В нашей команде я считался лучшим игроком, так что мне выпала честь держать Мейджика. По измененным правилам его соперники имели право на десять фолов. Свой лимит я исчерпал за шесть минут, и за это время он записал на свой счет тридцать семь очков. По окончании игры я подошел к нему и попросил автограф. Такого со мной не случалось ни до, ни после.
Он был славным, скромным молодым человеком, и все предрекали ему великое будущее. Вот и я следил за его карьерой, хотя больше нам встретиться не довелось.
Следующую весточку о нем я получил чуть больше года спустя. Он вымахал уже на четырнадцать футов и поиски очередного соперника его команде требовали все больших усилий. Правила все меняли, а он продолжал расти. Наконец кольца подняли так высоко, что он уже не мог положить мяч сверху, но зато другие игроки не могли добросить мяч до корзины.
Прошел еще год, его рост составлял уже восемнадцать футов, а он продолжал расти. Для него пришлось строить специальный корабль, но тут одна команда за другой стали отменять игры. Причины приводились разные, но суть от этого не менялась: никто просто не хотел играть против него. Рост и мастерство Мейджика Абдул-Джордана не оставляла его соперникам ни малейшего шанса на победу. В результате над его командой нависла угроза банкротства и с ним разорвали контракт.
Больше бедолагу никто не видел. И теперь всякий раз, когда я слышу о действительно высоком баскетболисте средних лет, играющем в какой-нибудь третьеразрядной лиге, я лечу через всю галактику, чтобы посмотреть, он ли это, но неизменно вижу какого-то парня семи футов роста, уже начавшего лысеть.
Вот тебе и ответ на вопрос, почему ты никогда не видел и не слышал о нем. Но, поверь мне, ни один человек, которому довелось увидеть Мейджика Абдул-Джордана в игре, не забудет его до конца своих дней. Возможно, он и сейчас где-то тренируется, как гора, возвышаясь над землей, отрабатывает броски, ждет и надеется, что его позовут на одну последнюю игру, чтобы он мог привести в восторг новое поколение.
Но, разумеется, никто его не позовет.
* * *
Закончив рассказ, Большой Рыжий достал из кармана белый платок, шумно высморкался.
— Этот человек действительно существовал? — спросил Макс Три Ствола.
— Я же только что об этом сказал, не так ли?
— Я подумал, а может, ты все выдумал. Впрочем, существовал он или нет, история хорошая.
— Хорошая, — согласился Большой Рыжий. — Но если я ее выдумал, то он забросил бы за всю игру только три мяча, а я получил один фол.
— Логично, — кивнул Катастрофа Бейкёр. — Если бы историю выдумал я, вы бы услышали от меня именно эти слова.
— Наверное, это самый знаменитый спортсмен, о котором никто не слышал, — ввернул Макс.
— Именно так, — сказал Большой Рыжий. — Так что я сыграл против двух величайших спортсменов, самого неизвестного и самого известного.
— Ты играл против Макферсона? — с сомнением спросил Макс.
— А ты слышал о более известном спортсмене? — вопросом на вопрос ответил Большой Рыжий.
— Слушай, помнится, я полетел в звездную систему Пиластер, чтобы посмотреть на него! — На лице Никодемия Мейфлауэра заиграла ностальгическая улыбка.
— Даже я слышал о нем, — добавил Катастрофа Бейкер, — а ведь у меня, со всеми этими Королевами Пиратов и Девами Храма совершенно нет времени, чтобы следить за детскими играми. — Он помолчал. — Старина Железная Рука. — Он повернулся к Большому Рыжему. — А что с ним стало?
— Вообще-то эту историю должен рассказывать Эйнштейн, — ответил Большой Рыжий. — Но поскольку он говорит лишь на языке цифр и никому не понятных символов, я расскажу ее за него.
И рассказал.
ПИТЧЕР МАКФЕРСОН ЖЕЛЕЗНАЯ РУКА
Я помню, как он, еще мальчишка (продолжил Большой Рыжий), начинал карьеру профессионального бейсболиста в звездном скоплении Квинтал. Говорили, что быстрее его двуногого существа нет и он побьет все рекорды бейсбола.
Я где-то даже обиделся, потому что и сам бегал очень даже быстро, до того, как раздробил левую коленную чашечку и сломал правое бедро в моем предпоследнем сезоне смертобола. Готов спорить, вы этого не знаете, но я взял свое имя от двух самых знаменитых скаковых лошадей, Солдата и Секретариата. Обоих пресса окрестила Большой Рыжий. Так вот, я решил выяснить, так ли быстр этот Макферсон? Не преувеличивает ли пресса.
