– Вы совсем не дорсаец, – покачал он головой.
– Нет, – подтвердил Хэл. – Мое имя Хэл Мэйн.
– Очень приятно, – сказал мальчуган. – Извините. Простите меня. Мне показалось… мне показалось, что вы дорсаец.
– Все в порядке. – Хэл, на мгновение поддавшись горькому любопытству, спросил:
– А почему это тебе показалось?
– Я… – Мальчик не знал, что ответить. – Я не знаю. Все так, но что-то не так.
Он выглядел смущенным.
– Боюсь, я не очень наблюдателен. Когда я закончу учебу…
– Дело не в тебе. Двое взрослых тоже сначала приняли меня за дорсайца, – пояснил Хэл. – Послушай, я бы хотел подняться в горы и взглянуть на поместье Форали. У меня нет какой-нибудь определенной цели. Просто я всегда хотел увидеть его.
– Но сейчас там никого нет, – сказал Алеф Тормай.
– Да? – удивился Хэл.
– Гримов сейчас вообще нет на планете. И я думаю, в ближайший стандартный год, а то и позже, они не вернутся.
– Но я могу все же туда отправиться и посмотреть?
– Конечно, конечно, – не сразу отозвался Алеф. – Но только там никого не будет…
– Понятно. – Хэл на секунду задумался: как бы ему сформулировать следующий свой вопрос, чтобы не задеть ничьих чувств. – Живет ли кто поблизости от Гримов, с кем я мог бы поговорить? Кто-нибудь, кто мог бы показать мне поместье?
– О, конечно! – заулыбался Алеф. – Вы можете встретиться и поговорить с Амандой. Я имею в виду Аманду Морган. Она их ближайшая соседка. Ее усадьба называется «Фал Морган»; хотите, я покажу вам, как туда добраться?
– Спасибо, – кивнул Хэл. – Мне надо взять напрокат какое-нибудь транспортное средство.
– Боюсь, в нашем городе вы напрокат ничего не сможете найти, – нахмурившись, ответил Алеф. – Но не огорчайтесь. Я могу отвезти вас туда на нашем скиммере. Минутку, я только свяжусь с Амандой и скажу, что мы едем.
Он повернулся к монитору на одном из столов и набрал номер на клавиатуре. На экране высветился ответ, и Хэл без труда прочитал его:
– Она отправилась за дикими лошадьми? – удивился Хэл.
– Да нет, не дикими. – Алеф смущенно поднял на него глаза из-за монитора. – Просто летом она выгоняет свой табун на высокогорные пастбища, и они там пасутся без какого-либо присмотра. Вот почему мы называем таких лошадей мустангами. А сейчас пришла пора загонять их на зиму в конюшню. Но ничего. Мы все равно можем ехать. Она должна обернуться до темноты, а пока мы туда доберемся, она уже будет дома.
– А как с офисом? – спросил Хэл.
– Все в порядке, – ответил Алеф. – В это время, как правило, уже никто не приходит. А по пути я заброшу записку тетушке.
Пять минут спустя они уже сидели на допотопного вида скиммере, поднимаясь по одному из склонов, окружающих долину, в которой расположился Форали-Таун.
Солнце уже близилось к закату и почти касалось горных вершин, когда они, преодолев последний небольшой подъем, оказались на открытом плато. В его центре стоял большой квадратный двухэтажный дом, сложенный из светло-серого камня; рядом расположились бревенчатые хозяйственные постройки: длинное, похожее на конюшню здание и загон для скота.
– Кажется, она еще не вернулась, – заметил Алеф, когда они оказались у дома. – Она специально оставила приоткрытой дверь кухни, чтобы показать, что обязательно вернется.
Нагнетатели скиммера заглохли, и он с тихим шипением опустился на траву возле полуоткрытой двери.
– Вы не будете возражать, если я оставлю вас здесь? – Алеф обеспокоенно взглянул на Хэла. – Я понимаю, что это не слишком-то вежливо, но я обещал тетушке, что вернусь домой к ужину. Аманда должна загнать своих мустангов еще до захода солнца, поэтому она появится с минуты на минуту; но если я останусь с вами, то обязательно опоздаю. Вы можете войти в дом и ждать там.
– Спасибо. – Хэл вылез из скиммера. – Я, пожалуй, просто постою здесь и полюбуюсь на закат. Ты можешь возвращаться. Спасибо за помощь.
– О, ничего особенного. Был очень рад познакомиться с вами, Хэл Мэйн.
