— Ты уверяла, — сурово продолжала Дорси, — что выход книги никак не повлияет на мою личную жизнь. Так вот, я не собираюсь объявлять всему свету, что Лорен Граб л-Монро — на самом деле преподаватель социологии из колледжа «Северн»!
— И здесь проблемы не вижу, — уверенно возразила Анита. — Мне и самой не по душе объявлять, что наша скандальная суперзвезда — на самом деле преподаватель социологии из какого-то старорежимного женского колледжа! Ничего себе реклама для издательства!
«Она вовсе не хочет меня оскорбить, — попыталась не взорваться Дорси. — Социология действительно скучная наука для тех, кто в ней не разбирается. А „Северн“ — в самом деле довольно-таки старорежимный колледж».
— А еще ты обещала, что не станешь использовать личность Лорен Грабл-Монро в рекламных целях!
— Да, вот это действительно проблема…
— Анита!
— Послушай, Дорси, — уже в который раз прервала ее редактор. — Просто помолчи минутку и послушай меня. Даже сейчас, пока Лорен держится за сценой, продажи у книги неописуемые. Если… когда мы выведем Лорен на публику, продажи взлетят до небес. До небес, — раздельно повторила она. — Мы попадем в рейтинг «Нью-Йорк таймс». В список «платиновых» изданий. Продадим права на перевод ведущим европейским издательствам…
— Тем больше причин сохранить в тайне мое имя! — почти простонала Дорси, исчерпав все разумные аргументы.
— Нет, Дорси, ты меня не слушаешь. Чем выше уровень продаж, тем больше авторские проценты. Десятки тысяч, сотни тысяч долларов — понимаешь ты это? Ты будешь обеспечена на всю жизнь.
«Удар ниже пояса», — растерялась Дорси.
— Мне казалось, ты именно этого хочешь. Ты и книгу-то написала только для того, чтобы обеспечить матери безбедную старость. А теперь отказываешься от такого шанса!
Дорси поняла: она в ловушке. Отказаться от такого шанса она и вправду не сможет. Ибо Анита совершенно права: вся эта авантюра затеяна ради Карлотты.
Мать Дорси, при всем своем жизненном опыте, в финансовых вопросах была не сообразительнее подростка: деньги текли у нее меж пальцев, как вода, а зарабатывать она не умела, поскольку лучшие годы жизни провела в поисках богатых кредиторов. Пока Карлотта была молодя, за «папочками-толстосумами» дело не стояло; но в последнее время — хоть сама Карлотта ни за что бы в этом не призналась — с богатыми благотворителями начались перебои. Вот почему Дорси хотела обеспечить ее будущее, чтобы остаток жизни мать привела в относительном комфорте и независимости.
Однако ради маминого спокойствия пожертвовать карьерой… это уж слишком!
— Анита, — простонала Дорси, не желая признавать, что дело ее проиграно, — я не могу объявить, что эту книгу написала я.
— Да почему же? — явно теряя терпение, воскликнула редактор.
Дорси могла бы, не сходя с места, перечислить десяток причин, но догадывалась, что энергичной, жизнерадостной и склонной к авантюрам Аните их не понять.
Хотя все очень просто. Дорси от жизни нужно одно: уверенность в завтрашнем дне. И до исполнения этой простенькой мечты уже рукой подать. Вот-вот она защитит диссертацию, получит ученую степень, укрепится в колледже — и жизнь ее покатится по уютной наезженной колее. Скромная, но постоянная зарплата, расписание на каждый день, раз в месяц — ученый совет, раз в год — поездка на конференцию. Никаких черных и белых полос, никаких подъемов и падений, неожиданных поворотов и скрытых ловушек. Это-то и прекрасно.
Именно об этом Дорси мечтала с детства. Слишком часто в их с Карлоттой жизни роскошные апартаменты сменялись комнатушками в трущобном районе, обеды в дорогих ресторанах — черствыми бутербродами. Все зависело от того, удастся ли Карлотте подцепить очередного благотворителя — а благотворители, к несчастью, слишком часто исчезали без предупреждения. Тогда-то, в этой кочевой безденежной жизни, Дорси поклялась себе, что никогда не станет зависеть от мужчины.
«Счастье не купишь», — гласит народная мудрость. Дорси знала, что это неверно — по крайней мере, для нее. Ибо уверенность в завтрашнем дне купить проще простого, а никакое иное счастье ее не интересует.
И все же она не отступала:
— Я объясню почему. Потому что сейчас я наслаждаюсь спокойным, упорядоченным существованием. То, что ты предлагаешь, внесет в мою жизнь хаос — и никаких гарантий взамен. Мне не нравится хаос. И еще меньше нравится отсутствие гарантий. Через полгода мне защищать диссертацию. Если все вокруг узнают, что Лорен Граб л-Монро — это я, ни один серьезный ученый со мной дела иметь не захочет! И в «Северне» мне больше не работать. Даже уборщицей.
— Дорси, подумай о куче денег! — соблазняла Анита. — Тебе вообще не придется больше работать!