Надо признать, пресса ничего не преувеличивала. Он творил чудеса. Соперники не успевали и глазом моргнуть, а он уже завершал круговую пробежку. Дело шло к полному разгрому, когда все и произошло. В очередной раз миновав первую базу, он споткнулся и упал, держась за колено. Я сразу понял, что больше рекордов скорости не будет.
Я уже и думать о нем забыл, но спустя пару лет узнал, что он вернулся и снова устанавливает рекорды: после каждой игры на его счету прибавлялось не меньше одной круговой пробежки. Конечно, я вновь полетел взглянуть на него. С первым питчером он разделался без труда, как и с двумя следующими.
Тогда против него выпустили Мейлона-с-Прищуром. Старина Мейлон крепко обижался, если кто-то играючи расправлялся с его товарищами по команде, поэтому бросил мяч чуть выше, чем следовало, и он просвистел рядом с подбородком Макферсона. Надо отдать парню должное, он и бровью не повел, стоял как скала. Второй мяч Мейлон направил точно в голову парня. Он дернулся слишком поздно, все услышали чавкающий звук, когда мяч угодил точно в глазницу, я понял, что с искусственным глазом, который, конечно же, по характеристикам уступал настоящему, ему уже не удастся выйти на нынешний уровень, и искренне пожалел талантливого парня. На моих глазах ему второй раз катастрофически не повезло.
Больше я о нем, не вспоминал, но четыре года спустя пошли разговоры о питчере, который бросает мяч с невероятной скоростью, и бэттеры просто его не видят, не говоря уж о том, чтобы отбить. Звался этот питчер Макферсон Железная Рука, и я, понятное дело, задался вопросом, а не имеет ли он отношения к тому парню, невероятно талантливому, но очень уж неудачливому.
Конечно, с такой игрой он не мог оставаться в заурядной команде, его контракт продали в Космическую лигу и скоро он уже играл за «Делуросских демонов», фаворитов лиги.
Я тогда выступал за «Спику II». Мы победили в нашем дивизионе и в серии плей-оф вышли на «Демонов». Отправились на Делурос VIII, где я и увидел Макферсона Железную Руку. Конечно же, это был тот самый парень. Я решил, что с той травмой колена и искусственным глазом он не столь уж силен, так что нам удастся с ним справиться.
Я — лучший в команде бэттер, поэтому первым выхожу на поле. Готовлюсь к приему мяча, Железная Рука замахивается, бросает, и я только успеваю услышать, как мяч шмякается о перчатку кэтчера. Судья засчитывает бросок, а я могу лишь поклясться, что не видел мяча с того самого момента, как он покинул ладонь Макферсона.
Второй бросок, и вновь я не вижу мяча, третий, и я ухожу с площадки, осознав, что все, что я слышал о Макферсоне Железной Руке, — чистая правда.
В седьмом иннинге, когда я в третий раз выхожу против него, он посылает мяч чуть выше, на уровне моего лица. Я его опять не вижу, только слышу посвист, в отвращении бросаю биту на землю и иду к скамейке запасных.
— Эй, Рыжий, — говорит мне судья, — у тебя еще две попытки.
— Обойдусь, — отвечаю я.
— Ты собираешься продолжить игру?
— Нет, — отвечаю я. — Как я могу попасть по тому, чего не вижу?
— Ладно, удаляю тебя с поля! — кричит судья, и я отправляюсь в душевую.
Меня это вполне устраивает — все лучше, чем чувствовать себя круглым идиотом на поле.
Мы все вздыхаем с облегчением, когда игра заканчивается, в надежде, что теперь увидим Макферсона Железную Руку только через пару дней, но и в следующей игре, на другой день, он занимает круг питчера.
Короче, через пятьдесят два часа после начала плей-оф мы проигрываем 0:3, до вылета из розыгрыша остается одна игра, и никто из нас еще не побывал даже на первой базе. Макферсон не выказывает ни малейших признаков усталости, мячи по-прежнему летят, как из пушки, местные газеты пишут, что средняя скорость полета составляла 287 миль в час, а рекордная — 303 мили.