– Взаимно, Алеф Тормай.
Алеф включил нагнетатели, скиммер развернулся и заскользил вниз. Хэл провожал его взглядом до тех пор, пока скиммер не исчез в лощине, затем повернулся и посмотрел на солнце.
Красный диск уже коснулся горных вершин. На какой-то момент этот яркий цвет вызвал в его памяти другой закат с красной световой дорожкой, пересекающей поверхность озера, в поместье, где он вырос; тот памятный вечер, когда он мчался в каноэ наперегонки с бегущей по воде тенью к берегу, на котором его ждали Уолтер и Малахия Хэл невольно вздрогнул. В этом дорсайском пейзаже было нечто необычайное: стоило лишь подумать о чем-то или что-то почувствовать, как эти мысли и чувства целиком захватывали тебя всего. Он еще раз оглядел границы небольшого плато, приютившего дом Морганов со всеми хозяйственными постройками. Если эта Аманда и самом деле предполагала быть дома до темноты, то ей пора бы уже вернуться.
Не прошло и нескольких секунд, как до его ушей донеслось отдаленное гиканье, сопровождаемое все усиливающимся топотом копыт и треском ломающихся кустов; и вот из-за края лощины показалась первая группа лошадей, сбоку от которой скакал всадник в голубой шапочке; обогнав лошадей, он повел их в сторону загона и стоящего неподалеку Хэла.
К этому моменту на плато уже было десятка полтора лошадей, погоняемых двумя другими всадниками, на вид не старше Алефа. В это время первый всадник уже подскакал к загону и, бросив мимолетный взгляд на Хэла, начал открывать ворота.
«Это, – подумал Хэл, – видимо, и есть та самая Аманда Морган, хотя выглядит она не намного старше, чем ее помощники.» Девушка тем временем широко распахнула створки ворот. Двое других всадников уже подгоняли табун к загону. Одна серая лошадь с белой отметиной на морде вдруг заартачилась в воротах, развернулась и помчалась прямо в сторону стоящего возле дома Хэла. Хэл бросился вперед, крича и размахивая руками. Серая остановилась, попятилась и подалась в сторону, но тут ей путь преградил один из юных наездников, который снова отогнал ее к загону.
Наконец все лошади оказались за загородкой. К тому времени, как ворота загона были снова закрыты и крепко заперты, верхний край солнечного диска уже скрылся за вершинами гор. На усадьбу вдруг опустилась тень, и повеяло холодом.
Аманда Морган сказала что-то своим юным помощникам; они развернули своих лошадей и легким галопом направились в ту сторону, откуда появились.
Хэл, как зачарованный, следил, пока они не скрылись из виду. Затем повернулся и увидел прямо перед собой Аманду. Наконец ему удалось как следует разглядеть ее. При стройной фигуре у нее были довольно широкие плечи; она была одета в выгоревшие на солнце брюки для верховой езды, толстую рубашку в черно-белую клетку, кожаную куртку и голубую шапочку с широким козырьком, натянутую до самых бровей.
Аманда сняла шапочку, и Хэл обратил внимание, что ее светло-соломенные волосы, едва достающие до плеч, гармонируют с тонкими чертами лица.
– Я – Аманда Морган, – сказала она, улыбаясь. – А кто вы и когда вы сюда приехали?
– Только что, – медленно ответил он, потрясенный ее красотой. – Меня подбросил сюда на скиммере мальчик по имени Алеф Тормай из городской мэрии. Ах да, меня зовут Хэл Мэйн.
– Очень приятно, – кивнула она. – Я понимаю, у вас ко мне дело?
– О да…
– Неважно, – сказала она. – Мы поговорим об этом позже. Сначала я поставлю Барни в стойло. А вы проходите в гостиную и располагайтесь как дома. Я присоединюсь к вам минут через двадцать.
– Я… спасибо, – смущенно произнес он. – Хорошо, сейчас.
Он повернулся к двери, а Аманда, взяв лошадь под уздцы, повела ее к конюшне, черной тенью выделяющейся на вечернем небе.
Войдя в дом, Хэл почувствовал, что здесь заметно теплее, чем снаружи, где воздух уже начал остывать. Свет под потолком включился автоматически, и он увидел, что находится в большой кухне. Свернув влево, он оказался в коротком коридоре; на стене висела большая картина, изображающая девушку, которую он только что встретил… Хотя нет, поправил он себя, присмотревшись к портрету повнимательнее, этой, на картине, по меньшей мере за двадцать, хотя она так похожа на Аманду Морган, как будто они родные сестры, если даже не близнецы. Он вошел в другую комнату, обставленную широкими диванами и глубокими мягкими креслами; вся мебель выглядела очень солидно, никаких плавающих штучек.
