– Мне жаль, что мы не можем пообедать вместе, – сказал он. – Ты просто восхитительна.
Терри открыл им дверь, и Клэр чувствовала себя каким-то сокровищем, драгоценным камнем в роскошной оправе. Когда Майкл сел рядом с ней, она прильнула к нему.
– Время пить чай, – объявил он. – Нашей компанией будет мой друг и коллега. Он слегка занудлив, но – член парламента, и мы получим кое-какие привилегии, например позавтракать на террасе.
Клэр была слишком застенчива, чтобы спросить, членом какого парламента был его знакомый. Но когда они проехали мимо Биг-Бена и припарковались перед зданием парламента, она поняла. Невилл Чэнбли-Смит был почти такого же размера, как и его имя, – полный мужчина, ненамного старше Майкла, но с огромным животом, раскормленным красным лицом и большим лбом, на котором волосы, казалось, были усыпаны крошечными капельками пота. И хотя друг Майкла был решительно непривлекателен, в общении оказался чрезвычайно приятен. Он проводил их через Готические ворота к открытой террасе, расположенной прямо на реке.
Солнце припекало, и Клэр этого было достаточно, чтобы снять плащ. Пока Невилл и Майкл говорили о евро, она поедала крошечные бутерброды и такие же маленькие пирожки. Клэр незаметно расстегнула ремень слаксов и сказала себе, что надо прекратить есть. С этими обильными завтраками, восхитительными ленчами, прекрасными чаями и обедами с пудингом она дошла бы до шестнадцатого размера раньше, чем вернулась домой.
После того как стол был опустошен и день перевалил за свою половину, они покинули Невилла Чэнбли-Смита, члена парламента, и вернулись в ожидавший их автомобиль.
– Поезжайте в гостиницу, – сказал Майкл Терри.
И хотя было напряженное движение, Клэр успела увидеть Пимлико, вокзал Виктория, Итон-плейс и Слоан-сквер, прежде чем они дотащились до отеля.
Когда они вернулись в номер, Майкл взял в руки ее лицо и еще раз поцеловал.
– Жаль, у меня нет времени на быстренький перепихончик. Впрочем, я все равно их не слишком люблю. – Он улыбнулся, и она улыбнулась в ответ. – Мне надо принять душ, побриться и переодеться, – сказал он. – Жалко, что ты останешься одна. Все будет хорошо?
– Конечно. – Клэр никогда в жизни не было так хорошо.
– Ты могла бы поплавать в бассейне на крыше. Он крытый и один из самых красивых в мире. И там же ты могла бы сделать массаж. Только включи это в счет, – предложил Майкл.
Клэр, конечно, не взяла с собой купальник, и мысль предстать голой перед незнакомым мужчиной, растирающим ее кожу, не казалась ей приятной.
– Все будет хорошо, – заверила она и растянулась на постели, пока Майкл плескался в душе. Она, должно быть, заснула, потому что следующее, что она почувствовала, был его поцелуй в лоб.
– Мне надо идти, – сказал Майкл. – Закажи обед. Я вернусь поздно.
Клэр сонно кивнула, перевернулась и, должно быть, задремала еще на час. Только когда в дверь постучала горничная, чтобы поменять белье, Клэр проснулась.
Было только шесть тридцать, и она совсем не собиралась тратить впустую вечер в гостиничном номере – независимо от того, насколько он был роскошный. Клэр переоделась и сменила туфли на более удобные. Затем, с путеводителем Эбигейл в одном кармане плаща и стерлингами в другом, она собралась исследовать вечерний Лондон.
Клэр не интересовали клубы или дискотеки. Вместо этого она бродила по улицам и площадям по обе стороны Найтсбриджа. Там располагались кварталы жилых домов – красного кирпича, великолепно декорированных, с балконами, украшенными аккуратно подстриженными деревцами или цветами. Дальше стояли белые особняки с террасами и колоннами у входов. Все они были очень ухоженными, с маленькими газончиками, усеянными ровной травкой.
Магазины по Уолтон-стрит были закрыты, но витрины изобиловали соблазнительными товарами. Маленькие картины, кашемировые свитеры, кошельки из крокодиловой кожи смотрелись изящными натюрмортами; у Клэр тут же возникло желание купить все, хотя ей ничего было не нужно. Темнело, народ с улиц схлынул, но она совсем не волновалась. По сравнению с Нью-Йорком, Лондон казался более безопасным, чем даже Тоттенвилль.
Прошел час или два, Клэр сделала большой круг до Фулхэм-роуд и почувствовала, что проголодалась. Она сказала себе, что не будет есть ничего мучного, никаких салатов и пудингов, но что-то она должна была съесть. Сразу за следующим углом девушка увидела свет, гостеприимно льющийся из дверей ресторанчика под названием «Куча денег». Меню было написано мелом на уличной вывеске; цены показались Клэр подозрительно скромными. Она заглянула в окно – внутри было просто, но чисто.
