— Бабочки… — Ведун покачал головой и сплюнул.
— Есть? Попал?! — спустя несколько мгновений примчались на шум проводник и Тюлень.
— Промазал… — махнул рукой Олег.
— Гляньте, совсем рядом прошли, — раздвинув траву, ткнул пальцем вниз их чубатый проводник. — Теперь сегодня не вернутся…
— Да разве их среди этих зарослей разглядишь? — уже не так виновато развел руки Середин. — Как стена!
— Как же ты их разглядел, Олега?
— Нутром почувствовал.
— Да-а, нутром не прицелишься, — кивнул Тюлень. — Ладно, давайте расходиться. Может, еще на кого набредем.
На этот раз невольница пошла с ведуном. Он не препятствовал — понял, что с охотой ему, похоже, не повезет. Навык нужен. Стрелять по бутылкам куда как проще. Словно почувствовав его слабину, на ветку дуба впереди опустилась птичка, похожая на куропатку, потопталась немного в одну сторону, в другую. Олег и карабина поднимать не стал. Даже если попадешь — пуля семь шестьдесят две от пичуги только перья оставит. Он отвернулся и стал забирать еще правее.
Примерно через полчаса вдалеке хлопнул выстрел, затем — один за другим — еще два.
— Похоже, Виктор кого-то свалил и добивает, — сделал вывод Середин. — Его жена без ружья отправилась, за компанию.
Слева зашуршала трава. Инстинкт охотника сработал помимо воли: карабин прыгнул в руки, пальцы толкнули флажок предохранителя и опустились к спусковому крючку. Трава зашуршала сильнее — из-под кочки осоки выбрался крупный, в черных с проседью иголках ежик, невозмутимо прошел чуть ли не по ногам людей и скрылся в зарослях малинника.
— Сегодня мне явно не везет, — поднял «Сайгу» стволом вверх Олег.
— Сюда-а! Скорее все сюда-а-а!
— Что-то случилось! — Ведун перехватил оружие в опущенную руку и кинулся на голос, с хрустом проламываясь через кустарник.
— Помогите же мне кто-нибудь!
Олег и Урсула выбежали к Тюленю почти одновременно с проводником. Бросив помповое ружье в траву, Дивин торопливо очищал от мха камень размером с человека, шириной около полуметра и равномерно выпуклый по всей длине.
— Что случилось, Серега?
— Да я присел на него — дух перевести, лес послушать. Рукой мох нечаянно смазал. А под ним — смотри! Петроглиф. А вот тут еще один.
Где-то на треть отступая от краев, на камне и вправду белел бледный рисунок: перед неким зверем, очень похожим на оленя, стоял стилизованный человечек, а сзади над животным нависал большой ромб.
— Что это может значить? Символы какие-то…
— Откуда я знаю? — пожал плечами Тюлень. — Кто это читать умел, еще тысячу лет назад в могилу лег. А то и две. Тысячи.
— Что случилось? — Виктор и Гарита прибежали вместе.
— А проводник ваш где? — спросил Олег.
— Кабана я… свалил… — Мужчина никак не мог справиться с одышкой. — В заплечный мешок пихает. На катер отнести. А у вас чего?
— Я как петроглифы заметил, внимательнее его осматривать начал, — продолжил Тюлень. — Смотрю — а внизу-то он по всему краю обработан! Ровный снизу. Перевернуть надо, посмотреть. Вдруг там еще что-то нарисовано?
— Так давайте перевернем, — предложил ведун. — Возьмемся за край с одной стороны. Вчетвером потянем, коли поднатужимся. Тут центнера три, не больше.
— Ну, так помогите! — Тюлень встал сбоку от камня, подсунул пальцы под его край. Олег разрядил карабин, отдал его Урсуле, взялся посередине, Виктор и проводник ухватились по краям. — Вместе… Взя-али!
Камень неожиданно легко отделился от земли и перевернулся на выпуклую часть. Гарита взвизгнула: под каменной крышкой оказался чистый, побелевший от времени скелет, очень похожий на человеческий, но со звериным черепом. Вытянутые вперед челюсти, массивная, но приплюснутая и наклоненная назад лобовая кость — трудно перепутать. Камень же снизу был ровный и покрыт неглубоко вырезанными рунами, образующими красивый, но совершенно непонятный рисунок.
— Это же могила! — Гарита прижалась к мужу, положила ему ладони на плечи. — Какого-то урода похоронили.
