С этими словами он достал из кармана небольшую коробочку, в которой оказались часы.
— Надеюсь, отсчитывать они будут только счастливые часы, — сказал Иван, глядя, как Рита пристраивает на худенькое запястье браслет. — Великоваты? Не страшно! Завтра отнесем их в мастерскую — подогнать под твой размер. Какая же ты худышка!
— У нее аристократские запястья, — сказал вдруг молчавший до этого Олег. И неожиданно для Риты взял ее руку, повернул ладонью вверх и поцеловал в ладонь. Мимолетно коснулся губами, но кожу обожгло так, будто к ней приложили что-то раскаленное. Рита едва не вскрикнула и подумала, что на коже, возможно, останется след. Фантазии…
Они ушли. А вечер сразу растерял краски. Будто тот едва знакомый человек унес с собой акварель, оставив взамен черно-белый карандашный набросок. И праздник, ее первый за долгое время настоящий праздник, превратился в будний день. Гости, отплясывающие под попсовый хит, раздражать своей неуместностью. Рите остро захотелось одиночества, обрамленного тишиной и, сумерками, где она, прикрыв глаза, вспоминала бы жгучий, как чили, взгляд нового знакомого и прикосновение губ к ее руке.
Когда Рита, наконец, осталась наедине с воспоминаниями и горой немытой посуды, в дверь вдруг позвонили. Решив, что вернулась одна из подруг за какой-нибудь забытой вещью, девушка, не глянув в глазок, широким жестом распахнула дверь и замерла от неожиданности.
— Я принес тебе подарок, — тихо сказал Олег, протягивал Рите через порог небольшую коробочку.
— Что это? — изумленно воскликнула она, принимая коробочку. Повертела ее в руках, будто не решаясь открыть, и подняла глаза на парня, все так же стоявшего по ту сторону двери.
— Ой, заходи, — спохватилась она. Олег не заставил себя ждать. С подарком в руках, теребя на ходу ленточку дрожавшими пальцами, Рита прошла на кухню, зная, что Олег следует за ней. Поставила на плиту чайник и открыла коробочку, там оказалась нитка коралловых бус.
— Не знаю, понравится ли тебе, — сказал Олег, глядя ей в глаза таким взглядом, когда и без слов понятно, что бусы — это не тот подарок, который на самом деле ей приготовлен, а лишь прелюдия к нему.
Чая они так и не выпили.
Олег уснул быстро, а Рита еще долго лежала тихо, словно затаившийся в норке зверек, боясь разбудить Олега. Слышать рядом с собой чужое дыхание было и радостно, и непривычно. Падающий в окно лунный свет озарял лицо парня, и в серебряном сиянии его черты казались красиво холодными, будто вытесанными изо льда. Лицо Кая с сердцем-ледышкой. От такого сравнения пришедшего на ум, Рите стало как-то не по себе. И она с трудом удержалась от того, чтобы не поцеловать парня в губы в желании растопить лед. Но ограничилась тем, что осторожно выбралась из постели и задернула штору.
Уснула Рита под утро и так крепко, измученная мечтами, воспоминаниями, сомнениями и тревогами, что не услышала, когда Олег встал. Проснулась она резко, как от пронзительного звона будильника, разбуженная внезапно ворвавшейся в ее сон тревогой. Одурманенная опиумом сна, Рита не сразу поняла, чем вызвано это неприятное чувство. И только глянув на место рядом с собой, и увидев еще одну подушку, вспомнила.
Олега в кровати не было. Испугавшись, что он ушел, девушка рынком вскочила и, путаясь в одеяле, в которое она наскоро завернулась, выбежала из комнаты. Олег оказался на кухне. Он сидел спиной к двери возле приоткрытого окна и курил, пуская сизые струйки дыма. Из окна тянуло морозным воздухом, и босые ноги Риты на ледяном полу тут же замерзли. Но девушка лишь неслышно переступила ими, поджала пальцы и плотнее закуталась в одеяло. Очарованная, она любовалась Олегом. Мужественно-широкий разворот плеч — крепких и сильных, гладкая смуглая кожа, крепкая шея и черные волосы, на этот раз распущенные. Ей нравилось смотреть, как Олег курит: как подносит ко рту руку с зажатой в двух пальцах сигаретой, как вдыхает в себя горький дым — как будто бы безразлично, отрешенно, думая о чем-то своем, а затем так же равнодушно, практически машинально выпускает его в приоткрытое окно. Олег настолько погрузился в свои мысли, что не сразу заметил девушку. И только лишь когда докурил, оглянулся и кивнул:
— Доброе утро.
Но, как она ни надеялась на совместный завтрак, Олег отказался от предложенного чая, объяснив, что на самом деле очень торопится. «Дожидался тебя. Нехорошо уходить, не попрощавшись», — улыбнулся он и легонько коснулся темными губами ее губ. «Ты такая сладкая», — сказал на прощание, будто с сожалением. «Ты еще придешь?» — запоздало спросила Рита перед тем, как за Олегом захлопнулась дверь. «Ну конечно!» — беззаботно ответил он. И не пришел. Никогда больше.
