– Наташ, – раздался голос откуда-то слева, – иди сюда!
Она оказалась в кухне, которая выглядела очень уютно. Гера уже накрыл на стол и постарался, чтобы сервировка выглядела красиво. Кружевная белоснежная скатерть, молочного цвета фарфоровая посуда с золотыми каемками, блестящие позолоченные приборы выглядели даже торжественно. Горка бутербродов с ветчиной и сыром, лежащая на большом блюде по центру стола, вызвала у нее улыбку.
– Немного вина? – спросил Гера, когда они уселись напротив друг друга.
– Не знаю, – испугалась она, так как не привыкла употреблять спиртное и, по правде говоря, не умела пить.
– Это очень легкое итальянское вино Ламбруско, – пояснил Гера и открыл бутылку. – Оно похоже на газировку, – с улыбкой добавил он.
– Хорошо, – согласилась она, – только чуть-чуть. Я вообще-то не пью.
Гера налил розовую пенящуюся жидкость в высокие хрустальные бокалы.
– За тебя, – мягко произнес он.
– Спасибо, – смутилась Наташа и осторожно отпила вино.
Оно было приятным, сладким и легким. И она сразу выпила полбокала. Гера улыбнулся и пододвинул ей тарелку с бутербродами.
– Можно заказать что-то более основательное из ресторана, – сказал он.
– Нет-нет, и бутерброды сойдут! – ответила она и принялась за еду, внезапно ощутив приступ голода.
– Есть еще торт и фрукты, – ласково сообщил Гера, наблюдая за ней.
Сам он только чуть отпивал вина и ничего не ел.
Когда с бутербродами было покончено, Гера вымыл несколько кисточек черного крупного винограда и выложил их на хрустальное блюдо, затем добавил груши и персики.
– Может, перейдем в гостиную? – предложил он.
– Ладно, – легко согласилась она.
После насыщения Наташа чувствовала себя намного лучше. Она выпила целый бокал Ламбруско, но алкоголь не затуманил ее разум, это вино правда было каким-то необыкновенно легким и лишь подняло ее настроение.
– Я и чай отнесу в гостиную, – сказал Гера.
– Давай помогу! – предложила она и встала из-за стола, взяв из его рук блюдо с фруктами.
Но когда она пошла следом за Герой и начала спотыкаться в огромных тапках, из которых без конца выскальзывала, то ее настроение немного померкло. Наташа словно увидела себя со стороны в этой нелепой короткой пижамке с машинками. Но когда они вошли в большую гостиную и она окинула взглядом золотистые явно дизайнерские портьеры, пушистый песочного цвета ковер, застилающий весь пол, два дивана, стоящие углом, обтянутые светло-желтым нубуком, разбросанные по ним подушечки разной формы, в чехлах, вышитых разноцветным золотистым шелком, то ее внезапно разобрал смех от нелепости всего происходящего. Впервые в доме и в таком виде! Наташа поставила блюдо на низкий стеклянный столик и никак не могла успокоиться. Ей было стыдно за свой, казавшийся беспричинным смех, но остановиться она не могла. Возможно, так на нее подействовало вино. Но Гера пристально на нее посмотрел и сделал свой вывод.
– Присаживайся! – сказал он и помог ей сесть на диван.
– Прости, – задыхаясь от смеха, выдавила она из себя.
– У тебя реакция на пережитый стресс, – сообщил Гера. – Сейчас это пройдет. Принесу чай.
Он поставил на столик блюдо с разрезанным тортом и вышел. Наташа отчего-то сразу успокоилась. Она откинулась на спинку дивана и вперила взгляд в портрет красивой женщины, висевший на стене. То, что это мать Геры, она не сомневалась ни минуты. Золотистые кудри, чистое белое лицо, огромные голубые глаза говорили сами за себя. Гера был просто копией этой женщины. Она отчего-то вспомнила фотографию своей матери, постоянно стоящую на столе отца, и веселое возбуждение сменилось легкой грустью. Ей вдруг стало неуютно в этом чужом доме и снова захотелось скорее оказаться у себя, вернуться к привычной жизни.
Гера появился быстро. В его руках был поднос. Наташа помогла ему составить чашки и чайник. Они ели фрукты и торт, пили чай в молчании. Каждый явно думал о своем.
– Это твоя мама? – все-таки спросила Наташа. – Вы нереально похожи.
– Мне ее безумно не хватает, – тихо ответил он и опустил глаза.
– Понимаю, – прошептала она.
Пауза затянулась, они оба испытывали странную неловкость. Наташа смотрела на его кудри, отливающие в золото, на его нежное лицо и удивлялась, что той бури эмоций, которую она испытывала в отсутствие Геры, сейчас и в помине нет. Словно чувства могли жить лишь в разлуке, а вот сейчас, когда они были вместе, все казалось каким-то прозаичным и странным. Перед ней сидел не предмет ее мечтаний, а совсем незнакомый человек, и она это четко понимала. Что она знала о нем, о его привычках, пристрастиях, повседневной жизни? Практически ничего.
