– Остроумно! И что я должна объяснить? Для начала вы должны хотя бы сказать, о чем вообще идет речь. Или вы думаете, что я умею читать мысли?
– Не кипятитесь, – остудил ее Егор, отвлекся на мгновение на официантку, принесшую ему кофе, и вновь повернулся к плохо скрывающей свое раздражение Нике. – Я все объясню. Но прежде чем начну, хочу предупредить, что если рассказанное мною просочится в печать…
– Вы мне угрожаете? – перебила его Ника и медово улыбнулась.
– Нет, предупреждаю, – не смутился он. – Знаю я вас, журналистов. Разговор наш будет носить конфиденциальный характер, и если вы используете в своих интересах хоть одну из сказанных мною фраз, вас могут ожидать большие неприятности. Я вам сейчас не интервью собираюсь давать, а обращаюсь к вам, можно так сказать, за помощью. – Произнеся последнее слово, он скривился, будто просить у кого-то поддержки казалось ему чем-то непристойным.
– Хорошо же вы умеете обращаться за помощью… Угрожаете, а не просите, – не удержалась от шпильки Ника. – Будьте спокойны, ничего из того, что вы мне расскажете, я не использую в своих интересах. Из уважения к Лере. Так что с ней случилось?
Она наконец-то взялась за свой заказ. Кофе успел остыть, но бисквит оказался превосходным.
– Мне неловко говорить на эту слишком личную тему, – начал Егор. – Речь пойдет о Валерии. Вы, вероятно, уже знаете о том, что она путалась с непорядочным человеком, который и жену свою обманывал, и Валерию? К сожалению, у Лерки не хватило ума скрывать эту непристойную связь.
Ника молча кивнула. Что правда, то правда, об отношениях секретарши и фотографа знала вся редакция. Шатров на людях был сдержанным в проявлении эмоций, но зато Валерия совершенно не скрывала своих чувств и, едва увидев Стаса в коридоре редакции, в столовой или курилке, чуть ли не с визгом бросалась ему на шею.
– Лерка – хорошая девчонка, но безмозглая. В том смысле, что слишком наивная и инфантильная. Институт бросила. Я еле-еле уговорил ее пойти работать и сам же устроил в вашу редакцию. В деньгах мы не нуждаемся, слава богу, я зарабатываю прилично – и для того, чтобы содержать мать, и для того, чтобы оплачивать капризы сестры. Иногда недешевые, надо сказать. Но мы сами виноваты в том, что Валерия выросла инфантильной и капризной. Вначале родители ее баловали, потом – я… Но сейчас не об этом речь. Как уже сказал, я устроил Валерию на работу в вашу редакцию ради того, чтобы она занялась чем-нибудь полезным. К сожалению, в свои двадцать два года она до сих пор не решила, чем ей интересно заниматься. То в модели пыталась податься, то в актрисы, то в певицы. Потом вбила себе в голову, что хочет работать в журнале мод. Для начала я устроил ее на должность секретаря в редакцию вашего еженедельника, хоть к моде он и не имеет отношения. Один из спонсоров издания – мой близкий друг, так что пристроить Леру не составило особого труда. Гораздо сложней было убедить ее взяться за эту работу. Пришлось разъяснить, что ей нужно набираться опыта и эта работа – временная. Честно говоря, я думал, что в редакции Лера надолго не задержится. Ей быстро все надоедает, как ребенку, и работа секретаря изначально казалась ей скучной и унизительной. Но я ошибся. Лера продолжала работать и об уходе не заикалась. Вначале я радовался тому, что сестра, похоже, взялась за ум, а потом узнал, что все дело в редакционном фотографе, который запудрил ей мозги. Я потребовал, чтобы она прекратила эту связь, но Валерия и слушать не хотела. Любовь у них, видите ли! Да какая это любовь! Как я уж с сестрой ни разговаривал: и просил, и требовал – все без толку. Вцепилась в этого женатого мужика, как клещ. А недавно попалилась: сплетня об этом романе попала на страницы одной из желтых газетенок. Ей-то, Валерии, все равно, а мне подобные публикации ни к чему. У меня – бизнес. Наша фамилия в определенных кругах довольна известна.
Ника слушала Егора и проникалась невольным сочувствием к глупышке Лерочке: мало того, что та подвергалась за свой роман осуждению со стороны посторонних людей, так еще вынуждена была воевать с родным братом, который, похоже, волновался не столько за сестру, сколько за подмоченную репутацию. Бизнес! Известная фамилия! Подумаешь!
Но только Ника подумала о «фамилии», как в памяти всплыла статья, над которой она работала, о недавно открытой сети ресторанов «Сосновый бор». Интервью Ника брала не у владельца, а у одного из старших менеджеров. Тогда, услышав фамилию Сосновских, она подумала, не приходится ли владелец сети родственником секретарше. Хотела поинтересоваться у Лерочки, да забыла…
– Егор, простите, это вам принадлежит сеть ресторанов «Сосновый бор»?