— С волчьей головой, — добавил Виктор. — Оборотень, что ли? Вампир?
— Скорее, медвежья голова, а не волчья, — поправил проводник. — Может, это колдун? Какое-то древнее существо из капища? Вон, под заколдованным камнем спрятали, заклинаниями древними исписанным. Может, чтобы выбраться не мог?
Ведун провел над могилой и камнем левой рукой. Крест никак не отреагировал. Если здесь и была какая-то магия, то давно выдохлась.
— Закроем обратно? — предложил он.
— Может, позовем археологов? — высказал свое мнение чубатый паренек. — Тут явно что-то исторически ценное. То есть, очень древнее.
— Это я нашел! — решительно рубанул Тюлень и поднял череп, давший какой-то странный желтоватый отблеск. — Так что археологи могут идти лесом. Я нашел, это все мое. В офисе своем поставлю, за центральным входом. Вот пусть там и изучают.
Он покрутил череп, зачем-то примерил его на свое плечо и махнул молодцу:
— В общем, забирайте его! Блин горелый, ни у кого в мире такого украшения в фирме не будет. Пацаны сдохнут от зависти.
— Как мы ее заберем, сударь? Это же… Вы посмотрите, какая махина! Нам ее просто не поднять, не то что унести.
— Штуку баксов даю, если до причала доставите.
Проводник на миг задумался, потом кивнул:
— Нужно в скит за тележкой обернуться. На нее как-нибудь затянем, а уж дальше и в одиночку можно провезти.
— Вот и молодцы. Давайте, шевелитесь. Хочу, чтобы до вечера он уже возле дома был. А то еще сопрет кто-нибудь. С такими вещами только отвернись, враз ноги вырастают. — Он снял черепушку с плеча, покрутил перед собой: — А этого поверх камня на штырь насажу. Он же не человеческий, никто слова не скажет. А? Блин, какую классную я сегодня штуку нашел! Ну, я к моторке. Там и этот, Иван, наверное, вернулся. Он ведь кабана тащит, правильно? А вы потом на другом катере вернетесь, как наохотитесь.
— Я уже, — махнул рукой Середин. — Сегодня не мой день.
— А я еще поброжу, — забрал у жены «помпушку» Виктор. — Да, Гариточка?
Вчетвером — если считать любовно обнимаемый Тюленем череп — они довольно быстро вышли к овальной полянке, а от нее, по тропе — к мысу с моторками. Иван — если, конечно, ради антуража это имя не прилепили работнику базы по жребию — как раз укладывал на корму, в рундук перед двигателем, крупный прорезиненный мешок.
— Большой попался? — поинтересовался у него Середин.
— Пудов пять, не меньше, — отер лоб паренек. — А вы уже все, наохотились?
— Да, чего-то не проняло.
— Тогда, может, поехали назад?
— Само собой. — Тюлень, раскачивая лодку, забрался на заднюю сидушку и уселся, разместив череп рядом с собой.
Ведун только головой покачал. Вместе с пареньком они столкнули катер с отмели, посадили Урсулу, забрались сами. Катер взревел мотором, развернулся и помчался назад, слегка подпрыгивая на низких волнах. Через час, оставив паренька возиться с кабаньей тушей, несостоявшиеся охотники поднялись в дом — и угодили как раз к обеду.
Урсулу, плотно набившую животик, после еды потянуло спать, а Олег отправился за антикваром — наблюдать, как тот бросает блесну. После того, как мачо вытянул одного за другим двух крупных окуней, ведун заспешил в скит за спиннингом и вскоре тоже пристроился побросать блесну с камней на южной оконечности острова. Увы, за час старательного «обстрела» воды во всех направлениях ни единой рыбешки даже не клюнуло, и Середин утратил интерес к бесполезному развлечению. Прислонив удилище к камням, он разделся, нырнул с камня в прозрачную глубину, поплавал несколько минут, после чего вернулся на берег и вытянулся на плоском валуне у самой кромки. Под ласковыми лучами он даже слегка закемарил, когда освященный крестик вдруг начал стремительно нагреваться. Еще не успев открыть глаза, Олег перекатился к вещам, выдернул из ножен косарь. Приподнялся на колени.
Вода плеснулась, волны побежали по сторонам, выдавая, что под самой поверхностью что-то движется. Ведун подступил ближе, наклонился. Из-под воды на него глянули бесцветные глаза, метнулись навстречу. Он резко отпрянул, заслонившись ножом, и навка булькнулась обратно.
