Гостиная была единственной комнатой, которую успели привести в относительный порядок. Здесь была расставлена мебель, которую Ларри и Джулия привезли с собой из Бруклина. В центре гостиной красовался большой стол на резной ножке, а у стены стоял гарнитур из орехового дерева, на одной из полок которого пристроился новый цветной телевизор. Старое убранство, по большей части, оказалось в руках старьевщика.
Из мелочей оккультного назначения, украшавших до их переезда гостиную, Джулия оставила лишь большой, идеально отполированный хрустальный шар на позолоченной подставке, сделанной в виде двух человеческих ладоней. Джулия нашла его забавным. Говорят, точно такой же шар был обнаружен в каком-то древнем захоронении, вместе с золотыми колдовскими амулетами и драгоценными камнями.
Остальные вещи были свалены в холле и ожидали прихода Керсти.
Ларри откашлялся и снял с висевшего на стене телефона трубку, которую с аппаратом связывал провод, свернутый в спираль.
— Слушаю вас.
— Па, это я!
— Здравствуй, Керсти. Ну, как ты?
— Все хорошо. А вы… расставили все по местам?
— Куда там… Только в гостиной. Завтра надо будет в спальне убраться.
— А как рука? — заволновалась Керсти.
— Почти прошла, — Ларри немного приврал, так как рука в данный момент сильно болела.
— Ну, хорошо. Вещи Фрэнка не выкинул?
— Нет, конечно. Тебя дожидаются. Как с работой?
— Все о'кей. Пройду медосмотр — и можно будет приступать.
— Может, зайдешь?
— Я вообще-то поэтому и звоню. Завтра утром я буду проезжать мимо. Заскочу ненадолго. Заодно чучело возьму. Ты будешь дома?
— Да, до двенадцати.
— Отлично. А что вы решили насчет новоселья?
— Я думаю… послезавтра можно было бы собраться и отметить…
— Прекрасно. Ну, ладно, па. До завтра.
— Пока.
Повесив трубку, Ларри немного постоял в холле, рассматривая маску, изображающую нечто вроде людоеда, держащего в руках фигурки людей, а затем пошлепал обратно, в гостиную. Там, свернувшись калачиком на диване, с книжкой в руках лежала Джулия.
— Керсти звонила, — сообщил Ларри, подходя к дивану.
На миг оторвавшись от книги, Джулия отрешенно взглянула в его сторону и снова углубилась в чтение.
Только к вечеру следующего дня Ларри и Джулия навели лоск в спальне. На другие комнаты уже не хватало времени. Чтобы развеяться и отдохнуть среди друзей, они решили не откладывать вечеринку и собрать гостей в ранее намеченное время.
Ларри пригласил сослуживцев. Некоторых он не видел со времени своего переезда в Бруклин, все эти годы поддерживая отношения посредством поздравительных открыток к Рождеству и ко дню рождения.
Рука Ларри потихоньку заживала, лишь время от времени давая о себе знать тупой ноющей болью в запястье. Сидя за столом, окруженный друзьями, Ларри, уже навеселе, рассказывал о происшествии, но с явной поправкой на время. Людям свойственно рассуждать о своих болезнях, особенно когда все уже в прошлом.
— Нет-нет, — разглагольствовал Ларри, обращаясь к уже седеющему Биллу Бастквиллу, своему старому товарищу по колледжу, демонстрируя ему перевязанную руку. — Я не шучу. Этот доктор копался в моей руке с деликатностью Йозефа Менгеля. Я думал, что упаду в обморок, а он стоит с таким видом, будто это ему, а не мне нужна помощь.
— О, Господи, — воскликнула сидевшая напротив Дороти Мэрфи, полнеющая жена начальника отдела.
— Ох уж эти доктора, — протянул Пол Уоллес, сидевший слева от Ларри, и налил себе в бумажный стаканчик очередную порцию джина.
— Стиви, минутку! — обратился Ларри к сидевшему на табурете рядом с Керсти юноше в джинсовом костюме, увидев, что тот поднял свой стакан. — Давайте выпьем все вместе. За успех!
Сын Дороти и Коула Мэрфи, Стив рос порядочным человеком. Ему уже исполнилось двадцать три, он заканчивал курсы зубных техников при медицинском колледже и писал грустные рассказы о зыбкости бытия. Керсти и Стив сразу подружились, чем вызвали улыбки своих родителей.
