Тем временем, не смотря на то, что навязчивая паника уже сдавила тугим кольцом мой затылок, внимание привлек заголовок, красовавшийся посреди страницы крупными витиеватыми стилем шрифта красными буквами.
‘Психиатрическая Больница штата Иллинойс в городе Чикаго №14 в поисках повара для кухни. Зарплата по договоренности с руководством. Принимаются люди в возрасте от шестнадцати до сорока пяти лет. Образование строго высшее. Подробности по телефону 555-55-22’.
Не смея надеяться на чрезмерную удачу, я взяла в руки мобильный телефон.
Покинув родной город, я сменила и номер, но иногда ставила в телефон старую сим-карту, чтобы прочесть сообщения от Елены, увидеть оповещения о нескончаемых звонках от родителей и очистить историю входящих, с улыбкой прочесть смс-сообщения от отца, написанные с любовью и теплом. Каждый день он писал мне о том, что они с мамой не находят себе покоя, не имея возможности даже знать, в каком городе меня искать, умолял вернуться, и каждая его смс-ка оканчивалась постскриптумом ‘С любовью. Папа’.
Зачем он разрывал мне сердце? Мне и без этого было нелегко осваиваться на новом месте, а он заставлял меня скучать по нему, по дому, страдать от угрызений совести, которыми я не должна была терзаться вовсе, учитывая отношение ко мне в семье. Я получила от него порядка двадцати сообщений, по два-три за каждый день, проведенный в Чикаго.
Отбросив в сторону печальные мысли, ухватившись за психиатрическую больницу, как за лучик последней надежды, я совершила вызов на номер ‘555-55-22’.
— Заведующий Психиатрической Больницы №14. Я Вас слушаю.
Голос мужчины оказался довольно приятным. Он ласкал слух.
— Здравствуйте. Меня зовут Лора Уилсон. Я прочла Ваше объявление в интернете о вакансии на должность повара. Около двух недель назад я закончила Институт Кулинарии в Хартфорде и получила диплом с отличием о высшем образовании. Я хотела бы поинтересоваться, есть ли у меня шанс быть принятой к Вам на работу?
На добрых секунд пятнадцать в трубке воцарилось молчание. Затем мужчина спросил на два тона ниже.
— Сколько Вам лет, Мисс Уилсон? По голосу слышу, что Вы еще очень молоды.
— Почти семнадцать. — Я почему-то смутилась.
На связи повис приглушенный вздох. — Вы еще так юны, Лора. Поищите себе другое место работы. Вы нам… — Заведующий выждал несколько томительных минут молчания. — Не подходите.
— Пожалуйста. — Мой голос своей надломленностью удивил даже меня саму. — Вы даже не представляете себе, как мне нужна эта работа, Мистер. Не отказывайте мне, умоляю! Мой дом остался в Хартфорде. Здесь, в Чикаго, я доживаю на свои последние деньги, мне некуда податься, нечем платить за проживание в гостинице. Если так и дальше пойдет, я окажусь на улице. Молю… Есть в Вас хоть капля человечности?..
На несколько минут в трубке снова воцарилось напряженное молчание, затем заведующий нарушил его каким-то грустным и обреченным голосом.
— Скажите мне, Мисс Уилсон, Вы умеете работать беспрекословно, выполнять поручения без колебаний и лишних вопросов? Настолько ли Вы безрассудны, чтобы в шестнадцать лет ставить свою жизнь под угрозу? Нам… — Секундная пауза. — Нужны работники всегда. Вопрос лишь в том, подходите ли Вы нам? Готовы ли Вы к этой работе?
— Я готова. Можете во мне не сомневаться.
— Будь по-вашему. Подъезжайте завтра с утра оформлять документы. После этого Вы сразу сможете приступить к исполнению своих обязанностей. Наш адрес легко найти на просторах интернета. Я буду ожидать Вас к восьми. Спец-одежду получите на месте. Не опаздывайте.
В трубке послышались короткие гудки. Я победно улыбнулась своему отражению в зеркале на стене. Долой рабство и унижения. Прощай, никчемная прошлая жизнь, больше я к тебе никогда не вернусь…
Психиатрическая Больница штата Иллинойс номером четырнадцать находилась всего в двадцати минутах от моей гостиницы. Поймав такси и заплатив водителю два доллара, я отчетливо назвала улицу и номер дома и склонила голову на дверное оконное стекло машины. Больница оказалась видна издалека. Высокое серое и оформленное в готическом стиле здание казалось бесконечным из салона такси. На небе сгустились темные зловещие тучи, словно предвещая беду, а здание всем своим видом отталкивало и упрашивало бежать прочь. Да вот только те, кому некуда бежать, не внемлют таким молчаливым советам и знакам, посланным судьбой. А они были. Странным оказалось уже то, что водитель высадил меня посреди шоссе, наотрез отказавшись подъезжать к воротам, сопроводив довольно странными речами свой отказ.
