– Даже Лесси думает, что эта рецензия требует мести, а не празднества.
– Бутылку за сто долларов. Или за восемьдесят. Хорошее вино можно купить и за шестьдесят. Подожди. Ты сказал, мести?
– Сказал Майло, а Лесси согласилась. Я объяснил, что идея эта не из лучших.
– Не реагируй на Ваксса.
– Не буду.
– Не реагируй, Кабмен.
– Не буду. Я же сказал, не буду.
– Плохое решение. Очень плохое.
– Я уже от него отказался.
Майло включил компьютер и вернулся в Гугл-Землю, к аэрофотоснимку дома критика.
Сидя на моем стуле, наклонившись вперед, Лесси принюхивалась, словно даже с экрана могла уловить дьявольский запах Ваксса.
– Мысли позитивно, – наставлял меня Хад Джеклайт. – Теперь ты – автор Ваксса. Ты – состоявшийся литератор.
– Я потрясен.
– Огромный шаг вперед. Ты навеки автор Ваксса.
– Навеки?
– С этого самого момента. Он будет рецензировать каждую твою книгу. Ты привлек его взгляд. Теперь вы повязаны.
– Навеки – это так долго.
– Другие писатели готовы ради такого убить. Это признание. На самом высоком уровне.
– Я за это убивать бы не стал, – заверил я Хада.
– Потому что ты уже всего добился. Какой день! Автор Ваксса. Мой клиент. Как же хорошо! Лучше метамуцила.
Упоминание слабительного не было шуткой. Чувство юмора у Хада Джеклайта отсутствовало напрочь.
Занудный, не знающий угрызений совести, практически не читающий книг, Хад последние два десятилетия – самый успешный литературный агент этой страны. И вышесказанное в большей степени характеризует не Хада, а издательский бизнес.
– Автор
* * *
Прежде чем мы с Пенни уехали в ресторан «Рокси», мне позвонили мой издатель, издатель моих аудиокниг, агент по экранизации моих романов и трое друзей. Речь шла о рецензии Вакса. Все, пусть разными словами, повторили совет Пенни: «
В большинстве нынешних ресторанов так же шумно, как на фабрике по изготовлению цимбал и барабанов, на которую ворвались двести шимпанзе с намерением хорошенько оттянуться. В этих заведениях воздерживаются от использования шумопоглощающих материалов и устройств, утверждая, будто какофония звуков создает у посетителей ощущение, что именно здесь жизнь бьет ключом.
По правде говоря, такие рестораны привлекают посетителей, само существование которых, да еще в таком количестве, доказывает, что наша цивилизация умирает: шумные, сорящие деньгами эгоисты, которым с пеленок внушалось, что самооценка важнее знаний, что манеры и этикет – всего лишь средства подавления. Им нравятся звуки собственной похвальбы, они убеждены – чем громче они говорят, тем больше людей жаждет присоединиться к их компании.
Ресторан «Рокси» вместо всего этого предлагает спокойствие и уединенность. Иной раз шум разговоров становился громче, но никогда не отвлекал. В сочетании с позвякиванием столовых приборов и случающимися взрывами смеха эти голоса создавали ласкающую ухо музыку из новостей дня, сплетен и историй ушедших времен.
Мы с Пенни поговорили, среди прочего, об издательствах, политике, соленых огурцах, искусстве, Майло, собаках вообще, Лесси в частности, блохах, Флобере, Флориде, аллитерации, танцах на льду, Скрудже Макдаке и роли черных дыр во Вселенной.
В золотистом свете уходящего дня и мерцании свечей, горящих в ограненных чашах из стекла цвета янтаря, сияющая Пенни выглядела прекрасной королевой, а я, вероятно, напоминал Румпельштильцхена, собирающегося украсть ее еще не рожденного ребенка. Хорошо хоть, что мои уродливые стопы скрывались под носками и туфлями.
Когда мы справились с главным блюдом, но еще не приступили к десерту, Пенни пошла в туалет.
Увидев, что я сижу один, Хамал Саркисян остановился у столика, чтобы составить мне компанию.
Рокси Саркисян открыла этот ресторан пятнадцатью годами раньше и остается шеф-поваром, удостоенным многих премий. Очаровательная женщина, она редко покидает кухню.