— Что, если ты ошибаешься? Если не будет никакой кучи денег?
— Я не ошибаюсь.
— А что, если?..
Анита, кажется, почувствовала, что Дорси колеблется, и, как истинная нью-йоркская бизнес-леди, вцепилась в собеседницу мертвой хваткой:
— Дорси, если Лорен Грабл-Монро выйдет из подполья, продажи поднимутся еще выше, чем сейчас. Гораздо выше. Твоя мать получит целое состояние. Разве не этого ты хотела? Ты написала книгу, чтобы обеспечить мать — так или нет? Так почему же теперь отказываешься от своего замысла? Лорен Грабл-Монро должна выйти из тени, и как можно скорее. Мы должны предъявить ее публике. Она должна обрести плоть. — Анита хихикнула и умолкла.
— Дорси, она права, — твердила свое Карлотта. — Мы все это затеяли ради денег. Ты настояла, чтобы вся прибыль шла мне. Так что у меня есть право голоса. Надеюсь, ты не сочтешь меня бездушной эгоисткой — но все же, подумай еще раз!
И Карлотта туда же!
Дорси знала: мать, хоть и бодрится, в глубине души она страшится приближающейся старости. Осень жизни не за горами, а многочисленные «благотворители» всегда предпочитали осыпать свою возлюбленную драгоценностями, ужинами в дорогих ресторанах, поездками на курорты, но никак не прозаическими денежными знаками.
Будущая судьба Карлотты их не интересовала. Ведь богачи по большей части относятся к женщинам, как избалованные дети — к дорогим игрушкам: поиграют немного и выбросят.
Карлотта старела, число ее поклонников стремительно уменьшалось, а те, что остались, становились прижимистее. Конечно, она и сейчас привлекательная, жизнерадостная женщина и по-прежнему может добиться почти всего, чего хочет. К несчастью, она поставила себе единственную невыполнимую цель: найти богача, который захочет взять заботу о ней на себя.
Дорси никогда не могла понять стремлений матери. Точнее, не понимала, почему мать настолько себя недооценивает. У Карлотты есть все: живой ум, энергия, обаяние; она могла бы столького достичь в жизни! А вместо этого — впустую тратит время и силы, ублажая разных козлов-толстосумов!
Дорси не раз спорила с матерью, но переубедить Карлотту было невозможно. Она так жила с восемнадцати лет и полагала, что ни на что другое не способна. Вся жизнь ее прошла под девизом: «Я молода, красива, обаятельна и нравлюсь богачам!» Она училась в десятке колледжей, но не окончила ни одного и ни дня в жизни не проработала (если не считать работой профессиональную охоту на миллионеров).
Теперь, когда «спонсоры» разбежались, Карлотта с ужасом поняла, что вполне реально может умереть в нищете, одинокая и всеми покинутая. Немудрено — всю жизнь она видела в себе товар, который надо показывать лицом, а теперь срок хранения подошел к концу!
Жизненная стратегия Карлотты не предусматривала достойного ухода на покой. Вот почему только к пятидесяти годам Карлотта начала всерьез задумываться о будущем. Как назло, в голову ничего стоящего не приходило. Пока в один прекрасный день она не включила телевизор.
Собственно, телевизор Карлотта смотрела каждый день. Но на этот раз ей повезло. По «ящику» рекламировали пособие для одиноких женщин, желающих найти себе мужа. Переключив канал, Карлотта наткнулась на старый фильм «Как выйти замуж за миллионера».
Тогда-то ее и осенило.
Карлотта Макгиннес никогда не искала мужа. Она искала миллионера. Рожденная в нищете, она мечтала стать богатой — и положила на это всю жизнь. Богатства Карлотта не получила, но кое-чего добилась. Через ее нежные ручки прошли десятки, если не сотни миллионеров. Положим, женить на себе ни одного из них она так и не смогла — но вот заарканить одного… или двух… или трех…
Одна беда: даже ради спасения собственной жизни Карлотта не смогла бы написать книгу.
Но зачем писать самой? Разве нет у нее ученой дочки, которая всю жизнь провела за сочинением разных тезисов, рефератов, курсовых?
Из матери и дочери получился отличный тандем. Беда лишь в том, что Дорси, в отличие от Карлотты, не стремилась к приключениям.
— Если я появлюсь на публике как Лорен Грабл-Монро, — заговорила Дорси, оборачиваясь к матери, — вся моя жизнь превратится в цирк.
— Что же в этом дурного? — удивилась Карлотта. — Цирк — это прекрасно, я всегда его обожала. Кроме клоунов, конечно. По-моему, клоуны просто ужасны — ты согласна, дорогая? Взять хотя бы их грим. Не знаю, кто додумался раскрашивать клоунам лица? Говорят, это нравится детям. Глупости! Накрашенный мужчина — это насилие над реальностью; такое не по душе ни детям, ни взрослым. Я всегда говорила, что любить сюрреализм могут только ненормальные. Взять хотя бы этого… Дали: и сам был со странностями, и поклонники его…