За ужином мы обсуждали шоу, и Милада призналась, что для нее большая честь танцевать на Бродвее.
Под конец официант принес счет на тридцать пять долларов. Чего-то в этом роде следовало ожидать. Но беда в том, что у меня не было тридцати пяти долларов! Я долго смотрел на счет. Кредитных карт тогда еще не изобрели.
– Что-то не так? – спросила Милада.
– Нет, – поспешно ответив я, решив идти ва-банк. – Сейчас вернусь.
Я поднялся и пошел к выходу, где стоял владелец ресторана Винсент Сарди.
– Мистер Сарди…
– Чем могу быть полезен?
Похоже, мое дело плохо. Вряд ли Винсент Сарди сколотил состояние, кредитуя бездельников и банкротов.
– Я… видите ли, мой счет, – нервно начал я.
Он продолжал изучать меня.
Должно быть, привык узнавать банкротов с первого взгляда.
– В нем ошибка?
– Нет. Все в порядке. У меня просто нет… нет… ну, вы понимаете… денег.
Я вдруг испугался, что Милада наблюдает за нами, и поспешно закончил:
– Мистер Сарди, я написал пьесу, которая пойдет в театре «Маджестик». Вон там, на другой стороне улицы. Но премьеры еще не было А пока… у меня просто нет достаточной суммы… то есть… может, поверите мне на слово, а я расплачусь потом?
– Разумеется, – кивнул он. – Никаких проблем. И позвольте заверить, у нас вы всегда желанный гость.
На душе сразу стало легче.
– Огромное спасибо.
– Не за что. – Он пожал мне руку, и в моей ладони оказалась пятидесятидолларовая банкнота.
Наш продюсер Иоланда подвергала жесточайшей критике все, что бы мы с Беном ни написали, вне зависимости от того, нравилось это окружающим или нет. Казалось, она была заранее настроена все осуждать.
– Нас ждет провал, – твердила она. – Я это знаю. Нас ждет провал.
Я же отчаянно надеялся на то, что ее предсказание не окажется пророческим.
А вот Баланчин, Брентано и Штольц неизменно нас хвалили.
На репетициях Иоланда скакала по сцене гигантским кузнечиком, раздавая приказы направо и налево. Но профессионалы были слишком заняты, чтобы обращать на нее внимание.
Однажды во время перерыва Баланчин подошел ко мне:
– Мне нужно с вами поговорить.
– Конечно. Что-то случилось?
– Нет. Просто мой друг Винтон Фридли ставит новую пьесу и ищет драматурга. Я рассказал ему о вас, и он бы хотел встретиться.
– Спасибо, – выдохнул я с благодарностью. – А когда?
Баланчин взглянул на часы:
– Собственно говоря, уже сегодня. В час дня.
Два бродвейских шоу одновременно? Невероятно!
Винтон Фридли один из самых известных бродвейских продюсеров, поставил «Смешное лицо», «Сумасбродную девчонку» и не менее полудюжины других хитов. Фридли был энергичным, деловым продюсером и потому сразу перешел к делу:
– Джордж сказал, что вы молодец.
– Стараюсь.
– Я ставлю новое шоу под названием «Джекпот». О девушке, которая позволяет разыгрывать себя в лотерею, чтобы собрать деньги на военные нужды. И выигрышный билет достается трем солдатам.
– Ничего не скажешь, смешно, – одобрил я.
– У меня уже есть либреттист, Гай Болтон, но он англичанин, и, думаю, ему не помешает поработать с американцем. Беретесь за работу?
– С удовольствием, – ответил я, но тут же добавил: – Кстати, у меня есть соавтор, Бен Робертс. Он будет со мной работать.
Фридли кивнул:
– Согласен. Музыку написали Верной Дьюк и Говард Дитц.
Два самых известных бродвейских имени!
– Когда вы сможете начать? – спросил Фридли.
– Прямо сейчас.
Я старался говорить уверенно, но мозг сверлила единственная мысль: «Мне вот-вот позвонят, и придется идти на летные курсы».
– Мы уже начали кастинг, – пояснил Фридли. – Пока отобраны Аллен Джонс и Нанетт Фабри. Позвольте показать вам декорации.
Удивительно, что декорации сделаны еще до того, как написана пьеса!
Мы отправились в театр «Олвин». На сцене возвышался огромный белый южный дом с палисадником.
Я озадаченно посмотрел на Фридли:
– Но вы говорили, что это шоу об американских солдатах, которые выиграли девушку, и…
– Декорации остались от предыдущего шоу, – объяснил Фридли. – Оно провалилось, так что мы используем декорации для другого. Сэкономим кучу денег.
Я задался вопросом, как вставить южный особняк в современную военную историю, но промолчал.
– Давайте вернемся в офис. Я хочу познакомить вас с Гаем.