Хамал, ее муж, идеальное «лицо заведения». Он любит людей, у него неотразимая улыбка и достаточно дипломатических навыков, чтобы успокоить и расположить к себе самого вспыльчивого клиента.
Стоя у стола, он не одарил меня своей фирменной улыбкой, наоборот, во взгляде читалась тревога.
– Все хорошо, Кабби? – спросил он.
– Потрясающий обед, – заверил я его. – Идеальный. Как и всегда.
– Ты собираешься в рекламный тур со своей новой книгой? – спросил он, по-прежнему оставаясь серьезным.
– Нет. На этот раз им придется обходиться без меня.
– Не волнуйся из-за него, из-за того, что он говорит.
– Не волноваться из-за кого? – в недоумении переспросил я.
– Он – странный человек, этот критик.
– А-а. Так ты читал рецензию Ширмана Ваксса, да?
– Только два абзаца. Потом плюнул на его колонку и перевернул страницу.
– Меня это уже не колышет. Я вычеркнул его рецензию из памяти и жизни.
– Он – странный человек. Всегда заказывает столик на имя Эдмунда Уилсона.
Я тут же оглядел зал.
– Он приходит сюда?
– На обед редко. Чаще на ленч.
– Понятно.
– Всегда один, расплачивается наличными.
– Ты уверен, что это он? Никто вроде бы не знает, как он выглядит.
– Дважды наличных ему не хватило, – объяснил Хамал. – Он воспользовался кредитной карточкой. Ширман Ваксс. Он – очень странный человек.
– Будь уверен, если бы сегодня он зарезервировал столик и я наткнулся бы на него, обошлось бы без скандала. Критика меня не цепляет.
– Если на то пошло, он зарезервировал столик на завтрашний ленч, в половине первого.
– Имеет полное право.
– Он – чертовски странный человек.
– Рецензия – это всего лишь единичное мнение.
– От него у меня даже мурашки бегут по коже, – гнул свое Хамал.
– Я уже об этом забыл. Ты знаешь, каково это. В какой-то газете ваш ресторан обругали – c’est la vie. Но вы продолжаете работать.
– Нас никто никогда не ругал.
Я уже сердился на себя за такое сравнение.
– И с какой стати? Тут все идеально.
– Ты часто получаешь плохие рецензии?
– Учет я не веду. Одна из десяти. Может, из восьми. С моей третьей книгой… каждому седьмому рецензенту она не понравилась. Я ориентируюсь не на негатив. Девяносто процентов хороших рецензий окрыляют.
– Восемьдесят шесть, – уточнил Хамал.
– Такое случилось только с третьей книгой. Некоторые критики посчитали, что я мог бы обойтись без карлика.
– Мне нравятся карлики. У меня есть кузен в Армении. Он – карлик.
– Даже если один из твоих персонажей – карлик, ты должен называть его «маленький человек». Слово «карлик» вызывает гнев некоторых критиков.
– Этот твой критик, он всегда напоминает мне моего кузена.
– Ты хочешь сказать, что Ширман Ваксс – карлик?
– Нет. Его рост пять футов и восемь дюймов. Но он коренастый.
Открылась парадная дверь, вошла компания из четырех человек, и Хамал поспешил к ним.
Мгновением позже из туалета вернулась Пенни. Села за столик.
– Я собираюсь допить это чудесное вино, прежде чем определяться с десертом.
– Кстати… Хад хочет оплатить вино, которое мы выпьем этим вечером. Просил отправить ему чек.
– Ты зря потратишься на марку.
– Он может оплатить маленькую бутылку[6]. В прошлый раз прислал нам шампанское.
– Не шампанское. Газированный сидр. И потом, с чего это у него вдруг возникло желание купить нам вино?
– Чтобы отпраздновать рецензию Ваксса.
– Этот человек туп до безобразия.
– Наверное, это ты зря. Вот невежество – это есть.
– Мне не нравится, что он лезет вон из кожи, чтобы стать и моим агентом.
– Он добивается очень выгодных условий.
– Но он ни хрена не смыслит в детских книгах.
– Что-то он знать должен. Одно время и сам был ребенком.
– Я в этом очень сомневаюсь. Однажды я что-то сказала о докторе Зюсе[7], так Хад решил, что я говорю о