Молодец, черт возьми... Я на его месте поступил бы точно так же.
Справа из стены торчали два проржавевших швеллера, как будто бы нарочно приготовленные для него. Тень от охладителя падала как раз сюда. Человек примерился и одним коротким прыжком вскочил на них. Размышления не заняли и минуты. Порывшись в сумке, он извлек отвертку-тестер, кусачки и ком-пломбер, рукой, затянутой в перчатку, быстро вскрыл плоскую коробку распределителя и углубился в путаницу проводов. Схема там была стандартной, с двойной защитой, блокировкой и реле "Сешан-Дюссау". Конвейер, однако, не остановился, конвертер - тоже. Запечатав коробку, человек сложил обратно в сумку инструменты, спрыгнул вниз, поправил респиратор и короткими перебежками двинулся к выходу. У турникета пауком взобрался под потолок, лавируя между лампами, добрался до люка и, уже закрывая его, услышал аварийные звонки, задержался на миг и исчез.
Чистая работа.
Я вздохнул, разогнулся и спрятал бинокль. Пора было и мне линять отсюда. Парень работал на редкость профессионально, и все бы хорошо, если не учитывать одного обстоятельства.
Штатным дестором на этом комбинате был я.
Как всегда вызов к директору "на ковер" не сулил ничего хорошего, но на сей раз босс был уж очень мрачен.
- В чем дело, мистер Эшли? - с порога спросил я. - Недовольны новой секретаршей?
- Нет, - хмуро отозвался тот, - вашей работой. Я поднял бровь.
- Когда вы были ею довольны? Что произошло на этот раз?
Порывшись в сейфе, босс выложил перед собой на стол тонкую папку и утопил пальцем кнопку селектора.
- Хэлен, - позвал он.
- Да, босс? - отозвался мелодичный голос секретарши.
- Ко мне никого не пускать. Если будут настаивать, скажите, что у меня совещание. Да! И сварите кофе, пожалуйста.
Селектор снова выдал вежливое "Да, босс" и умолк. Директор откинулся на спинку кресла и раскрыл папку.
- За последний месяц, - начал он, ослабив узел галстука, - случилось семь аварий.
Я не поверил своим ушам. Семь аварий! Что-то тут было не так.
- Где? - профессионально осведомился я. Директор достал принтерные распечатки отчетов.
- Конвейер на шестом участке, обрыв термопары в семнадцатом цехе, пробой дуговых сит на сортировке, лебедка крана на погрузке, электродвигатель в насосной станции и элеватор на втором. Элеватор пришлось остановить.
- Круто. - Я присвистнул. - Могу ручаться за конвейер и лебедку. И за мотор, тот, что в аппаратной. Об остальном не знал до этого разговора.
- Слишком высокий процент, - буркнул директор. - Что ты можешь сказать по этому поводу?
- Могу. Это означает, что появился второй. Кулак босса обрушился на стол.
- Но я не вызывал второго, мне вполне хватало тебя одного! Откуда он взялся? Стив, ты должен разобраться в этом деле, а иначе за что я плачу тебе деньги!
- Но, босс, - запротестовал было я. - Как раз за то, чтобы...
- Знаю! - рявкнул он, налил в стакан воды и медленно выпил. - И все же, я подам жалобу на твою работу, если ты этого не сделаешь.
Спорить было бесполезно, и мне оставалось только уйти. Что я и сделал.
Возможно, ситуация требует некоторого разъяснения. Ну что ж, так тому и быть.
К концу двадцатого века масштабы мирового производства колоссально разрослись, а техника, оснащенная компьютерами, телеуправляемая и сверхнадежная, столь редко выходила из строя, что ремонтные бригады бездельничали 360 дней в году, стуча в домино и исправно получая деньги. Все это, разумеется, приводило дирекцию и владельцев предприятий в плохое настроение, подталкивая их к мысли, черт возьми, об увольнении лишних людей.
И тут вступили в дело профсоюзы. Несколько лет долгих судебных разбирательств закончились нелепым на первый взгляд вердиктом заявлением, что обе стороны пришли к соглашению, однако к какому, так и осталось неизвестным!
Ситуация на предприятиях тем не менее почти что сразу нормализовалась. Администрация больше не предъявляла претензий, а ремонтники просто занимались своим делом, устраняя аварии, возникавшие с периодичностью два-три раза в месяц.