В тот вечер, топя печаль в баре отеля и размышляя, чем занять себя в период межсезонья, который, судя по всему, начинался у меня с завтрашнего дня,, я замечаю Эйнштейна, который сидит в одиночестве, изредка прикладывается к стакану и что-то записывает на компьютере. Я видел его голографии и думаю, если кто может мне помочь, так только он. Подхожу, представляюсь.
Он не реагирует, а кто-то говорит мне, что он глух, слеп и нем. Я спрашиваю, а как же с ним общаются, и мне объясняют, что мой компьютер должен связаться с его компьютером, и тогда он мне ответит.
Я иду к регистрационной стойке, беру напрокат карманный компьютер, возвращаюсь в бар и прошу передать компьютеру Эйнштейна, кто я такой и как я восхищаюсь Эйнштейном, а потом добавить, что у меня возникли осложнения и мне нужна его помощь.
Он пробегается пальцами по клавишам своего компьютера, и тут же подает голос мой: «В чем, собственно, проблема?»
Я спрашиваю, знает ли он что-нибудь о бейсболе, он отвечает, что знания у него минимальные, и я рассказываю, с чем мне пришлось столкнуться, что этот Макферсон может придать мячу скорость 303 мили в час, а я не вижу мяча даже когда его скорость составляет 287 миль.
Он что-то просчитывает в уме, проверяет точность расчетов на своем компьютере, посылает мне следующее сообщение: «Человеческая рука не способна бросить бейсбольный мяч со скоростью, превышающей 127,49262 мили в час».
— Может, и так, — соглашаюсь я, — но замеренная скорость мяча после его броска более чем в два раза выше.
— Вывод очевиден, — отвечает Эйнштейн. — Бейсбольный мяч брошен не человеческой рукой.
И внезапно мне открывается истина. В результате травм у парня появились искусственные колено и глаз. Так чего ему не купить протез руки до того, как воспалились бы сухожилия или локтевой сустав? А если уж ставить протез, почему не остановить свой выбор на том, что своими характеристиками превосходит человеческую руку? Благо, наука позволяет.
Придя к этому выводу, я сообщил Эйнштейну, что он, безусловно, прав, но мне от его правоты пользы никакой, поскольку какой бы ни была рука Макферсона, никто не может отбить брошенный им мяч.
— Это интересная проблема, — ответил Эйнштейн, начал набивать цифры и символы и скоро его пальцы летали над клавиатурой едва ли не так же быстро, как и брошенные Макферсоном мячи. По прошествии пяти минут пальцы остановили свой бег, а на лице Эйнштейна заиграла довольная улыбка.
— Ты еще здесь? — спросил его компьютер.
— Да.
— Я собираюсь передать в твой компьютер сложную химическую формулу. Утром распечатай ее и отнеси в лабораторию местного университета, только там есть все необходимые ингредиенты. Пусть приготовят состав, точно выдержав все соотношения, и поместят в титановую пробирку. Этим составом намажешь биту.
— А что потом? — спросил я.
— Не споткнись на третьей базе, завершая круговую пробежку.
Я его поблагодарил, хотя и не верил, что какой-то мазью можно остановить Макферсона. Утром пошел в лабораторию, выполнил все указания Эйнштейна, получил титановую пробирку, а за час до игры втер ее содержимое в мою биту.
Увидев Макферсона в круге питчера, я без особой радости вышел на поле, потому что в противном случае меня просто бы удалили до конца игры. Встал на базу и приготовился отбивать мяч.
Макферсон размахнулся и бросил его. Что произошло потом, я, честно говоря, так и не понял, но услышал, как что-то грохнуло, будто пистолетный выстрел, и внезапно мяч полетел на левую трибуну, а я трусцой, глупо улыбаясь, побежал по базам. Макферсон же стоял, разинув рот, не веря, что я смог отбить брошенный им мяч.
Он вывел из игры восемь следующих бэттеров, но потом я вновь занял позицию перед кэтчером и опять отбил его мяч. То же самое повторилось и в шестом иннинге, а в девятом я сделал уже четвертую круговую пробежку. По ходу глянул на табло и увидел, что счет по-прежнему не в нашу пользу, 4:7, а на скамейке «Демонов» тишина и покой (действительно, с чего им было волноваться, если мяч отбивал только один бэттер соперников). Я ускорил шаг и догнал Шаку Нджобу до того, как он встал на базу перед кэтчером. Сказал, что он должен взять мою биту, если хочет, чтобы мы выиграли. Объяснять почему времени не было, да и Шака, суеверный, как и большинство бейсболистов, с радостью ухватился за возможность воспользоваться моей счастливой битой.