Слева от входа находился огромный камин, каминная доска которого была вся уставлена разнообразными маленькими вещицами, главным образом всевозможными поделками, начиная с явно детских творений вроде соломенной раскрашенной куклы в длинной юбке и кончая головой лошади с изящно выгнутой шеей, вырезанной из мягкого красноватого камня. Фигурка выглядела поразительно реалистично. Она напомнила Хэлу резные фигурки эскимосов – их он видел на Земле в денверском музее – обкатанные волнами камни, искусным прикосновением резчика превращенные то в тюленя, то в спящего человека. Та же творческая магия чувствовалась и здесь; даже шероховатая поверхность красноватого камня вызывала ассоциации с бурой мастью лошади.
Усаживаясь в одно из удобных мягких кресел, он почувствовал в этой комнате что-то неуловимо родное, впервые с тех пор, как он покинул дом на Земле, в котором вырос. И не только потому, что здесь не было никаких реалий современного быта. Их он не встретил и в крестьянских домах на Гармонии. В этом доме сохранялся дух старины, как будто строители по просьбе первых хозяев вмуровали его в стены. Этот же дух в какой-то степени ощущался также и в Форали-Тауне; похоже, он вообще был присущ всему Дорсаю, но здесь его отличала особая утонченность – как теплый блеск дорогого дерева, за которым заботливо ухаживали многие годы.
Что бы то ни было, но все это, так же как и сам Форали-Таун, согревало его душу, как тепло очага хорошо знакомого дома, в который вернулся после долгого отсутствия. Настроение Хэла улучшилось, и, сидя в кресле, он полностью отдался потоку счастливых воспоминаний из той поры, когда в его жизни еще не было Блейза.
Хэл настолько погрузился в них, что не заметил, как в комнату вошла Аманда. В руках она держала поднос с чашками, стаканами, кофейником и графином, который затем поставила на приземистый квадратный столик, стоящий как раз перед креслом, где расположился Хэл.
– Кофе, виски? – предложила девушка, усаживаясь в кресло напротив него.
Хэл подумал, что у него нет ни малейшего желания привыкать еще к одному сорту кофе.
– Виски, – кивнул он.
– Это дорсайское виски, – предупредила Аманда.
– Я уже пробовал его, – ответил он. – Малахия, один из моих воспитателей, как-то раз, когда мне было одиннадцать, угостил меня на Рождество.
Аманда удивленно подняла брови.
– Его полное имя – Малахия Насуно, – добавил Хэл.
– Это дорсайское имя, – сказала Аманда, наливая темный напиток в толстостенный низкий стакан, затем протянула его Хэлу. Под ее пристальным, изучающим взглядом юноша невольно втянул голову в плечи. Этот взгляд напомнил ему Алефа Тормая, когда они впервые встретились в мэрии. Наконец она оторвала от него взгляд, наклонила голову и налила себе кофе.
– У меня было трое воспитателей, – произнес Хэл, как бы обращаясь сам к себе. Он отхлебнул виски, и его резкий обжигающий вкус вызвал новый прилив воспоминаний. – Они же являлись и моими опекунами. Я – сирота, и они вырастили меня. Это было на Земле.
– На Земле… так вот откуда ты знаешь, как обращаться с лошадьми. Это… и то, что твоим воспитателем был дорсаец, многое объясняет. – Аманда снова подняла голову. Только сейчас Хэл заметил, какого цвета у нее глаза. При искусственном освещении они казались синевато-зелеными, как прозрачная морская вода. – Сначала я приняла тебя за одного из нас.
– С момента моего появления в Омалу уже несколько человек сделали ту же самую ошибку, – сказал Хэл. Он заметил вопрос в ее глазах. – Я прибыл туда с Мары несколько часов назад.
– Понимаю. – Она откинулась на спинку кресла, не выпуская из руки чашечку с кофе; в сгущающемся за окном сумраке ее глаза казались еще темнее. – Чем я могу быть тебе полезна, Хэл Мэйн?
– Я хотел увидеть Форали, – ответил он. – Алеф сказал мне, что никого из Гримов нет дома, а вы их ближайшая соседка и, может быть, вы позволите мне осмотреть усадьбу.