Хоть за эти пять лет они виделись, и не раз — на праздниках у Ивана.
Но самая незабываемая встреча, увы, та, которая должна была поставить точку на ее мечтах, но, напротив, запустила долгоиграющий механизм самоистязания, случилась через полгода после той ночи. Случайная, возле метро. Это не глаза, это сердце выхватило из толпы знакомое лицо. Выхватило и ухнуло куда-то вниз, успев, однако, передать импульс голосовым связкам, а те — задрожавшим от волнения губам. Рита окликнула Олега и внезапно испугалась: «Он или не он?» И затем, когда Олег оглянулся: «Узнает или нет?» Узнал. Глаза чуть сощурились, приглядываясь к ней, а на губах заиграла приветливая улыбка:
— Здравствуй.
Они стояли посреди улицы и молча смотрели друг на друга. Вокруг бурлила жизнь, суетливая волна прохожих разбивалась о них, огибала с обеих сторон, словно маленький островок, затерявшийся в океане. Рита смотрела на Олега и не могла поверить, что видит его не во сне, а наяву, что вот он, рядом, такой реальный и осязаемый. При желании она могла протянуть руку и коснуться его, но не сделала этого, испугавшись, что пальцы погрузятся в пустоту, как это уже бывало в ее снах. Сколько раз в мечтах она представляла себе эту встречу, и вот… Куда подевались слова, которые она придумывала, миллионы раз повторяя про себя, рисуя в воображении встречу с Олегом? Она так часто проигрывала эту ситуацию… А теперь молчала, парализованная волнением.
— Сколько лет, сколько зим, как говорится, Рита.
— Полгода.
— Да, наверное, где-то так…
И он, и она неловко переминались с ноги на ногу. Непринужденного разговора не получалось.
— Как ты?
В подобных случаях такой вопрос задают людям, с которыми утеряна близкая связь — вежливый, нейтральный, обычный. Наверное, очень сложно пришлось бы людям в общении, не будь таких повседневных вежливо-нейтральных вопросов-выручалочек.
— Ничего, нормально. Потихонечку… — каков вопрос, таков ответ. А предательски вспыхнувшие щеки выдают… И дрожь в голосе — как ее унять?
— А ты? Ты как?
— Тоже нормально, — усмехнулся Олег, а у нее по спине прокатилась волна мурашек: невидимая рука окунула ее в ту единственную ночь, как перепуганного котенка в таз с водой, встряхнула и, не дав опомниться, снова вернула в настоящее.
И опять долгая пауза и неловкое топтание на месте.
— Тебе в метро?
— Нет, я только что оттуда.
— А-а… — Рита понимающе кивнула головой. — Значит, нам в противоположные стороны — мне в метро. Жаль…
Скомканное прощание. С его стороны — торопливое, с ее — немного жалобное, окрашенное тем отчаянием, с каким она цеплялась за слова, как повиснувший над пропастью — за выскользающий из ладоней трос.
И, встретившись на пару минут, они разошлись. Рита не удержалась и оглянулась Олегу вслед, на долю секунды удержав взглядом его фигуру, тут же затерявшуюся в потоке силуэтов многочисленных прохожих.
Вот и все. Встреча, о которой она так мечтала. Ничего не объясняющая, но в то же время объясняющая очень многое. Чужие люди, такие же случайные друг другу, как и остальные прохожие. Эта встреча — как легкий мимолетный порыв свежего ветерка, на мгновение заглянувшего в распахнутую форточку — а была ли она? Или просто показалось? Нет, не показалось, иначе бы не дрожали колени и не пульсировала кровь в висках. И сердце бы не умерло на эти короткие минуты, чтобы потом, оживая, с таким неистовством отбивать новый ритм, что, казалось, еще чуть-чуть, и оно не выдержит такого темпа, взорвется, как паровой котел…
Сейчас Рита не испытывала к Олегу столь острых чувств, как раньше, но печаль осела в ее сердце занозой, успевшей обрасти плотью, — так просто ее и не вытащить.
А та коралловая нитка, к слову сказать, порвалась едва ли не на следующий день… Символично. Только Рита тогда еще в свежих надеждах не приняла это за знак.
От воспоминаний хоть и взгрустнулось немного, но зато прошел липкий страх, вызванный ужасным сном. Рита поднялась с крыльца, намереваясь вернуться в кровать, и лишь сейчас заметила, что два окна в соседнем доме освещены. Видимо, Михаилу тоже не спалось.
***
Газетные вырезки были похожи на осенние листья: пожелтевшие, сухие и хрупкие. И от них так же веяло грустью и горечью. Однотипные случаи, похожее изложение, будто писанное одним человеком. Сухие факты без домыслов. Чьи-то долгие ожидания, уложившиеся в несколько газетных строк. Он столько раз складывал из них пасьянс в поисках единственно верной комбинации, что вырезки обветшали. И Михаил, разглядывая их, в какой раз подумал, что, пожалуй, надо снять ксерокопии. Какая разница, что складывать в пасьянс — оригиналы или копии.