– А Ванечка? Он дома? Я увижу его?
– Он в садике, но мы заберем его по дороге. Мы успеем взять его еще до дневного сна, – заверила я ее в сотый раз за утро.
– Правда? – волновалась она. Одного взгляда на нее было достаточно, чтобы проникнуться жалостью. И что бы она ни совершила в бытность своего материнства, ничто не могло оправдать этой странной ссылки.
– Правда. Хотите, мы сначала сходим куда-нибудь в кафе. Вы с ним поболтаете, познакомитесь поближе? – предложила я, хотя на самом деле так и собиралась поступить в любом случае. Во всем моем коварном плане Мусяке было отведено особенное место. Как ни крути, а он был единственным человеком, которого Владимир (по недосмотру) запустил внутрь себя. А значит, и нанести удар можно было только с этой стороны.
– Мама, ты лано! Ула! – закричал он, увидев меня в дверях группы. На сопровождающую меня Маргариту Владимировну он обратил внимание только после того, как мы с ним расцеловались и обнялись, как он требовал, «клепко-клепко». Он поднял глазки и заинтересованно спросил Маргариту:
– Вы волшебница?
– Что? – опешила она, не сводя влюбленного взгляда с Ванюшки.
– Мам, а эта стаюшка кто? – прошептал мне на ухо Мусяка, старательно прячась за меня, но высунув из-за моего плеча любопытный нос.
– Эта старушка? Она, к сожалению, не волшебница, Мусь, но это твоя бабушка, – пояснила я. Он некоторое время с недоверием смотрел то на меня, то на Маргариту Владимировну, а потом снова неуверенно зашептал:
– Баба Зина? Ее что, заколдовали?
– Не совсем, – усмехнулась я. – Это бабушка Марго, мама твоего папы. Мы встретились с ней в Питере…
– Это где ты выдыхала? – насупился от напряжения Мусякин.
– Отдыхала, – кивнула я, с трудом сдерживая смех. – И встретила другую твою бабушку, а она давно хотела с тобой познакомиться. Ну что, будешь здороваться?
– Буду, – обстоятельно обдумав все, ответил он. – Здласте, баба Маго.
– Здравствуй, Ванечка, – всхлипнула она. Оказывается, пока я тут вела переговоры с сыном, Маргарита Владимировна успела уже расплакаться и даже достала откуда-то красивый, расшитый шелковый платок. Жесты были жеманными, но слезы лились как из водопровода. Фонтаны Питера в его отдельном жителе.
– А… мам, – шепнул Ваня, – мы ее можем взять домой? Бабу Маго.
– Марго, – поправила я, впрочем, не особенно протестуя. Маго так Маго. – Ну, здесь же мы ее не оставим. Конечно, возьмем домой. Приглашай.
Следующие два часа Маргарита изливала потоки неизрасходованной нежности в таких громких щебечущих формах, что у меня разболелась голова. Кафе, в которое мы отправились, чтобы накормить Мусяку кучей запрещенных, вредных вещей, таких как творожная запеканка со сгущенкой, колечко с кремом и вишневый кисель, он обожал. Володя никогда его сюда не водил (вредно же!), но мы с Ванюшкой захаживали периодически.
– Сходим налево? – спрашивал он. Налево – это было наше кодовое слово, которое я однажды по дури ляпнула, а он моментально подхватил. Но обещал мне никогда не произносить при папе это страшно секретное слово.
– Ну вот, видишь, как хорошо, когда приезжает бабушка, – коварно воздействовала на детскую психику я.
Впрочем, и сам Мусякин, кажется, новое знакомство всячески одобрял. Баба Маго, в отличие от меня, была совершенно готова стать с ним на одну общую ступень развития, рассказывать сказки, читать стишки, слушать его повествования обо всем на свете, а дома, куда мы добрались часам к трем, баба Маго согласилась играть с ним в мозгодробительную музыкальную игру, предназначенную для изучения алфавита. Мусяка нажимал на буквы, а баба Маго, сидя с завязанными глазами, в течение битого часа угадывала картинку, нарисованную в клетке. Мусякин был в восторге, баба Маго тоже. Поэтому, когда Владимир вернулся домой с каких-то переговоров, случилось именно то, на что я, признаться, и строила весь расчет. Когда Владимир вошел в прихожую, еще раньше, чем он успел отметить взглядом три Маргаритиных чемодана, к нему навстречу вылетел совершенно счастливый, красный, возбужденный, скачущий на одной ножке и размахивающий руками Мусяка.
– Папа, папа, она пиехала. Баба Маго пиехала. Она умеет игъять в ягодное домино!
– Что? Кто приехал? – растерялся Владимир, а Мусяка залез к нему на руки, поцеловал его в щеку и сказал:
– Баба Маго. Ну, твоя же мама. Знаешь, я выигъял в ягодное домино. Ну, я пойду? – засуетился он и поскакал обратно, где сидела в оцепенении Маргарита.