– Да. И не только, – не без гордости ответил он. – «Сосновый бор» – это дешевая сеть, открытая совместно с моим партнером. Но в моей собственности также несколько ресторанов другого уровня.
Сосновских будто забыл на мгновение, что сейчас речь идет вовсе не о бизнесе. Он как-то весь подобрался, словно давал интервью, в его голосе зазвучали деловые нотки. Ника невольно подумала, что не хватает лишь рекламных буклетов, которые бы с плохо скрываемым тщеславием демонстрировались ей. Невольно заразившись от Егора деловым настроением, она решила, что поищет информацию о Сосновских. Если он является владельцем нескольких дорогих ресторанов, его имя наверняка фигурирует и в светских хрониках, и в деловой печати. Зачем ей это надо? Ничего личного. Все дело в профессиональной привычке.
– Но давайте вернемся к моей сестре и ее пропаже, – спохватился Егор и бросил хмурый взгляд на Нику, будто обвиняя ее в том, что своим неуместным вопросом она сбила его с темы. Девушка молча кивнула, и он продолжил: – Чтобы прекратить связь сестры с этим мужчиной, я решил отправить Валерию за границу. И даже почти договорился, чтобы ее взяли в один модный журнал на съемки, которые проходили на Бали. Рассчитывал, что Валерия не сможет устоять перед таким соблазном: и поездка, и модная фотосессия, на которой ей довелось бы поприсутствовать и даже немного поработать, и громкое имя журнала, который для Леры служил чуть ли не Библией. Но я опять просчитался. Вернее, опоздал со своим предложением. Фотограф, который запудрил моей сестре мозги, неожиданно умер. Валерия и слушать не захотела о поездке. Заявила, что у нее другие планы: отправиться в то место, где погиб ее любовник. Вбила себе в голову, что умер он не просто так. Попросила меня сопроводить ее, но я довольно резко отказался и, более того, запретил и Валерии ехать в глубинку. Признаться, поспорили мы горячо, расстались в ссоре. А на следующий день, в воскресенье, сестра пропала.
– То есть вчера? – уточнила Ника.
– Да. Днем она еще была на связи. Валерия отходчивая. Честно говоря, на это я и рассчитывал – что она остынет, откажется от своей безумной идеи и примет мое предложение. Валерия действительно позвонила мне, но лишь для того, чтобы сообщить, что поехала в деревню одна. И мы опять, не успев толком помириться, поссорились. Я накричал на нее, но потом подумал и сам перезвонил ей, и мы поговорили уже спокойно. Я объяснил Валерии, что беспокоюсь за нее. И добавил, что если бы знал, что она не откажется от своей идеи, поехал бы с ней или, если бы не смог, попросил бы кого-нибудь сопровождать ее. Лера сдержанно поблагодарила, но на мою просьбу вернуться ответила отказом. Вот уж не думал, что сестра проявит такое неожиданное упрямство. Поняв, что переубедить Леру не удастся, я попросил ее периодически сбрасывать мне сообщения с координатами, где она находится. Выехать лично я не мог, так как у меня была на сегодняшнее утро запланирована важная встреча, но собирался отправить вслед за Лерой кого-нибудь из моих людей. Валерия пообещала извещать меня о своем местоположении и чуть позже действительно сбросила мне сообщение. Правда, содержало оно не координаты местности, а ваш телефон.
– То, которое вы мне показали?
– Да. Это сообщение оказалось первым и последним. Больше новостей от Леры не было, мобильный ее отключен и молчит вот уже сутки. Можно, конечно, успокаивать себя уговорами, что у нее разрядилась батарея, но я чувствую, что случилось что-то нехорошее. Мои люди уже заняты ее поисками, я же, зацепившись за то единственное сообщение, решил встретиться с вами.
С Егора спала маска холодности и высокомерия, и наружу вырвались истинные чувства: тревога, беспокойство, даже страх. Он вновь закурил, на этот раз торопливо, нервно, сделал несколько жадных затяжек и затушил недокуренную даже до середины сигарету.
– Но я тоже не представляю, где может находиться Лера, – сказала Ника после затянувшейся паузы. В какой-то мере она чувствовала себя виноватой. Виноватой в том, что не отговорила глупышку Лерочку от поездки и даже снабдила ее картой. Расчувствовалась, видите ли… Да какое теперь имеет значение то временное сочувствие, вызванное Лерочкиным горем, если по ее, Никиной, вине с девушкой случилось что-то плохое! Что, если и Лера, как Стас… Нет, нет. Ника постаралась отогнать страшное воспоминание о коллеге, лежащем на полу в вымерзшей избушке.