— Не балуй, — предупредил Середин. — Серебро в воду суну.
— С ума сошел? — высунула лицо из воды нежить. — Больно же!
— Чего тебе больно?
— Хо-о-о-олодно, — протяжно пожаловалась навка. — Согрей, молодец. Согрей, а я тебя приласкаю.
— Знаю, как вы ласкаете, — спрятал косарь на место Олег. — Потом сам синюшным неделю ходить будешь.
— А чего не походить? — показалась меж камней еще одна голова с тонкими зелеными волосами. — Зато тебе хорошо-о с нами будет. Хорошо-о-о…
— Хорошо навеки, — усмехнулся ведун. — Нечто я не знаю, что вы со своими гостями делаете?
— Согрей нас, молодец, — тихо попросила девушка, выглянувшая из-за камней со стороны берега. И улыбнулась: их гостю оказались отрезаны пути к отступлению.
— Я бы с удовольствием, девочки. — Небрежным привычным движением Олег начертал в воздухе вытянутый полуовал, знак воды, и пробил его пальцем, давая понять здешним обитателем, что он свой — их, водяной крови. — Да как-нибудь в другой раз.
— Откуда ты знаешь? — по грудь высунулась из воды навка, что плавала в озере. — Где ты его видел? Ты ведь не наш! Или наш?
— Свояк я водяному, — развел руками Середин. — Считай, что близкий родственник. Серебром вас не травлю, но и вы меня щекотать не думайте. Хозяин озерный вам быстро ласты пообрывает.
— Врет он все… — Девушка выступила из-за камня: ладная, хоть и худоватая, с большими глазами, прямым носом и маленьким ротиком. Мавка? Русалка? Скорее первое. Русалки от живых девушек почти не отличаются. А на мавок смерть красоту дивную наводит, чтобы парней заманивать. И злые они, за жизнь неудачную мстят. — Врет. Держите его!
— Самая хитрая? — Ведун провел на камне линию, снял рукой свое живое дыхание и кинул его на кончики черты, закрепляя границу. — Смотри, словом цепным заворожу, в круг поставлю и сохнуть на солнце брошу. Что делать станешь?
— Еще один колдун? — удивилась девушка. — Коли так — гребешок давай. И платье новое хочу. И сапожки.
— И мне туфли, и мне сарафан! — забеспокоились навки.
— Ух ты! Как вам тут вольготно живется, — удивился Середин. — Кто это вас к подаркам приучил?
— Хозяин здешний. Он плохой, — пожаловалась навка из озера. — То подарком приманит, то серебром шугнет. И не знаешь, когда чем приветит. Плохой.
— Но не уходите ж…
— А куда? В одних местах людей нет совсем, в иных сетями все заставлено, вода вонючая и шума много. Здесь лучше.
— И подарки дарят…
Краем глаза Олег заметил, что мавка пытается прокрасться вокруг черты и, не поворачивая головы, расстегнул сумку, нащупал банку с освященной солью. Против нежити она была даже действеннее, нежели перец с табаком — но не давала никакой защиты от животных. Зато супротив пресноводных тварей…
— Знаешь, как я утопла? — радостно завопила девушка у него за спиной.
— Знаю.
Ведун сыпанул соль из горлышка банки на ладонь, метнул через плечо. Тут же шумно плеснула вода. Олег обернулся — берег был тих и пуст.
— Знаю, — повторил он. — Навки тонут просто по несчастью, русалки топятся от любви искренней, что способна даже назад к жизни их возвратить. И только мавки тонут от злобы или из мстительности. Наказать своею смертью кого-то хотят. Русалкам в таких тихих местах взяться неоткуда, несчастные влюбленные в курорты не катаются. А вот мавки найдутся в любом месте. Приятно познакомиться, родственницы.
Он натянул штаны, опоясался, перекинул майку через плечо, забрал спиннинг и отправился в скит.
— Интересно, почему из утонувших мужиков выходят только утопленники, а из теток — такое разнообразие водяных тварей? Где справедливость, где равноправие? Куда смотрят правозащитные организации?
