– А что говорят биологи?
Карелия пожала плечиком:
– Идей много, но изучение зверей топчется пока еще на стадии толкований, а не точных знаний. Я, например, считаю, что без нейтринного фона из спячки они не выйдут. Лишь дважды мы наблюдали их вспышечную активность, и то ненадолго. Вот этого красавца в зеленоватой броне называют Панас, а второго, с серебристым отливом – Ната, хотя кто из них мужчина, кто женщина – неизвестно. Ну что, понравились?
Ответить Ратибор не успел.
Один из монстрозавров – Панас – вдруг окутался короной электрических разрядов и… бросился на свою «подругу». Громовой удар, водопад гигантских молний – люди зажмурились от ярчайшего режущего света. А в вольере, если так можно было назвать огромный километровый «аквариум» с потолком, имитирующим небо «коричневого карлика», продолжала развиваться вакханалия огня и грома. Из-за частых вспышек, бьющих по глазам, почти ничего невозможно было разглядеть, но все же Ратибор понял, что это не игра зверей и не проявление агрессивности самца, решившего сожрать свою самку, а нечто другое.
– Господи! – ахнула, бледнея, Карелия. – Они же поубивают друг друга! Я в аппаратную, жди здесь. – Она убежала.
Такую и запомнил ее Ратибор: растерянную, испуганную, живущую уже той бедой, что пришла нежданно-негаданно, все же нашедшую в себе толику внимания и щедрой нежности, чтобы на бегу ободряюще улыбнуться Ратибору…
Буйство электричества и плазмы за прозрачной стеной вольера внезапно прекратилось. Повернувшийся к стене спиной, чтобы не ослепнуть, Ратибор оглянулся и не поверил глазам: вместо двух монстрозавров над металлической почвой парила жуткая фигура, казалось, целиком состоящая из одних гигантских «мышиных голов». Эта фигура скользнула к противоположной стене своей тюрьмы и с ходу ударила по ней рекой сиренево-голубого пламени. Стена, способная выдержать любой удар электромагнитного излучения, все же не смогла выстоять против выпада монстрозавра (как потом выяснил Ратибор, это была струя антиматерии) и хотя часть пламени отразила, часть поглотила, но через минуту покрылась язвами аннигиляции и протаяла. Монстрозавр, окруженный сиянием и дымом, выплыл наружу. Навстречу ему ринулась машина аварийной службы – ребята просто не знали, что делать, – и исчезла в радужной вспышке света. Еще один куттер свалился на зверя откуда-то сверху и тоже превратился в полотнище лилового огня. И только тут Ратибор опомнился и принялся действовать, стараясь не думать, где в этот момент находится Карелия.
Он еще при подходе к жилищу монстрозавров заприметил неподалеку пирамидальную башню грузового метро и прозрачно-туманный столб орбитального лифта; обычно их строили рядом как транспортные узлы разных масштабов, подчиненные одной цели – оперативной переброске грузов с межзвездного уровня на планетарный и обратно. Необходимо было любым путем заманить сросшихся в одну особь монстрозавров к метро и попытаться выбросить их из Системы по «струне» мгновенной масс-транспортации.
Решение созрело мгновенно: если даже в земной атмосфере с температурой, отличающейся от абсолютного нуля на триста градусов, монстры жестоко мерзли, вынужденные тратить огромную энергию на разогрев тела, то стоило попытаться попугать их холодом, близким к холоду космического пространства. У Ратибора не было рации, и он не находился на поддежуривании, когда все члены группы замыкаются в сети компьютерной связи и готовы по первому зову прийти на помощь, поэтому полагаться мог только на себя. Он рванул по дорожке к стоянке легкого транспорта, завладел четырехместным пинассом, за минуту достиг той зоны парка, где под куполом были воссозданы условия одной из ледяных планет типа Плутона, и, ничего не объяснив персоналу «теплицы», в режиме оптимайзинга – когда обостряются все чувства и реакция организма превосходит реакцию любого нетренированного человека – погрузил в пинасс два баллона с жидким гелием.
Самым трудным делом оказалось закрепить баллоны в кабине аппарата, но Ратибор справился и с этим, разбив бластер, и подлетел к жилищу монстрозавра в тот момент, когда чудовище довершало разрушение здания: клубы дыма, пыли, струи щебня и осколков стен скрыли под собой ландшафт на площади в три квадратных километра! Гул, грохот, шипение и треск заполняли окрестности.
Ратибор отыскал монстра по характерным вспышкам и фонтанам огня и с внезапно проснувшейся ненавистью открыл вентиль баллона. Струя жидкого гелия под давлением в триста атмосфер вонзилась в тело неземного животного, взрывообразно превращаясь в газ. Белое облако мгновенно сконденсировавшегося тумана и газа накрыло зверя с головой. Он замер, прекратив искриться электрозарядами, потом вдруг со свистом метнул сквозь облако огненный пунктир антиматерии – разряд прошел всего в пяти метрах от машины пограничника – и с ревом двинулся прочь, круша все, что попадалось на пути.