Я стояла и смотрела на Владимира, мне было интересно, что он сделает теперь. Сначала он молчал и буравил меня «претяжеленным» взглядом.
– Ты? – наконец спросил он, сощурившись.
– Я, – кивнула я, улыбнувшись.
– Зачем? – спросил он, все еще оставаясь спокойным. Может быть, не так страшен черт, как его малюют.
Мусяка снова пронесся мимо нас, схватил Владимира за руку и потянул в комнату знакомить с бабой Маго.
– Подожди, Ванюш, – пытался остановить его отец.
– А ты знал, знал, что у меня две бабы? – любопытствовал Мусяка.
– Догадывался, – кивнул Володя, против воли заходя в комнату. Там посреди, кажется, всех имеющихся в доме игрушек стояла Маргарита Владимировна и цеплялась взглядом за меня.
– Здравствуй, мама, – сурово и холодно кивнул Володя.
– Здравствуй, Вовуся, – жалобно пискнула она.
– Надолго к нам? – стараясь выглядеть спокойно, спросил Володя.
Только сейчас я смогла заметить, как напряжена его челюсть, как он играет желваками, готовый, наверное, порвать нас в клочья. Но вокруг нас бегал Ванька, и сделать с нами было ничего нельзя. Единственный человек на земле, который был внутри страшной крепости, смеясь, хватал за руки бабу Маго и хотел с ней играть. С этим приходилось считаться.
– На три дня, – растерянно пояснила она.
– В этот раз, – добавила я.
– Что? – резко повернулся ко мне Владимир. – Уж не думаешь же ты…
– Я думаю, Новый год тоже надо справлять всей семьей, – с невинной улыбкой перебила его я. Владимир фыркнул, но при Мусяке демонстрировать свое отношение не стал.
– Пап, а можно я пойду в гости к бабе Маго?
– Нет! – рявкнул он, но потом, все же справившись с чувствами, добавил: – Баба… м-м-м… Маго живет далековато, к ней в гости не дойти. Ну, вы пока поиграйте, а я… мне надо тут… по делу.
– Мне тоже, – добавила я, за что была одарена самой огненной молнией, со всей силы брошенной в мою сторону.
Владимир развернулся и вылетел из комнаты, хлопнув дверью. Мусяка недоуменно посмотрел на нее, но уже через минуту снова увлеченно во что-то играл. А я, аккуратно и тихо прикрыв за собой дверь, вышла вслед за Владимиром. Он стоял около кухонного окна и смотрел куда-то вдаль.
– Скажи, а что же такого могла сделать твоя мама, чтобы ты вот так выкинул ее из своей жизни? Пыталась отдать тебя в детский дом? Нет? – тихо спросила я, прислонившись к стене.
– Дина! Как ты могла? – спросил он, повернувшись. Лицо его было перекошено от ярости.
– Может, слишком строго заставляла учиться? – спокойно продолжила я.
– Прекрати.
– Наказывала за двойки?
– Ты не имела права.
– Нет, имела. Это и мой сын, – внезапно сменила тон я. – Ты знаешь, что у нее вся квартира увешана твоими фотографиями?
– О, это в ее стиле. А вот от тебя я этого совсем не ожидал, – зло бросил он, и я не без удовольствия отметила, что голос его дрожит. И то хлеб.
– Вот такая я неожиданная. И очень любопытная.
– Да уж, – сжал зубы он. – Живешь с человеком и думаешь, что его знаешь. А он оказывается последней…
– Ну кем? – рассмеялась я.
На мой смех из комнаты выглянул Мусяка. Володино лицо тут же приобрело фальшиво-позитивный вид. Видели хоть раз, как клоуны меняют улыбку на маску ярости с помощью ладони? Вот он сиял от счастья, и стоило провести пальцами по лицу, темный дьявол перед вами. Вот так же Владимир улыбался Ваньке, а стоило тому отвернуться, принимался пожирать меня яростным огненным взглядом. Если бы его ненависть могла воспламенять, я бы испепелилась прямо тут, в кухне, на кафельном полу. Осыпалась бы Володе под ноги, нарушила бы нашу стерильность. Но Володя был безопасен, особенно пока в периметре квартиры находился Мусякин.
– Я лучше пойду… уеду куда-нибудь, – засуетился он.
– Вернешься через три дня? – полюбопытствовала я.
– Точно! – поднял вверх палец.
– Думаешь, это выход? А если, пока тебя не будет, твой сын привяжется к твоей матери? Он же не такой циник, как ты. Он не сможет также вот забыть бабу Маго, и все. Ты и ему будешь запрещать с ней видеться?
– Ты не знаешь, о чем говоришь. Баба Маго! – вспылил Володя. Впервые, пожалуй, я видела у него такое лицо. Какое? Искаженное болью. – Знала бы ты…
– Так расскажи! – предложила я. – Поделись со мной хоть чем-то для разнообразия.
– Зачем тебе это? – нахмурился он. – Ты уже ничего не изменишь в прошлом.
– Но я хочу немного поучаствовать в будущем, – возразила я.