Я-то знал, что произошло, поскольку работал не кем иным, как заводским дестором (так со временем сократилось словечко "Destroyer"), Многие бы выложили кругленькую сумму, чтобы вычислить таких, как я! Угадайте, чем я занимаюсь на работе? Правильно. Именно я и устраиваю эти аварии, получая за это штатную зарплату лично от правительства. Работа, что и говорить, нелегкая и рискованная, готовят нас как диверсантов высшего разряда, да и экипировка у нас соответствующая. Нас никто не видит и почти никто не знает. А аварии происходят. И все довольны.
Правда, не всегда.
И вот сейчас я лежал под потолком конвертерного цеха, спрятавшись за цистерной с охладителем, и размышлял над вставшей передо мною проблемой: откуда на заводе взялся второй дестор. "Допплера" я выслеживал уже два дня, наблюдая различные поломки то тут, то там. Тактика у него была стандартная - набедокурил и слинял, но вот аварии... Что и говорить, аварии, которые он ухитрялся устраивать, отличались выдумкой и фантазией. У парня был редкий талант на пакости. Поломка конвертера выглядела вообще идеально. Где же он мог выйти на следующее дело? Прикинув возможные варианты, я остановился на флотации или на отвальных сбросах, - пожалуй, именно там я устроил бы очередную "диверсию", правда, не раньше чем через неделю.
Пробравшись туда и оборудовав надежный наблюдательный пост, я стал ждать.
Двойник заявился через шесть дней и именно на сбросах - я немножко не угадал. Подкравшись к нему со спины, я бросился в атаку, и мы покатились, сцепившись в рукопашной. Дестор-2 был обучен, ловок и силен. Я и сам никогда не жаловался на отсутствие подготовки, по рукопашной у меня была железная "пятерка", но, черт возьми, мне давно уже не доводилось проходить такое испытание. В пылу схватки он наконец заметил, что я не рабочий и не полицейский, и, отскочив, замер в изумлении.
- Что ты здесь делаешь?! - выдохнул он.
- Черт возьми! - парировал я. - Именно этот вопрос я хотел задать тебе! Быть может, поговорим в другом месте?
В любой момент сюда могли прийти. Поразмыслив, тот кивнул, и мы удалились в укрытие, которое этот тип уже успел себе здесь оборудовать.
- Это мой участок, - сказал он, стягивая маску. - Ума не приложу, откуда ты взялся! Твой номер?
- 14-А, - ответил я.
- Тогда какого лешего ты тут делаешь? Твой участок - это "Хэмишел дайнемикс" в Уитпорте!
- Но это и есть "Хэмишел дайнемикс"! - рявкнул я.
- Что? - упавшим тоном переспросил тот. - Что?
- Я жду.
- Чего?
- Твоего номера. Ну?
- А... 16-Джи.
Настала моя очередь удивляться. Под литерой 16 в кодовой системе Школы значился Хэмилтон.
- Так-так... Значит, Хэмилтон. И давно ты тут... действуешь?
- Две с половиной недели... А это и вправду Уитпорт? - Я кивнул, подтверждая. Тот почесал в затылке. - Совершенно не обратил внимания. Черт... Неужели я сел не в тот поезд? - неожиданно он встрепенулся и посмотрел на меня. Глаза его тревожно заблестели. - Послушай, как ты думаешь... мне начисляли все это время зарплату?
- Спроси у своей рассеянности, - буркнул я.
- Великолепно! - Босс откинулся в кресле и побарабанил пальцами по крышке стола. - Я не думал, что ты справишься так быстро! Подумать только - парень попал не на свой завод! - в глазах его зажегся мечтательный огонек. - Послушай, Стив, мне пришла в голову одна идея... Что, если ты, скажем, одну... нет, две недели из четырех будешь проводить на комбинате в Хэмилтоне, подобно этому парню, но только так, чтобы тебя не раскрыли? Мы могли бы здорово прищемить хвост конкурентам!
- Об этом не может быть и речи! - запротестовал я. - Меня лишат лицензии, если я намеренно буду пакостить на соседней территории!
- Но парня же простили.
- Ну... Это была случайность. Вдобавок теперь у них есть прецедент!
Босс было приуныл, затем вдруг оживился.
- А как насчет дополнительной платы? Скажем, двойной оклад?
Я покачал головой.
- Закон есть закон, босс. Ломать я ничего не буду.