Она заказала белую рыбу с фасолью, даже не взглянула в десертное меню, выпила еще одну чашку чая и продолжила путь. По идее, она должна была устать, потому что путь назад казался очень длинным. Она надеялась, что эта прогулка компенсирует ее обед. На улицах – ни души, хотя было только одиннадцать часов. Клэр прошла через Итон-сквер и Итон-плейс не оглядываясь.
Внимательный швейцар встретил ее у отеля. Она обнаружила, что не взяла ключ, и сказала ему об этом.
– Возьмите другой ключ у стойки, мадам.
Клэр шла через вестибюль к стойке и думала, как легко исправляются ошибки и решаются проблемы, если ты богат. Консьерж говорил по телефону и знаком показал, что через минуту подойдет к ней. Клэр безумно хотелось скорее снять туфли, она отошла на несколько шагов и села в одно из кресел-бочонков. Через большие открытые двери она заглянула в бар. Ее сердце, казалось, перестало биться.
Там, спиной к ней, повернув голову в профиль, стоял Майкл. Он обнимал сидевшую рядом с ним на табурете женщину. У нее были длинные стройные ноги, под стать ногам были и туфли. Пытаясь заставить сердце биться, Клэр говорила себе, что это – деловая встреча. Он ведь сказал ей, что у него деловая встреча. Клэр знала, что Майкл не только флиртовал, но и занимался бизнесом с женщинами. Но вдруг, как будто боги послали Клэр опровержение ее мыслям, женщина обняла Майкла и начала гладить его по спине.
Как будто этого было недостаточно, женщина положила голову ему на плечо, и, сидя в кресле, Клэр увидела, как Кэтрин Ренсселэр поцеловала Майкла в шею. Но разве это возможно? Клэр думала о том разгромном письме, полном уязвленной гордости Ренсселэр и нелестных отзывов об Уэйнрайте. Как могла женщина, написавшая такое письмо, даже думать о возобновлении отношений с мужчиной, которого она назвала жабой?
Интуитивно Клэр вспоминала ласки Майкла. Она подумала, что действительно Ренсселэр или любой другой женщине трудно забыть это навсегда. Когда он улыбался ей, или целовал, или ласкал ее лицо, или держал за руку, Майкл Уэйнрайт был принцем. И только когда он поворачивался к ней спиной, он превращался в жабу.
Клэр знала, что медлить нельзя. Если он ее заметит, она сгорит на месте от стыда. Она вдруг подумала, почему чувствует себя такой виноватой, ведь это Майкл вел себя предосудительно. Вероятно, она заслужила это. Как можно быть такой дурой?
Консьерж закончил говорить по телефону.
– Чем могу помочь? – спросил он.
Всего за мгновение с тех пор, как она стояла у стойки, мир перевернулся. Как консьерж мог помочь ей? Если только совершить двойное убийство в баре, но Клэр решила, что человек с его положением не будет этого делать. Возможно, он мог бы снабдить ее большим количеством снотворного. Это было бы более реально. Клэр сидела, ошеломленная и заторможенная, а консьерж терпеливо ждал.
– Я забыла ключ, – сказала она наконец. Она вообразила, что скажет Тина, и, как бы ее ни просила Клэр никому ничего не рассказывать, весь офис будет знать эту историю. Даже если не посвящать Тину, она все равно увидит, что Майкл вернулся к Кэтрин, а Клэр – на свое место. Сгорая от стыда, она взяла ключ, который консьерж вручил ей, и быстро-быстро пошла к лифту. Слава богу, Майкл и Кэтрин не увидели ее.
Клэр с трудом дошла до комнаты. Оказавшись в номере, она открыла шкаф, вынула чемодан и, тщательно сворачивая одежду и другие вещи, сложила их туда. Покончив с этим, Клэр отнесла чемодан обратно. Она разделась, аккуратно развесила одежду на стуле и надела не только длинную ночную рубашку, но и халат. Она подумала, вернется ли сегодня вообще Майкл; потом решила, что, даже если он и Кэтрин сняли номер в гостинице, он все равно вернется – если не ради нее, то уж за одеждой точно.
Клэр легла в постель, свернувшись калачиком на самом краю. Ей вдруг пришла в голову мысль, что, вернувшись, Майкл может захотеть заняться с ней любовью. Это показалось ей ужасным, но время шло – минута за минутой, час за часом, и Клэр поняла, что в этом смысле она в безопасности.
Она поплакала немного, вновь и вновь повторяя себе, что, ничего не ожидая, она кое-что все-таки получила. Все остальное не имело значения.
Что сделано, то сделано. Если бы только Майкл вернулся ко всем своим женщинам уже после возвращения в Нью-Йорк, она перенесла бы это. Но здесь так… это было слишком неожиданно, слишком позорно для нее, чтобы стерпеть. Интересно, а не такими ли были его деловые встречи в четверг и пятницу? Эта мысль вызывала у Клэр отвращение. Майкл Уэйнрайт мог спать с кем угодно, но он не имел права идти после них к ней.