— А что сегодня пьет моя дорогая? Не помню, — сказал Ларри Джулии, пытаясь налить ей шотландского виски. — О, извини, дорогая, — пробормотал он, видя, что Джулия накрыла свой стаканчик ладонью. Она объяснила:
— Спасибо, а то я не встану.
— Тогда ложись, — отпустил пьяную шутку Ларри.
— Джулия, вы прекрасно готовите, — восхищенно сказала Дороти Мэрфи, поддевая на вилку шницель по-африкански.
— Один из источников наслаждения пищей — это когда не знаешь, из чего она приготовлена, — явно невпопад, заплетающимся языком прокомментировал Пол Уоллес.
— Простите, я что-то не понимаю, — перебил его Коул. — Вы хотите сказать, что наша хозяйка, мисс Коттон, приготовила для всех нас угощение из плохих продуктов?
— Я этого не хотел сказать! — попытался объяснить Пол и явно потерял нить разговора.
— Нет-нет, мне хватит! — отодвинула от себя бокал, уже изрядно захмелевшая, Керсти — в ответ на предложение выпить еще.
Керсти сегодня была просто великолепна. В белой кружевной блузке и такой же юбке. На груди сверкало искусно выполненное колье с голубыми камешками — подарок отца к совершеннолетию. Волосы заплетены в аккуратную косичку, начинающуюся от затылка и с белым бантом на конце.
Посидев еще немного, Джулия встала и обратилась к гостям:
— Вы извините меня, если я вас покину и немного полежу.
— С тобой все в порядке? — спросил Ларри.
— Да, дорогой — ответила она, поправив складку на своей красно-белой кофточке.
Джулия еще раз извинилась и вышла.
— Я думаю, нам всем пора собираться, — поднялся Бастквилл.
— К чему торопиться, Билл, — запротестовал Ларри, — Такой хороший вечер. Мы только что въехали, сам понимаешь, сколько всяких забот с новосельем связано. Посидите еще пожалуйста!
Ларри попытался усадить Билла на стул.
— Нет, нам действительно уже пора ехать. — Билл тронул за плечо свою жену.
— Да, все верно, Ларри, нам пора, — сказала она. — Приезжайте к нам, будем рады.
Бастквиллы удалились.
— Все еще болит? — забеспокоилась Керсти, видя, как отец после рукопожатия схватился за забинтованную руку.
— Нет-нет, только когда я пью, — весело ответил Ларри, поднимая бумажный стаканчик. Все последовали его примеру, подкладывая в тарелки салат и вареный картофель.
Джулия поднялась на второй этаж и, немного помедлив, открыла дверь в комнату Фрэнка.
— О, Господи! — воскликнула она, увидев в центре комнаты с писком копошащихся трех здоровенных крыс, и вошла, плотно притворив за собой дверь.
Крысы, почувствовав ее шаги, скрылись в темных углах комнаты.
Джулия успела сделать только один шаг, направляясь к креслу, когда на затянутую в прозрачный капрон щиколотку опустилась мужская рука, и нога оказалась крепко зажатой. Джулия вскрикнула, ее сердце бешено забилось.
— Джулия…
Голос, который она услышала, кого-то ей очень напоминал. Она резко повернулась и посмотрела в ту сторону. То, что она увидела, заставило ее отшатнуться и закрыть лицо руками. Едва шевелящимися губами она тихо произнесла:
— О, Господи…
Она увидела человека, вернее то, что от него осталось после того, как над ним поработали черви. Глазные яблоки пялились на Джулию, вываливаясь из глазниц, нос был полуразрушен, все его тело, если это можно было назвать телом, покрывала тошнотворная желто-зеленая слизь. Беззубый рот хрипло произнес:
— Не смотри на меня.
Кости его руки еще крепче сжали ее ногу.
— Кто ты? — еле выдавила из себя Джулия, холодея от страха.
— Я сказал — не смотри на меня! — рука сжала ее ногу так, что даже сквозь капрон было видно, что та посинела.
Джулия еле смогла повернуть голову на занемевшей шее и заставила себя смотреть на одиноко торчащий в углу сломанный торшер.
— Помоги мне! — голос эхом отозвался в ее мозгу, рассыпавшись на тысячу осколков.
— Скажи мне — кто ты? — повторила она, боясь услышать ответ.
— Фрэнк.
Джулия вскрикнула, прикусив руку, и прошептала:
— Нет, нет! — что-то оборвалось в ее груди.