– Хочешь, сыграю тебе? – неожиданно предложил Гера.
Она вздрогнула, не понимая, куда он клонит, но тут же вспомнила, что он как-то говорил о любви к флейте.
– Конечно! – обрадовалась она.
Гера открыл ящик шкафа и достал футляр. Флейта была странного цвета, будто из золота.
– А почему она такая… желтая? – не выдержала Наташа. – Я видела по телевизору концерты, так там вроде они все серебристые.
– Это инструмент моей мамы, – сообщил он. – Она играла в симфоническом оркестре какое-то время… Папа подарил ей эту флейту. Флейта сделана на заказ, и она золотая…
Гера поднес инструмент к губам, его глаза опустились, лицо стало походить на лик ангела. И когда нежные печальные звуки понеслись по гостиной, Наташа с трудом сдержала слезы, так проникновенно играл Гера. Мелодия будто влетала прямо в ее не защищенное ничем сердце, и Наташе стало трудно дышать от переполнивших ее чувств. Все вернулось, она снова видела романтический образ прекрасного, но такого несчастного Дориана, и ее нервы были натянуты как струны. Слезы безостановочно текли по щекам, но она застыла, не сводя влажных глаз с Геры. И когда он закончил играть, она какое-то время сидела неподвижно, словно все еще слышала печальные звуки флейты.
– Это было невыносимо прекрасно, – после паузы прошептала она. – Никогда в жизни я не забуду ни твоей игры, ни твоего лица…
Гера ничего не ответил. Он аккуратно убрал инструмент в футляр и вернул его в шкаф.
Они какое-то время посидели в гостиной, но разговор не клеился. И Гера предложил ей отправиться спать. Он отвел ее в комнату для гостей на втором этаже, пожелал сладких снов и ушел.
Наташа проснулась рано и с удовольствием потянулась. Чувствовала она себя отлично. То, что произошло вчера, уже казалось дурным сном. А увидев возле кровати свою уже высохшую и почищенную одежду, она заулыбалась и вскочила. Умывшись и расчесав волосы, она придирчиво оглядела себя в зеркало. Но выглядела она хорошо, глаза были ясными, румянец окрасил щеки. Она на всякий случай достала из сумочки блеск для губ, который купила по настоянию Лены, и нанесла его. Он был розовым и почти незаметным.
Когда Наташа спустилась в гостиную, то никого там не обнаружила. Заглянула на кухню, но Геры не было и там. Хотя горячий чайник указывал на то, что он уже встал и даже выпил чаю. Она налила еще не остывшей ароматной коричневой жидкости в большую фарфоровую чашку, стоящую на столе, и вышла из кухни. Поднявшись на второй этаж, остановилась в коридоре, не зная, куда идти. Откуда-то потянуло свежим воздухом, и Наташа машинально направилась в конец коридора. Дверь была приоткрыта, она выглянула и увидела, что это выход на большую квадратную террасу. Гера стоял спиной к ней, облокотившись на перила. Она осторожно подошла и сказала.
– Привет!
Он обернулся и заулыбался. На Гере была черная рубашка с накинутым на плечи свитером густо-василькового цвета, и это сочетание подчеркивало глубину его голубых глаз. День был пасмурным, но тучи казались не такими низкими и серыми, волосы Геры отчего-то отливали в медь. У Наташи сильно забилось сердце от его красоты, дыхание сбилось. Она в растерянности от вновь нахлынувших чувств глотнула чая и постаралась успокоиться.
– Доброе утро, – мягко проговорил он. – А я уже выпил чай. Прости, не дождался тебя. Хорошо спала?
– Очень, – ответила она и встала рядом с ним. – Какой красивый вид! Это и есть Ноттинг-Хилл?
– Да, – кивнул Гера. – И вид не такой уж и замечательный, одни крыши. Хорошо, что хоть улица тихая.
– Это да! – засмеялась Наташа, так как в этот момент прямо над ними пролетел самолет.
– А я уже и внимания не обращаю, – сказал он, поняв причину ее смеха и проследив взглядом за удаляющимся лайнером. – К тому же над Челси самолеты, как мне кажется, пролетают без конца, словно там проходят все основные авиатрассы. А еще тихий район называется!
Наташа допила чай и поставила кружку на перила. Гера искоса глянул на нее и вдруг положил руку ей на плечо, чуть прижав к себе.
– Замерзла? – тихо спросил он, снял свитер с плеч и закутал ее.
Наташа замерла. Ей было необычайно волнительно ощущать его так близко, ветерок трепал его кудри, кончики прядей задевали ее щеку и слегка щекотали, и это было намного приятнее обычной ласки. Она прижалась к нему, обняла одной рукой за талию и положила голову на плечо. Они молчали, но слова были сейчас лишними. Нежность переполняла их сердца, но она была с оттенком грусти, так как они оба четко понимали, что сегодня расстанутся и навряд ли еще когда-нибудь встретятся. Для Наташи время словно исчезло, ей казалось, что она могла бы стоять вот так целую вечность, и хотелось, чтобы реальность не возвращалась.