— Жалко тебя, девочка. Еще жизни не познала. А уже смерть. Она за тобой. Она облюбовала тебя и ждет удобного момента, чтобы запустить свои когти в твое горло. Береги себя.
Позже я обнаружила, что два доллара, которые я отдала водителю, таинственным образом оказались в кармане моих джинс, а такси, стоило мне отвернуться, чтобы окинуть больницу оценивающим взглядом, мистически и бесшумно исчезло с проезжей части так, будто бы его и не было вовсе.
Больница, на первый взгляд, казалось, была лишена всяких признаков жизни и существовала в каком-то полусне. Медперсонал в белом лениво перемещался по ветхим коридорам. Постройка просила всем своим видом обновления, но, видимо, властям города не было до этого никакого дела. Мимо меня медленно проскользил пожилой старик с полубезумным взглядом и неопрятными седыми, разметавшимися по его плечам волосами в темно-зеленой поношенной пижаме, и полуживая медсестра, спешно схватив его за руку, проводила в палату.
У самой двери он обернулся в мою сторону и улыбнулся дико и страшно.
— Смерть, девочка, здесь везде смерть. Мы обречены. Я обречен. Она обречена. — Старик пальцем указал на свою сопровождающую. — И ты теперь тоже.
Я изумленно взглянула на медсестру, и она нервно пожала плечами, тихо извинившись, вжав голову в плечи и подталкивая старика к двери.
— Пожалуйста. Мистер Уингфилд. Пройдите к себе.
— Мы все обречены. — Взвыл дедок, и лицо его исказила гримаса безумия…
Я зябко поежилась. Его глаза сильно испугали меня, но не мне было осуждать его за сумасшествие… Не прошло еще и месяца с тех пор, как я сама находилась на грани отчаяния и безумия. И пусть сейчас сон стабилизировался, кошмары на время отпустили из мертвого захвата, а лекарства, прописанные Ноланом работали, как часы, все же я понимала, что грань между нормальностью и психическим расстройством тонка, как паутина…
Не помню, как судьба привела меня к зоне рекреации. Я брела будто во сне, все еще не справившись с состоянием шока. Я была сбита с толку и речью водителя такси, и словами безумца. Оба они утверждали, что это место — Цитадель Зла, а я не могла с точностью утверждать, что им нельзя доверять. Больница давила атмосферой, всем своим видом и состоянием. Вдобавок к удручающей картине зарядил дождь, дополнив и без того серую картину небес еще несколькими оттенками серости. Больные сидели за столами в зоне отдыха, собирая паззлы и составляя из кубиков слова. Глубоко ушедшие в себя, психически разломанные, кто из них находился в межмирье, а кто уже и вовсе не принадлежал этому миру.
Пожилая старушка у окна считала листья на дереве, заглядывавшем сквозь полуоткрытые ставни.
— Пятьдесят шесть. Пятьдесят семь. Пятьдесят восемь. — Губы бормотали в полубреду, поминутно сбиваясь и начиная песню счета заново. Снова и снова.
Я присела на стул рядом с ней и попыталась завести разговор.
— Здравствуйте, Мисс. Меня зовут Лора. А как Ваше имя?
Больная посмотрела мне прямо в глаза, улыбнулась и, широко открыв рот, вдруг выкрикнула.
— Шестьдесят один!
Тогда я отдала себе отчет в том, что смотрела она не на меня, а скорее сквозь. Меня она просто не замечала.
— Можете не стараться и не тратить время. Она Вам не ответит. Миссис Спаркл здесь с тысяча девятьсот восемьдесят седьмого года. Она в таком состоянии с тех пор, как муж ее внучки в состоянии аффекта на ее глазах зарезал двух ее маленьких правнуков и свою собственную жену. Бедняжка не вынесла этого и сошла с ума. Теперь она где-то далеко. А чтобы успокоиться, она постоянно считает. Все, что попадается на глаза. Рассудок — хрупкая вещь, Мисс Уилсон. И эта вещь так легко ломается. Вряд ли Вы найдете повод не согласиться со мной…
— Не найду. — Я обернулась в сторону, как я уже поняла по знакомому тембру голоса, который изо всех сил отвергал мою кандидатуру на вакансию повара по телефону, заведующего больницей.
