль еще не появлялся.
– Я ему сахар в бензобак подсыпал – вот он, видимо, и застрял. Ты отлично выглядишь, Мисси.
– Приятно, когда это замечают. – Она медленно спустилась по ступенькам. Ее длинная пестрая юбка закрывала голенища высоких ботинок, тонкая золотая цепочка поблескивала на солнце. – Ты тоже смотришься неплохо. Золотой дождик явно идет тебе на пользу.
Каллен рассмеялся в ответ.
– Послушай, Мисси, – он по-дружески обнял ее за плечи, – не замолвишь за меня словечко перед Уитни, чтобы она настроилась на свадьбу?