К ужину антиквар вернулся с десятком окуней и двумя судаками в полтора локтя каждый. Однако гордился он недолго. Моторка смоталась за рыбаками, и вскоре Алексей с Борисом разложили на травке у крыльца двух полуторапудовых сомов длиною в рост человека. Прочий улов оставался в садке серебристой грудой. Все равно на фоне этих рыбин уже ничто не могло произвести впечатление. Сперва друзья сфотографировались у добычи вдвоем, потом — с проводниками и, наконец, позвали для общего снимка всех гостей скита. Наверное, не столько для фото, столько ради хвастовства.
— Ну, поздравляю мужики, — кратко и искренне выразил общее мнение Тюлень. — С вас причитается. Проставляетесь!
Так что ужин начался с шампанского для дам и холодной, как горный снег, водки для мужчин. Зина с Линой в этот раз тоже выбрались к столу и вяло ковыряли запеченную в лотках буженину, закусывая ее хрустящими салатными листьями. Вниманием прочих завладели рыбаки: они увлеченно рассказывали, как выводили из глубины этих монстров; показывали окровавленные руки — каждый по паре раз за шнур ухватился; припоминали еще одного, третьего сома, что порвал немецкий добротный шнур, словно гнилую нитку. Выглянул из воды, доплыв до самого берега, потом развернулся — и ушел. А голова была — не обхватить. А длина — как полторы моторки. А пасть — человек занырнуть может…
Прерывал увлеченную парочку только Сергей. Но по вполне уважительной причине: за каждый подвиг рыбаков следовало хлопнуть хотя бы по рюмашке.
К тому времени, когда к причалу, сыто урча мотором, привалила другая моторная лодка, уже начало смеркаться. Служащие, оставив гостей, ушли на причал. Тюлень предложил выпить за них, чтобы и дальше так же на совесть старались для гостей. Не успел он опрокинуть рюмочку, как в столовую заглянул один из молодцев:
— Сударь, куда ваш камень ставить?
— Уже привезли? — встрепенулся Тюлень. — Иду, иду…
Он выскочил из комнаты, но минут через десять вернулся, сияющий, как тульский самовар, с фотоаппаратом в одной руке и сверкающим черепом в другой:
— Теперь на мой улов пошли любоваться! Такого вы ни на какую блесну не заловите. — Он замахал рукой: — Пошли, пошли, общее фото на память. Теперь моя очередь.
Камень стоял аккурат в воротах скита, поверхностью с рунами обращенный к дому. Его придерживал паренек из персонала. Точнее, приглядывал, чтобы, подпертая двумя палками, находка не опрокинулась.
На улице было влажно, стояла приятная прохлада. Природа отдыхала после дневного зноя. Отдыхала с таким наслаждением, что вокруг не раздавалось ни единого звука: ни шелеста ветвей, ни плеска волн, ни крикливого пения лягушек, ни стрекота кузнечиков и цикад.
— Сюда, сюда вставайте, — суетился Тюлень. — Справа и слева. Я в центре сяду, с черепком. Ваня, иди сюда. Как я в кадр попаду, коли сам же снимать стану? Щелкни нас, сделай милость.
Запечатлевшись на фоне находки, все вернулись обратно в столовую. Сергей потребовал себе еще одну рюмку, поставил ее перед водруженным на стол черепом и торжественно провозгласил:
— Ну, тварь древняя, неведомая, пора тебе к жизни возвращаться. Папой клянусь, теперь мы с тобой ни за что не расстанемся.
На улице что-то оглушительно грохотнуло, свет в комнате мигнул, загорелся ярче и снова погас — на этот раз окончательно.
— Что за черт? — послышался в непроглядной после яркого света темноте голос Тюленя. — Кто-то мою клятву так захотел подтвердить?
Зина и Лина рядом с ним с готовностью захихикали. На другом конце комнаты что-то загрохотало, кто-то из женщин наивно предложил включить телевизор — чтобы хоть что-то видно было.
Глаза мало-помалу привыкали к темноте. Постепенно из черноты вокруг проступили серые прямоугольники окон, коричневые линии столов, жутковатый скелетообразный фикус.
— Простите, судари и сударыни, — прибежала женщина, что встречала гостей в первый день. — Там что-то с генератором случилось, ребята уже разбираются. Электричество будет с минуты на минуту, а пока я принесу свечи.
Одна из девиц Тюленя взвизгнула, потом кокетливо захихикала. Сергей довольно гоготнул:
— Темноты боишься? Сейчас бубука из угла полезет! Давай, рыбки попробуй. Не потолстеешь ты с нее, только фосфора в мозгах прибавится.