— Алан Стэнфилд. — Обладатель одного из самых приятных голосов этого мира протянул мне руку. Я спешно ее пожала.
— Полагаю, мое имя Вам знакомо и нет нужды представляться. — Я натянуто улыбнулась, разглядывая заведующего. Алан оказался голубоглазым шатеном, весьма приятным на внешность, высокого роста, (где-то сто восемьдесят пять) и крепкого телосложения. Во время телефонного разговора, как оказалось, я нарисовала в воображении образ, практически идентичный его настоящей внешности. Разве что не сумела предугадать, что заведующий носит очки.
— Теперь Вы видите, с чем нам приходится иметь дело ежедневно. — С нажимом произнес он. — Просто я хочу, чтобы Вы поняли, что работать здесь — не развлечение, а тяжелый физический труд. Вы еще не передумали?
— Быть может, внешность моя обманчива, и я произвожу впечатление глупой провинциальной инфантильной девицы, но смею Вас уверить, что первое впечатление практически никогда не бывает правдивым. Я не из тех, кто отказывается от своих слов. Любая работа сопряжена с трудностями. Я готова их преодолевать.
На мгновение лицо его помрачнело, затем он попытался выдавить подобие улыбки.
— Что ж, тогда пройдемте в мой кабинет.
Процедура оформления документов не заняла много времени, и, несколько раз оставив свою подпись, я получила спец-одежду — накрахмаленный белый халат чуть выше колена. Покинув кабинет Стэнфилда, я вышла в холл, дабы приступить к своим должностным обязанностям.
Психиатрическая Больница штата Иллинойс в городе Чикаго №14 растянулась на четыре этажа, не смотря на то, что казалась бесконечностью из окна такси. Около семидесяти палат, две зоны рекреации, столовая для медицинского персонала, процедурные…
К моему неприятному удивлению, повар в штате больницы уже числился, так что моей обязанностью назначили разнесение по палатам завтраков, обедов и ужинов, уделяя особенное внимание тяжело больным пациентам. Но вскоре я перестала злиться из-за наличия повара. Пожилой низкорослый и усатый мужчина по имени Мистер Браун оказался таким радушным и открытым человеком, настоящим солнцем этого мрачного заведения, всегда готовым оказать помощь своей неловкой и маленькой помощнице, что уже в первый день мне посчастливилось обрести хорошего друга.
Зарплата моя, в конечном итоге, должна была составить достаточно неплохую сумму, чтобы жить и выживать в мире без родителей, поэтому пока переживать ни о чем не стоило.
С рассветом пришел и второй день работы. Двадцать второе мая две тысячи четвертого года. О, поверьте, этот день мне уже не забыть никогда. После консилиума Мистер Стэнфилд вручил мне меню для пациентов с подробными инструкциями, в какую палату в какое время суток какую пищу я должна была относить. Около получаса, пока вся больница замерла на время сна, я внимательно изучала и запоминала его…
Пока кое-что в меню не показалось мне лишенным смысла настолько, что я отказалась понимать и принимать. Мне было известно, что все семьдесят палат были заняты. В больнице не было свободных мест. И все же…
Напротив номеров шестьдесят шесть, шестьдесят пять, пятьдесят девять, пятьдесят семь, пятьдесят четыре и пятьдесят два в списке стояли прочерки. Все эти палаты располагались на последнем, четвертом этаже больницы, и пациенты четвертого этажа, по всей видимости, все время существования больницы питались святым духом.
— Нонсенс. — Подумалось мне, пока я входила в кабинет Алана Стэнфилда.
— Присаживайтесь, Мисс Уилсон. — Заведующий жестом указал мне на кресло возле стола напротив себя.
— Спасибо, Мистер Стэнфилд, за заботу, я себя комфортно чувствую. В отличие от пациентов четвертого этажа. В меню допущена ошибка. Неужели, если человек психически болен и не отдает себе отчета, в каком мире пребывает, у Вас есть право лишать его пищи и экономить бюджет больницы? А, может быть, блаженным места сего не достается пищи, чтобы Вы во главе персонала имели возможность набивать свой желудок вторыми завтраками? Любопытно, что бы на это сказали власти. Интересно, как Вам сейчас вообще хватает смелости смотреть мне в глаза, зная, что Вы ущемляете права несчастных больных, которых поклялись спасать…
В глазах моих пылал яростный огонь. Я готова была отстаивать свои убеждения до победного конца, ибо то, чему я стала свидетелем, не по людским законам, не по законам гуманности. Такого не должно было случиться ни в одном цивилизованном обществе.