Ратибор гнал его к метро, увертываясь от чудовищных молний и аннигиляционных струй, с яростью шепча: получай! Получай, гад! На еще, получай!..
Жидкий гелий, способный просачиваться даже в отверстие размером в одну молекулу, покрыл корпуса баллонов и попал внутрь кабины пинасса, но Ратибор, несмотря на угрозу обморожения рук, бросил машину, лишь загнав монстрозавра на ствол орбитального лифта – в ворота метро зверь не полез, – и включил стартовый толкатель. Молодой оператор лифта вовремя сообразил, что надо делать, и успел сообщить наверх, на орбитальный комплекс, какого рода «груз» к ним запущен…
Ратибор очнулся, тронул кнопку витейра – объемного фото на стене, полюбовался изображением Карелии, протягивающей к нему руки, и хмуро бросил в зрачок инка на столе:
– Прошу дать интенсионал по коду «АА» и всю научную информатору сопровождения.
– Выполняю, – ответил инк вежливо.
ЛЕГЕНДА О ПРОЖОРЛИВОМ МЛАДЕНЦЕ
…И словно в ответ Конструктор вдруг передал в эфир отрывок из песни, одной из тех, что записал для него Грехов. И ушел. И во всем мире остался лишь этот печальный звук – тонкий и нежный, хватающий за душу замирающий человеческий голос…
Ратибор задумчиво снял эмкан, выключил аппаратуру. Он был потрясен. Конечно, он родился гораздо позже описанных событий, когда сверхоборотень из споры превратился в Прожорливого Младенца и наконец в сверхсущество, прозванное Звездным Конструктором, а затем, поглотив треть массы Марса, покинул Солнечную систему и Галактику вообще. На Марсе Ратибор бывал несколько раз и, конечно же, знал причину его необычного вида, однако не знал
За три месяца он съел треть планеты, не отвечая на призывы землян и отчаянные их попытки обратить внимание исполина-»младенца» на опасность его аппетита для древней планеты, только что освоенной людьми. И ушел, разворошив человеческий муравейник, далекий от всего, что волновало и тревожило людей.
Крейсеры погранфлота, укомплектованные группами специалистов Института внеземных культур, настигли его уже на границе Галактики, когда он догнал отряд спор своих собратьев в количестве семи особей – две исчезли бесследно – и пытался оживить их, заставить развиваться. Однако сделать это ему не удалось – то ли не хватало знаний, опыта и навыков «акушера по-конструкторски», то ли споры утратили жизнеспособность: одна из них взрывается, еще три сцепляются друг с другом и превращаются в сверхплотный ком материи, нечто вроде «черной дыры», а оставшиеся просто разваливаются на куски, каменно-металлические обломки. Целый месяц после этого «малыш» Конструктор мчался рядом с останками неродившихся своих братьев, словно оцепенев от горя и отчаяния, не отвечая на постоянную сигнализацию и призывы землян, потом стал трансформироваться, менять форму, будто примеривал оптимальный вариант для той цели, которую поставил перед собой.
Уходил он из Солнечной системы в форме черно-фиолетового конуса с диаметром основания около трех тысяч километров, на гладком торце которого вырос «кипящий» горный пик высотой в пятьсот километров, а удалившись от Солнца на несколько световых лет, превратился в двойной конус, представляя собой, по сути, необычайной формы планету – и по размерам, и по массе, разве что «планета» эта была разумным существом! Людей масштабы жизненных потенций космоса еще не перестали поражать, несмотря на встречи в Галактике с другими диковинными существами и формами жизни вроде тартарской, орилоухской и чужанской, поэтому исследователи все еще не теряли надежд на контакт с представителем палеоразума, контакт, переоценить пользу от которого было невозможно, однако после неудачной попытки оживления спор Конструктор пресек все поползновения землян сблизиться с ним, передав в эфир короткую – всего в шесть секунд – видеокартину: алмазный грот, два человека в нем (это были, как потом удалось установить, Герман Лабовиц и Эрнест Гиро), один из них (Лабовиц) сказал: «Теперь курс – одиночество», – и все исчезло. А потом Конструктор начал перестраивать тело.
Сначала его двойной конус расщепился на пакет игл, которые образовали фигуру, похожую на ежа или головку одуванчика. Затем «еж» сплющился в блин, иглы превратились в короткие по сравнению с размерами «блина» шипы, и теперь «младенец» напомнил наблюдателям ракетку для настольного тенниса, причем рукоятка у нее длиной в тысячу километров выросла буквально за пять-шесть секунд, то есть скорость ее роста превысила скорость движения Солнца в пространстве! Волны разноцветного сияния обежали поверхность тела «ракетки», и Конструктор устремился прочь от мертвых спор, от своих несбывшихся надежд, постепенно ускоряя ход. Земные корабли попытались следовать за ним, но вынуждены были остановиться: вакуум в его «кильватерной струе» был так «взбаламучен», что начинали сказываться эффекты квантования пространства на макроуровне: корпуса крейсеров, несмотря на мощную энергетическую защиту, не выдерживали изменений метрики и трескались! На Землю смог вернуться только один корабль из посланных трех, сняв экипажи двух других.
