А потом они вместе принимали ванну. Расслабляющий массаж в сочетании с ароматом апельсина и приятным журчанием воды – чудесное начало дня.
– Ты воскресила меня, кудесница. Спасибо тебе.
– И всего-то? – Маша властно захватила его губы. Ее язык не встретил сопротивления, французский поцелуй возбудил обоих.
– Нет, нет, милая, – улыбнулся Некрасов, мягко отстраняясь. – Еще один марафон – и я не захочу ехать в офис.
– Это возможно?
– Теоретически.
– Если я способна на то, чтобы удержать тебя дома, тогда я действительно кудесница! – гордо провозгласила Маша. – Только ты врешь. Ты ведь наркоман.
– Я?!
– Да-да. Тяжелая форма. Твоя зависимость неизлечима.
– Ревность к женщинам сменяется ревностью к работе? Я правильно понимаю?
– Вы правильно понимаете, – ущипнула его Маша.
– Ты что? Больно же. – Андрон покинул «поле боя».
– Это я любя, учти.
– Спасибо.
Головная боль окончательно отступила. На этот раз обошлось без обезболивающих. Некрасову захотелось снова вернуться в спальню, но теперь лишь для того, чтобы юркнуть под одеяло и, закрыв глаза, снова уснуть. Непозволительная роскошь. Он давно уже спит не более пяти часов в сутки. Вот и вчера Андрон приехал домой за полночь. Просто должен был закончить работу. Не в его привычках откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня.
Некрасов – трудоголик, для него не существует режима, усталости, когда дело касается бизнеса. Все силы любимому делу. Как же все-таки здорово, что ему нравится это занятие. Назовите хоть одного миллионера, который занимался бы нелюбимым делом. Получится? Нет. Обязательное условие успеха – любить свою работу, отдаваться ей безоглядно, не задумываясь над тем, что есть другой мир. Мир, параллельный, в котором дом, семья, друзья, развлечения, отдых.
Сегодняшнее утро – маленькое отступление от привычного ритма, не в отношении утреннего секса, а того, что происходило потом. Вместо быстрого, освежающего душа – расслабляющая ванна с массажем. Вместо обжигающего кофе – ароматный черный чай с лимоном. Горстка кураги, грецких орехов и бутерброд с черной икрой – Маше доставляет особое удовольствие составлять его рацион. Андрон не возражает.
– Я сегодня пришлю за тобой машину к шести часам, – уже уходя, вспоминает Некрасов.
– Что за мероприятие? – встрепенулась Маша.
– Неформальная встреча местного бомонда. Нужно присутствовать, а не хочется.
– Почему? – На ее лице недоумение.
– Хочется, не хочется – не вопрос, Манечка. Мы должны там быть, потому что на всю ивановскую объявим о благотворительной акции. Будем, наконец, реконструировать здание оперного театра. Это хорошая реклама нашей фирмы, понимаешь? А реклама, как известно, двигатель прогресса.
– А потом ты опять будешь давать интервью, улыбаться и говорить, что таких Некрасовых вокруг много?
– Точно. – Андрон поцеловал Машу. – Положение обязывает.
– А я буду стоять рядом и излучать счастье и гордость?
– Ты уже поймала нужную волну?
– Давно. Многолетний опыт.
– Умница.
– Я знаю, – улыбнулась Маша.
На сердце у нее тревожно. Это гнетущее чувство не дает ей покоя. Большие деньги – большая опасность: конкуренция, завистники, неудачники с амбициями. Андрон работает в изматывающем режиме, но говорить об этом не позволяет. И эти головные боли – следствие переутомления. Ни один организм не выдержит таких запредельных нагрузок. Некрасов упрямится и не хочет идти к врачу. По какой-то не понятной Маше причине он очень предвзято относится ко всему, что связано с медициной. Упрямство Андрона проявляется не только в желании быть первым, но и в нежелании следить за своим здоровьем. Кажется, сегодня его снова хорошо прижало. Стоит попробовать в очередной раз уговорить его лечь на обследование.
– Андрюша, я вот что хочу сказать. – Только она позволяет себе так обращаться к нему. Андрон говорит, что это имя ему не нравится – сюсюканье какое-то, а не имя. Но для Маши он делает исключение. – Весна, обострение хронических заболеваний…
– Каких заболеваний? – Некрасов саркастически усмехается. Ставки падают – его уже причислили к хроникам.
Нельзя жаловаться. Того и гляди запишут в безнадежные больные.
– Я серьезно говорю.
– Чего ты хочешь? – Он уже был готов выйти из дома. Водитель подогнал машину.
– Съездил бы ты к врачу.
– Ты снова об этом! – Эта тема всегда его раздражает. Но сегодня Некрасов был настроен менее категорично.