Убийца в белом халате. Вот кем мне сейчас представлялся заведующий Психиатрической Больницы № 14.
Лицо Алана исказила злобная гримаса. Закрыв глаза, он совершил глубокий вдох, вероятно, сосчитал до десяти и медленно приподнялся с кресла. Возвышаясь надо мной подобно рокочущему вулкану, готовому к извержению в любой момент, он процедил сквозь зубы. Его голос, тихий, но звенящий, таил в себе скрытую угрозу, и я, не отдавая себе в том отчета, вжала голову в плечи, словно приготовившись к удару.
— Разве Вы не поставили подпись добровольно, Мисс Уилсон? О чем я Вас предупреждал, когда мы с Вами беседовали по телефону? Что Вы должны работать беспрекословно, выполнять поручения без колебаний и лишних вопросов и стараться держать рот на замке в течение рабочего дня. Вам было дано поручение? Извольте его исполнять по выданной Вам инструкции. Можете быть свободны, Мисс Уилсон. Если посмеете ослушаться и подняться на четвертый этаж, посетить хотя бы одну из палат с прочерками, будете немедленно уволены… — И уже на полтона тише он добавил. — Разумеется, если, конечно, останетесь живы.
Я не сдвинулась с места, все еще испепеляя его взглядом и нервно сжимая руки в кулаки. Он поднял на меня глаза и посмотрел из-под очков, словно спрашивая ‘ты еще тут?’, а затем с нажимом и сталью в голосе произнес. — Можете быть свободны, Мисс Уилсон.
Я вышла, не постеснявшись хлопнуть дверью кабинета заведующего. Он опустился до нелепых угроз. Как никчемно с его стороны. Пережив тиранию матери и сбежав от нее, пережив порядка тридцати кошмаров и выпутавшись из них, мне стал настолько неведом страх, что меня уже начинал подстегивать поиск ответа на вопрос, чем он вообще планировал напугать меня.
На время тихого часа я прилегла на кровать Мистера Уингфилда, который, вероятно, был вызван на процедуры, и сон ненадолго сморил меня. Пригладив растрепанные волосы, полчаса спустя, я вышла в холл, услышав, как кто-то вскрикнул. Весь медперсонал собрался в коридоре, ожесточенно жестикулируя и разговаривая на повышенных тонах. Краем глаза я увидела каталку, накрытую простыней, вокруг которой столпились медсестры во главе со Стэнфилдом. Я оказалась в самом эпицентре событий. Пару раз меня даже чуть не сбили с ног. Идеально белая простыня, которой был накрыт лежавший в каталке, насквозь пропиталась кровью. Заведующий прожег провожатую Мистера Уингфилда яростным взглядом и сквозь зубы прошипел.
— Как? Что случилось?
Медсестры переглянулись, дабы удостовериться, что никто из пациентов их не слышит и тихо произнесли в один голос. — Mortuus.
— Увозите. — Лицо заведующего помрачнело.
Я подбежала к нему.
— Что произошло? Кто пострадал?
Стэнфилд смерил меня пронзительным взглядом, словно решая, заслуживаю я знать правду или нет, затем тихо и коротко произнес. — Старик Уингфилд. Несчастный случай. Эта больница просто разваливается на части. Здесь нельзя больше оставаться.
Он лгал. И я знала об этом. И он знал, что я знаю. Видел это в моих глазах. Тем не менее отчаянно цеплялся за свою ложь.
В двух вещах я была уверена абсолютно точно. Во-первых, старика, который еще вчера предупреждал об опасности, сгубил не несчастный случай. Да, разумеется, больница пребывала не в лучшем состоянии, но и не в настолько плохом, как утверждал Стэнфилд. И, хотя, штукатурка облезла и осыпалась, сама клиника еще держалась крепко. А, во-вторых, Мистер Уингфилд не был сумасшедшим. Стены этого здания были пропитаны злом, которое угрожало каждому, кто здесь находился. В сознании всплыл отрывок из телефонного разговора с заведующим.