Когда специалисты на крейсерах наконец разобрались в физике явления, Конструктор уже затерялся во мраке межгалактических просторов, и догнать его не удалось. Путь его лежал вне всех известных звездных островов, галактик и их скоплений, образующих ячеистую структуру Вселенной, он возвращался точно в том же направлении, откуда появился, надеясь, вероятно, отыскать родину…
Ратибор походил по комнате, отметив, что наступил вечер, вернулся к столу и попросил киб-секретаря отпечатать то место из информпакета, где говорилось об изменении вакуума за кормой Конструктора, когда тот покидал Галактику. Спрятав карточку с текстом в карман, он внимательно оглядел себя, поправил прическу и направился к двери, пробормотав:
– Теперь курс – одиночество…
Железовский ждал его в операционном зале космосектора, напичканном молектроникой, аппаратурой «динго» [16], устройствами индивидуальной связи с компьютерами и пси-терминалом [17]. В этом зале, соединявшем компьютерной связью руководство службы безопасности и погранслужбы, СЭКОНа и комиссии ВКС, дежурили начальники секторов, отделов и их заместители.
Ратибор молча подал комиссару-два белый листок пластпапира. Железовский так же молча взял листок, снял эмкан персональной консорт-линии [18]. Эмкан съежился в бутон и упрятался в полированную плоскость дежурного стола, на которой иногда проступали какие-то схемы, рисунки, фигуры, быстро бежали строки бланкосообщений и вереницы символов и цифр.
– Твое мнение? – пробурчал наконец Железовский, сдерживая в голосе громыхающие ноты.
– Похоже, это он, – сказал Ратибор. – Уж очень необычна физика явлений в обоих случаях, разительно необычна. Правда, еще более необычными мне казались выводы ученых типа: «Звезды – это случайный результат деятельности Конструкторов».
– Это не выводы ученых. – Железовский кивнул одному из пяти дежурных и направился к двери: когда-то Ратибор с удивлением узнал, что «человек-глыба» может ходить как охотник и гимнаст – гибко, легко и раскрепощенно, несмотря на рост, массу и чудовищные мышцы. – Это информация серых призраков. Непроверенная. Неординарная, если говорить честно, потому и пугающая ученую братию.
Они сели в лифт и через две минуты вышли из прозрачной решетчатой кабины у двери в кабинет комиссара-два. Вошли.
– По сообщению серых призраков, – Железовский сел в кресло в «гостевом» углу кабинета, возле мини-бассейна с фонтанчиком, – наша часть Вселенной, так называемый «метагалактический домен», была полигоном для Конструкторов, где они экспериментировали со временем, многомерностью пространства, его геометрией, топологией, энергией… Ты читал что-нибудь по космологии? Тогда должен помнить, что наша Вселенная рождалась двенадцатимерной, а потом восемь измерений почему-то скомпактифицировались, сжались, превратились в одномерные «суперструны». Так вот не «почему-то», а именно потому, что это сделали Конструкторы. Что привело к фазовой перестройке вакуума и, очевидно, к гибели самих Конструкторов. Одному богу известно, как и где уцелели эти десять спор, из которых лишь одна смогла развиться во взрослую особь.
– Вставь в план работы… – Железовский остановил прозрачный взгляд на губах Ратибора, помолчал, решая что-то про себя. – Вставь в план посещение Марса и ксенозаповедника «Чернава». – «Человек-глыба» снова помолчал, словно ждал реакции от напрягшегося Берестова. – Я знаю, что там погибла твоя невеста, но побывать тебе в тех местах необходимо. В заповеднике обитает последний из уцелевших «серых людей», последний из чистильщиков, живший когда-то в симбиозе с Конструктором, вернее, с его спорой, со сверхоборотнем.
– Хорошо, – сказал Ратибор почти спокойно.
Железовский отвернулся.
– Я не думаю, что Конструктор – если только это наш повзрослевший «младенец» – вылупится из БВ в скором времени, может быть, он так и не сможет прошибить барьер того запределья, откуда пробивается в наш мир подобным способом, но мы не имеем права недооценить угрозы. Либо со стороны самого БВ – ты уже видел, что может произойти со звездой, – либо от появления разумного сверхсущества, также способного управиться с любой звездой. Вполне вероятен вариант, когда нам придется устанавливать с ним контакты. А ты с этого момента не просто кобра, ты оператор РП [19]. СЭКОН мой запрос по этому поводу подтвердил… хотя у Забавы была другая кандидатура.