— Поверь мне, это я — с его скулы скатилась капля слизи, протянувшись нитью до пола. — Это правда — я. Его кровь на полу… Она вернула меня.
— Вернула, — еле выговаривая слова, повторила Джулия. — Откуда?
— Помоги… Прошу тебя… Помоги мне… Я потом тебе все расскажу…
Рука, тисками сжимающая ногу Джулии, затряслась.
Керсти к этому времени уже порядочно напилась. Она вышла из гостиной и, крепко держась за перила лестницы и стараясь не упасть, стала подниматься наверх, улыбаясь своим мыслям.
Поднявшись до половины лестничного пролета, она остановилась, задумалась, нахмурив брови, потом с большими предосторожностями спустилась, и направилась в ванную.
Из гостиной до ее слуха доносились смех и громкие восклицания гостей, которые весело отмечали переезд ее отца в «старое родовое гнездо».
Услышав шаги Керсти на лестнице, чудовище ослабило захват, но видя, что за дверью все спокойно, снова вцепилось в ногу Джулии.
— Не оставляй меня так… Не оставляй…
— Что я должна сделать? — содрогнулась Джулия.
— Кровь… — донесся до нее хриплый шепот того, что некогда было человеком. — Кровь вернула меня… Мне нужно еще… Ты… должна меня вылечить…
Джулия попыталась что-то сказать, но ее остановили:
— Помнишь вот это? — чудовище, назвавшееся Фрэнком, покрутило перед лицом Джулии «этим», держа его за золотую цепочку двумя отростками, заменявшими ему пальцы.
На Джулию нахлынули воспоминания, своей яркостью взорвавшие сознание. Помнила ли она «это»? Как она могла забыть?
Фрэнк соскользнул на бок, так и не разъединившись с ней, в ожидании, когда утихнет восхитительная буря. Джулия вытянулась во весь рост в опьяняющем оцепенении. Затем повернулась и достала из стола коробочку. В ней оказался восхитительной работы мужской кулон, в виде льва, заглатывающего свой хвост, на толстой золотой цепочке. Это был свадебный подарок для Ларри. Задумчиво посмотрев на него, Джулия приподнялась, облокотившись на руку, и так же раскачивая на кончиках пальцев с ярко-красными накрашенными ногтями цепочку, протянула ее Фрэнку.
— Это тебе…
Очнувшись от нахлынувших грез, Джулия еще раз взглянула на кулон и тихо промолвила:
— Фрэнк…
— Ты сделаешь? — спросило то, что было когда-то Фрэнком.
Глаза Джулии наполнились слезами, грудь задрожала в беззвучном рыдании.
— С тобой все в порядке, Керсти? — спросил Стив, пытавшийся проводить ее до квартиры, где она снимала комнату.
— Да, я в порядке, только в голове шумит, — Керсти прижала ладони к вискам.
— А почему ты не осталась в доме у Ларри? — Взяв ее под руку, осведомился Стив. — Насколько я представляю, место тебе там нашли бы.
— Места-то там много, но там есть Джулия…
— А-а, понятно, — протянул Стив.
Какое-то время они шли молча, прислушиваясь к шуршанию опавшей листвы под ногами. Осень в этом году выдалась сравнительно ранней, поэтому быстро темнело.
— Интересно, что ты имеешь против нее, — задумчиво проговорил Стив. — Она такая вежливая…
— Не знаю, — отозвалась Керсти, немного поколебавшись. — Она какая-то дерганая… фригидная.
— А мы не фригидные? — Стив обнял ее за плечи.
— Конечно, нет.
— Нет? — насмешливо переспросил Стив. — Совсем нет? А я слышал иное.
Он набросил на нее свою кожаную куртку, почувствовав, что девушка мерзнет.
— Значит, ты не с теми людьми говорил, — засмеялась Керсти, оборачивая все в шутку.
Они замолчали.
— Ты любишь читать? — подал голос Стив.
— Люблю, — почему-то грустно ответила Керсти, — Про любовь.
— А как тебе Эдгар По?
— Так себе. Я его не понимаю. Помнишь, в школе учили «Ворона»? — почему-то развеселилась Керсти. — Я просто тряслась от его строк, — и Керсти, сделав загадочную физиономию, начала декламировать:
«Шелковый тревожный шорох в пурпурных портьерах, шторах Полонил, наполнил смутным ужасом меня всего, и чтоб сердцу легче стало, встав я повторил устало: "Это гость лишь запоздалый у порога моего. Гость какой-то запоздалый у порога моего. Гость — и больше ничего"».