Гай Болтон оказался обаятельным англичанином лет пятидесяти, написавшим несколько пьес с П. Дж. Вудхаузом, кумиром английских читателей.
Я опасался, что Гаю не понравится появление неизвестно откуда взявшегося соавтора, но он сказал:
– Счастлив, что мы будем работать вместе.
Я сразу понял, что мы поладим.
Вернувшись в отель, я спросил портье, не звонил ли кто-нибудь мне, и затаил дыхание, пока он просматривал записи.
– Нет, мистер Шелдон.
Вот и слава Богу. Значит, у меня еще есть время.
Я поспешил к себе и позвонил Бену в Форт-Дикс:
– Мы с тобой пишем мюзикл для Винтона Фридли.
Бен долго ошеломленно молчал.
– Нас сняли с «Веселой вдовы»?
– Нет. Мы делаем и «Веселую вдову», и пьесу Фридли.
– Господи! Как тебе это удалось?
– Не мне. Джорджу Баланчину. Мы работаем с английским драматургом Гаем Болтоном.
Глава 14
Я был занят по горло и счастлив, но продолжал ждать рокового телефонного звонка.
Следующие три недели я по утрам работал над «Веселой вдовой», а днем – над «Джекпотом». По вечерам мы трудились с Беном над обоими шоу. Я едва волочил ноги и решил, что нуждаюсь в небольшом отдыхе.
В воскресенье я отправился в «УСО» – нью-йоркский развлекательный центр для солдат в отпуске. Там было все: музыка, красивые женщины, танцы и еда. Этакий оазис в пустыне войны.
Ко мне подошла привлекательная белокурая девушка:
– Хотите потанцевать, солдат?
Еще бы!
Но не прошло и трех минут, как кто-то хлопнул меня по плечу.
– Эй, мы только что начали. И нечего отбивать… – возмутился я, но, повернувшись, обомлел: передо мной стояли два офицера военной полиции.
– Вы арестованы, солдат. Пойдемте.
Арестован?!
В чем дело?
– Выдаете себя за офицера.
– О чем вы?!
– На вас офицерский мундир. Где офицерские знаки отличия?
– У меня их нет. Я не офицер.
– Поэтому вы и арестованы. Идемте.
Они схватили меня за руки.
– Погодите, мне разрешено носить мундир!
– Кто давал разрешение? Ваша матушка?
Они потянули меня за собой. Я впал в панику:
– Вы не понимаете. Я служу в специальной службе ВВС. Никогда не слышали о таком армейском подразделении, как Военно-учебная служба?
– Нет.
Мы оказались на улице. У обочины была припаркована машина военной полиции.
– Садитесь.
Но я не сдавался.
– Никуда я не поеду. Вы обязаны позвонить моему начальству. Говорю вам, я зачислен в ВВС, в подразделение, которое называется Военно-учебной службой, и мы можем носить, черт возьми, все, что пожелаем!
Офицеры переглянулись.
– По-моему, он псих, – заметил один, – но все же дадим ему шанс. Куда звонить?
Я продиктовал номер. Он повернулся к напарнику:
– Посторожи его. Прибавим заодно еще и статью «Сопротивление аресту». Сейчас вернусь.
Минут через двадцать он действительно вернулся с озадаченной физиономией.
– Ну что? – спросил напарник.
– Я говорил с генералом, и он намылил мне шею за то, что я не знал о чертовой Военно-учебной службе.
– Хочешь сказать, все законно?
– Не знаю, законно ли, но вполне реально. Это действительно подразделение ВВС.
Второй полицейский выпустил мою руку.
– Извините. Похоже, мы ошиблись.
– Ничего, – кивнул я и снова вошел в зал. Моя девушка танцевала с другим.
Работать с Гаем Болтоном было одно удовольствие. Он написал много удачных пьес и прекрасно разбирался в театральной кухне. Но Гай пересыпал речь английскими идиомами, и нашей заботой было превратить их в американизмы. Я часто припоминал афоризм Бернарда Шоу: «Американцы и англичане разделены общим языком».
Гай снял прекрасный дом на Лонг-Айленде и по уик-эндам работал там вместе с нами. Он был очень общителен, имел много друзей, и в доме часто гостили необычные люди.
Однажды за ужином меня посадили рядом с одной из самых красивых женщин, каких я когда-либо встречал.
– Гай сказал, что вы с ним пишете бродвейский мюзикл, – заметила она.
– Совершенно верно.
– Как интересно!
– А вы чем занимаетесь?
– Я актриса.
– Простите, не расслышал, как вас зовут.
– Венди Барри.
Венди оказалась англичанкой, снявшейся в нескольких картинах у себя на родине. Ее крестным отцом был Дж. М. Барри, который назвал одну из героинь своей знаменитой книги «Питер Пэн» Венди в честь крестницы. Она понравилась мне с первого взгляда. Я нашел ее очаровательной. Но ее мысли явно были чем-то заняты.