- А кто сказал, что нужно ломать? - звенящим голосом спросил шеф. Ведь есть же и другие способы насолить конкуренту. Клянусь, мы испортим им все отношения дирекции с рабочими!
Регулярно, один месяц из трех, я теперь торчу в длительном рейде в Хэмилтоне. Тройной оклад, не облагаемый налогом, - это вам не хухры-мухры, и все же иногда я задумываюсь, какая муха укусила шефа, когда он все это придумал. Джеффри - тот самый заблудившийся дестор, работает за двоих, но все равно вдребезги рассорился со своим начальством. Мне даже становится слегка неудобно, когда мне об этом сообщают. Дирекция стремится уволить кое-кого из рабочих. Рабочие бастуют. Я больше не ломаю аппаратуру, для этого есть Джеффри.
Черт бы побрал моего босса, но я ее чиню.
ЗАРАЗИЛКА
Работу завершили ближе к полуночи. Во всяком случае, за окном давно уже стемнело. Павел бросил взгляд на улицу, вывел время на экран, пару мгновений тупо пялился на возникшие на мониторе цифры 00.17, затем зевнул и вернул машину в рабочий режим. На экране длинным столбцом замаячили строчки программы.
- Любуешься? - Виктор отхлебнул кофе из пластикового стаканчика. Стаканчик был с трещинкой, черный кофе капнул на белый халат. Виктор потер пятно пальцем и недовольно поморщился. Поднял взгляд на монитор. Его очки в тонкой хромированной оправе двумя блестящими овалами отразились на экране. - Когда запускать будешь?
- Не гони коней, - вяло отмахнулся Павел, - тут одной доработки месяца на два, если не больше.
- Ну, это ты загнул. Два месяца, скажешь тоже!
- Ну почему же... Глядишь, к осени и управимся.
- К осени? - хмыкнул Виктор. - Ну-ну. Самое время. Он снял очки, потер покрасневшие глаза и наклонился к монитору. Потянулся к клавиатуре:
- Можно?
- Пожалуйста. - Павел крутанулся на вращающемся стуле и откатился в сторону. - Только ради бога ничего не трогай и не меняй.
Виктор фыркнул:
- Обижаешь! Что я, маленький, что ли? Гм... Гм... - Клавиши отрывисто щелкали под его пальцами, структуры вируса сменяли на экране одна другую. - Ну и методы у тебя! Половину операций я даже близко не понимаю... Вот эту, например.
- Стараемся, - усмехнулся тот.
- Он рабочий? В смысле - действует?
- Как тебе сказать... - Павел встал, снял халат и повесил его на гвоздик. Разыскал на столе еще чистый, неиспользованный стаканчик и нацедил себе через бумажный фильтр остывшего кофе. - В принципе уже - да. Осталось только сбросить его в сеть и процесс пойдет.
Кофе по старой памяти заваривали в большой стеклянной колбе. Институту второй год задерживали зарплату, и к работе уже никто не относился всерьез, так что можно было вполне официально притащить сюда кофейник или даже кофеварку, не опасаясь, что кто-нибудь из начальства нагрянет в лабораторию с проверкой, но... Привычка.
Да и денег нет.
Экран старенького "Пентиума" матово мерцал. Виктор с трудом оторвал от него взгляд.
- А не боишься, что тебя поймают?
- У меня знакомый там. Запутает следы, не подкопаешься. Хотя определенный риск, конечно, есть... Главное, ты молчи.
- Да я-то само собой... А что он делает?
- Да то же, что и раньше. Это усовершенствованная модель. На базе "Джонга". Выводит все из строя. Надежная штука, китайская, с гарантией. Я с ней полгода возился. Правда, можно потом вылечить. А что ты хочешь? Я же тебе не маньяк какой-нибудь! - внезапно вспылил он, отхлебнул из стаканчика и закончил фразу на несколько неожиданной ноте: - Всегда надо оставлять пути к отступлению!
Он подошел и встал у окна. Виктор видел теперь только его спину и высокий, коротко остриженный затылок. Медленно проехала машина, свет фар прошелся по стене и потолку.
- Слушай, - несколько неловко начал Виктор.
- Ну.