— Почитай еще что-нибудь! Здорово у тебя получается, — подбодрил ее Стив.
— Это я так… — замялась Керсти — Я больше и не помню ничего. Лучше ты расскажи мне что-нибудь, ты ведь, кажется, сочиняешь. Это правда?
— Да так, ерунда это, больше от нечего делать.
— Да ладно тебе, — возразила Керсти. — Нам с тобой все равно еще порядочно шагать, а автобусы не ходят.
— Давай остановим такси.
— А ты этого хочешь?
— Я… нет.
— Ну, тогда рассказывай — и Керсти теснее прижалась к Стиву.
— Хорошо, что же тебе рассказать?
Подумав, Стив начал:
«Вонг-Хон снова подошел к большому прямоугольному зеркалу в резной оправе и дотронулся до его холодной поверхности. Отражение повторило действие, и пальцы, казалось, соприкоснулись. Не отнимая руки, он приложил ухо к зеркалу, немного постоял, и отошел в противоположный угол комнаты, ближе к окну. Там стоял низкий столик ручной работы, изготовленный древними китайскими мастерами. Ножка стола была искусно вырезана из цельного куска дерева и изображала двух драконов, соприкасающихся животами и держащими в зубах солнечный диск.
Вонг-Хон издали еще раз взглянул в зеркало и опустился в удобное плетеное кресло, стоявшее около столика.
Этот тридцатипятилетний китаец, видимо, давно обосновался в Гонконге. Он жил в островной части города, Вэнчай; от материковой — Каулуна она отделялась узким проливом, который можно было преодолеть за пять минут.
Два года назад большая квартира на побережье, в которой он жил, опустела. Не прожив вместе и года, он и его жена Джо-Эн решили разойтись. Джо-Эн не устраивала страсть мужа к разного рода диковинкам, собранным со всех частей света, его неуемное увлечение алхимией, тяга к приготовлению различных составов, по рецептам, вычитанным в древних манускриптах.
И действительно, стены его квартиры были сплошь увешаны ритуальными масками, оскаленными черепами, кабалистическими амулетами и фигурами. А по вечерам из вытяжки над его лабораторией поднимались ядовитые струйки испарений ртути.
Вонг-Хон был очень замкнут и необщителен, все свободное время просиживал за лабораторным столом, изучая загадки земли.
В последнее время ему стали сниться навязчивые сны: будто он подходит к зеркалу, протягивает к нему руку, она, не встречая преграды, проходит сквозь стекло. Он просыпался от ужаса, веря в реальность снов. Ему казалось, что сон и явь поменялись местами. Он вспомнил высказывания гречанки Маседонии, которая любила повторять:
— Единственная подлинная реальность — это сон и воображение. Мир, бытие, реальность — это все сновидения наяву. Все существующее — сон, все, что не сон, — не существует. Действительность реальна только тогда, когда она — сновидение.
Откинувшись на спинку плетеного кресла, Вонг-Хон в задумчивости тер виски. Вот уже с неделю, как ему стало казаться, что он слышит доносившиеся из глубины зеркала неясные звуки, напоминающие отдаленное бряцание оружием. И он не мог понять их причину. Вонг-Хон боялся сойти с ума, не давая воли своим взвинченным нервам.
В который раз сегодня он подошел к зеркалу и хотел было снова приложиться к нему ухом, но заметил в его глубине тонкую полоску непонятного цвета. Отшатнувшись, он увидел, что полоска, извиваясь, как угорь, подплыла к краю зеркала и исчезла за резной рамой. В течение дня Вонг-Хон несколько раз замечал эту полоску, плавающую в глубине зеркала.
Ночью во сне его опять мучили кошмары, в которых ему особенно запомнилась безобразная рыба, вылезающая из зеркала. Раздувая жабры, она хватала Вонг-Хона холодными липкими плавниками. Проснувшись утром весь в поту, он обнаружил у себя на груди прилипшую пластину рыбьей чешуи. Только приняв освежающий душ, он пришел в себя и смог выстроить свои догадки в какую-то логическую цепь рассуждений. Этой ночью он решил экспериментально подтвердить правильность своей теории, согласно которой предмет имеет форму и облик, до тех пор, пока мы уверены, что эти форма и облик соответствуют данному предмету.