– Кто еще позаботится о тебе?
– Я сам о себе в состоянии позаботиться.
– Ты говоришь это из чувства противоречия. Ты должен быть здоров. Иначе твоя любимая работа тебя же и раздавит.
– Я знаю. – Андрон недовольно поморщился. – Вы с дядей Леней сговорились, да? Устраиваете атаку по всем фронтам?
Маша не успела ему ответить, потому что Некрасов уже стремительно шел по дорожке, ведущей к воротам. Там его ждала машина. На ходу Андрон отвечал на звонки мобильного телефона. Охранник открыл перед Некрасовым дверцу «БМВ», застыл в ожидании. В последний момент Некрасов оглянулся и послал Маше воздушный поцелуй. Он знал, что она стоит у окна, даже не всматриваясь в размытый силуэт за воздушной гардиной. Андрон был уверен, что на него смотрит его любимая женщина, его Одуванчик.
График встреч трещал по швам, но Андрон твердо решил съездить к врачу. По пути в клинику позвонил Маркову, объяснил причину опоздания.
– Леонид Игнатьевич, подстрахуешь?
– Разумеется. – Марков был доволен. Наконец-то Андрон сдался. – Не спеши. Все под контролем.
До предстоящей тусовки под названием благотворительность еще далеко. Пара встреч намечена именно на этот знаменательный момент. Мероприятие, значимость которому придает присутствие таких личностей, как Некрасов. А для него это – работа, совмещение приятного с полезным, способ выиграть время. Работы много, идей еще больше, а в сутках всего двадцать четыре часа. Последнее обстоятельство коррекции не подлежит.
Андрон – генератор идей, и что важно, способов их воплощения в жизнь. Одно дело – вынашивать свежие проекты, другое – знать, что нужно для их реализации. У Некрасова все получалось. Неспроста он с таким упорством просил отца посвящать его в курс дел. То, чем человек интересуется без нажима, выходит у него лучше всего. Поэтому Андрон чувствовал себя на своем месте. Он и фирма – одно целое.
Некрасов просчитывал каждый шаг. Благо опытный советчик в лице Маркова всегда готов подстраховать. Только и он уже смирился с тем, что юный Некрасов не нуждается в его постоянном контроле. С некоторых пор Леонид Игнатьевич перестал спорить с ним, лишь время от времени позволяя себе комментарии. Андрон прислушивается. Марков понимает: мальчик вырос. Его деловая хватка, интуиция вызывают у опытного бизнесмена зависть. Этот юноша явно превосходит его в видении проблем, умении просчитать ситуацию. У Некрасова словно два мозга, и оба работают в режиме полной загрузки. Один выдает идеи, другой – способы их реализации. Но всему есть предел. Кажется, Андрон переоценил себя. Сам он наверняка тоже замечает признаки усталости.
– Ты переутомился, моя мальчик, – вздыхает Марков. – Отдыхать не хочешь, тогда поезжай к Карцеву.
– Уже еду, дядь Лень.
– Вот и славно. Он тебя прокрутит через свой томограф. Анализ крови сдашь. Все это быстро и информативно.
– Я здоров! – крикнул в трубку Некрасов.
– Сколько таблеток ты проглотил сегодня?
– Я не отвечаю на каверзные вопросы, – огрызнулся Некрасов. Благо сегодня обошлось без лекарств. Но день только начался.
Менее всего Андрону хотелось выглядеть больным и зависимым. Внимание Маркова порой злило его. Поначалу, после гибели родителей, Леонид Игнатьевич был более деликатным, менее категоричным, а потом, видимо, возомнил себя единственной опорой Некрасова. И началось: поучения, советы, предостережения, споры. Однажды они даже поссорились. Некрасову показалось, что этот человек нарочно заводит его в тупик, чтобы потом продемонстрировать удивительную изворотливость в поиске выхода из него. Андрон взорвался, наговорил лишнего, о чем вскоре пожалел.
У Некрасова отходчивый характер. В тот злополучный день он приехал домой расстроенный. Расслабился, поразмыслил, и тут-то начались угрызения совести. С Марковым нельзя так. Если бы не он, кто знает, что случилось бы с фирмой после гибели родителей. Благодаря опыту и выдержке Леонида Игнатьевича краха удалось избежать. Об этом нельзя забывать. В очередной раз Андрон сказал себе, что более преданного делу человека, чем Марков, он не найдет. В конце концов, отец всецело доверял ему. И Некрасов решил извиниться. Едва не сделал этого в тот же вечер, но передумал. На следующий день Марков принял извинения. Правда, с тех пор некоторое время был более сдержан.
Но потом снова начал рьяно советовать, убеждать.
– Я ведь тебе как отец. Пойми это, наконец! – утверждал Марков.