- На хрена ты этим занимаешься? Ну, вирусы вот эти. Тот пожал плечами:
- Черт его знает... Я как-то об этом не думал. Сначала как бы из озорства, что ли. Самоутвердиться хотелось, наверное, мол, могу! А после просто зло взяло. Ну что с меня взять? Учился десять лет, потом еще пять... Диплом с отличием. А как жил на свои несчастные сто двадцать, так и живу. И бизнесмена из меня не выйдет. Раньше, может, и нужен был, а вот теперь... Так что - со зла, наверное. - Он обернулся и присел на подоконник. - Вот, думаю, как сделаю, да как отлажу, испытаю, запущу, ух они там все забегают! А бог даст, так и до Штатов доберется. Опять же для мозгов гимнастика.
- Ну, делал бы чего полезное! Ехал бы, вон, в те же Штаты...
- На хрена? Таких, как я, там хоть пруд пруди. Возраст опять же не тот, лет бы на десять пораньше. А теперь - ни известности, ни денег. Да и мама у меня больная, куда я ее повезу? Ну, ладно. - Павел смял опустевший стаканчик и спрыгнул с подоконника. - Пошли. А то скоро вахту закроют, опять до утра ждать придется.
- Ну подождем...
- Ага! Знаю я тебя. Опять всю ночь в "Prince of Poverty Line" прогоняешь. Пошли.
Он выключил машину и направился к двери. Виктор помедлил, надел пальто и направился следом.
- Как думаешь его назвать? - спросил он, выходя. Павел вяло отмахнулся, сосредоточенно козыряя ключом в замочной скважине:
- А, не все ли равно. Сами как-нибудь назовут. Пошли.
- Иногда мне кажется, что ты все-таки чудовище. Павел поднял взгляд.
- А что, разве я спорю? - усмехнулся он. И выключил свет.
Пару месяцев спустя очередная ежегодная эпидемия гриппа охватила Азию, а после Азии - Европу и Америку. Новый штамм вируса ученые назвали "Сы Чуань", не без оснований предполагая, что возник он именно в этой китайской провинции, хотя возник-то он совершенно в другом месте.
Впрочем, они были не так уж и не правы: сеть водоснабжения там действительно была куда доступнее других.
ЗВЕРИКИ
(Седьмая душа)
Джеку Вэнсу
Эпсолианцы шли двумя рядами, скованные гравибоксами, низко опустивши плечи и едва переставляя ноги. Обнаженные, поставленные в пары без разбора - самцы и самки, старики и молодняк, взрослые и детеныши. Шли в утилизацию. Кости пойдут на удобрения, мясо - на продукты, кожа, волосы и зубы - на какие-нибудь поделки... Оджикута смотрел на них с высоты шестого уровня тюремных камер, смотрел сквозь призму толстого стекла, через переплетение силиконовых подушек, через мерцание силового поля, и все равно ему казалось, что он видит каждое лицо. Он смотрел и молчал. Гравибоксы вдоль дорожек гудели низко, на самом пороге слышимости, временами Оджикуте казалось, что это эпсолианцы поют одну нескончаемую медленную Песню Смерти. Но они шли молча - сотни, тысячи, не в силах даже поднять головы. Ч'крха - тонкокостные, с бледной кожей и узкими лицами, похожие на грустных ангелов, стояли вдоль дорожек, с симбионтами в руках, следя, чтобы никто не сделал шага в сторону. Крылья их нервозно шевелились.
Симбионты (фактически живые нервные стрекала; Оджикута все никак не мог припомнить их названия) матово мерцали, вспыхивали и гасли, как гирлянда ламп на празднике.
Оджикута смотрел.
Эпсолианцы. "Зверики".
Последнее сопротивление.
Он отошел бы от окна, жрец Оджикута, Подающий Слово. Он отошел бы, чтоб не видеть этих лиц, этих погасших глаз, этих смешных безволосых плеч. У всех у них биоблокадой заглушили чувство страха и реальности, но все равно почти все самки плакали водой. Он отошел бы от окна, но было некуда - вся его камера представляла собою полностью прозрачный куб три на три шага, и отвернувшись, Оджикута бы увидел то же самое, но со спины. Да, со спины - именно две вереницы розовых эпсолианских спин, бредущих вдаль и исчезающих в нигде, в воротах установки для утилизации. В этом было что-то безысходное, ужасное, нелепое и злое. Он не хотел смотреть туда. Зрелище бредущих навстречу ему эпсолианцев опять напомнило какой-то нелепый грустный праздник.