– Гримхаус сейчас закрыт, хотя я, разумеется, могу тебя туда впустить, – объяснила Аманда. – Но ты ведь не собираешься отправляться туда ночью? К тому же днем ты сможешь увидеть гораздо больше.
– Тогда завтра?
– Завтра обязательно, – пообещала она. – Мне, правда, нужно будет еще кое-что сделать, но ведь я могу оставить тебя там и потом забрать на обратном пути.
– Очень любезно с вашей стороны. – Хэл допил виски, сделал глубокий выдох, мгновение подождал, пока восстановится голос, затем поднялся на ноги. – Меня сюда привез Алеф, но ему нужно было вернуться к ужину домой. Не хотелось бы обременять вас лишними проблемами, но не знаете ли вы, кого я мог бы попросить отвезти меня назад в Форали-Таун?
Девушка улыбнулась:
– Зачем?
– Я же сказал, назад в город, – несколько натянуто повторил он. – Мне надо где-то устроиться на ночь.
– Сядь, – велела Аманда. – В Омалу есть одна-две гостиницы, но здесь ничего подобного мы не держим. В городе ты мог бы остановиться у Тормаев или стать гостем какой-нибудь другой семьи. Но поскольку ты здесь, то будешь моим гостем. Разве Малахия Насуно не рассказывал о дорсайских обычаях?
Хэл посмотрел на нее. Она все еще улыбалась. Он вдруг подумал, что, пока они говорили, его первое впечатление о ней как о молодой женщине, едва достигшей возраста зрелости, в корне изменилось. Ему впервые пришло в голову, что Аманда, возможно, значительно старше его.
Глава 42
Хэл сидел за столом в большой кухне усадьбы Фал Морган, ожидая, пока Аманда приготовит обед. Это была квадратная, с высоким потолком комната, стены которой были обшиты когда-то светлыми, а теперь приобретшими медовый цвет деревянными панелями; в них отражался свет ламп, яркость которых, похоже, усиливалась по мере того, как за окном сгущались сумерки. В комнате было две двери: одна вела в коридор, по которому он попал в гостиную, а другая – в столовую. Хотя сейчас она была не освещена, Хэлу все же удалось разглядеть в ее полумраке темные панели стен, стулья с высокими прямыми спинками и часть длинного стола. Оборудование кухни – плиты для приготовления пищи, шкафы для хранения продуктов и висящий высоко на стене экран видеотелефона – было современное, последнее слово техники. Что касается мебели, то ее отличали и незамысловатость и простота.
– Конечно, я могла бы что-нибудь поручить тебе, – сказала ему Аманда, как только они переступили порог кухни, – но не вижу в этом смысла. Здесь ты мне не помощник, все это я сделаю гораздо лучше и быстрее. Так что сядь где-нибудь в сторонке, и, пока я буду заниматься обедом, мы с тобой просто поболтаем. Еще виски?
– Спасибо, – поблагодарил он. Сидеть за столом со стаканом в руке – какое ни есть, но все же занятие, и это хоть как-то оправдывало его бездеятельность, в то время как хозяйка занималась обедом.
Хэл боялся, что будет чувствовать себя неловко в роли этакого бездельника, но естественное очарование самого дома, тепло кухни и размеренность движений Аманды заставили его забыть об этом. Лишь на какую-то долю секунды без видимой причины, вот так, просто наблюдая за ней, он вдруг необычайно остро ощутил свое одиночество, ставшее за эти последние четыре года его неизменным спутником. Затем и эта мысль ушла в сторону; он просто сидел, потягивая темное крепкое виски, окутанный блаженством выпавшего на его долю комфорта.
– Ты что хочешь, баранину или рыбу? – поинтересовалась Аманда. – Это все, что у меня сейчас есть.
– Безразлично, – ответил он. – Я мало ем.
Странно, но после пребывания в тюремной камере на Гармонии свойственный ему когда-то чрезмерный аппетит куда-то исчез. Во время перелета с Гармонии на Мару он ел только тогда, когда пищу почти насильно впихивали ему в рот; на Маре это безразличие к еде также не прошло. Не то чтобы блюда ему не нравились – просто он перестал чувствовать как голод, так и аппетит. Он вспоминал о еде, когда пребывал без нее достаточно долго, но и тогда ему вполне хватало лишь утолить первое чувство голода.
– Понятно, – задумавшись на мгновение, сказала она и направилась к шкафу. – В таком случае почему бы нам не попробовать и того и другого? А потом ты мне скажешь, что тебе понравилось больше.