– Очень, очень прекрасная вещь, редкость, достойная руки султана… – громко зашептались придворные, льстиво кланяясь и подобострастно улыбаясь. Нет, не то чтоб они там все были насквозь продажные и бесхребетные мерзавцы, просто восточная традиция – служишь при дворе, умей гнуть спину…
– Ладна, спасиба. Я всё слышал, – покривил полные губы султан, поманил к себе кальянщика и милостиво махнул рукой Бирминдулле: – Продолжай, пажалуйста…
– «И тогда сказал царь царей: «Велика Персия, а отступать некуда!» И тысячи воинов откликнулись ему в едином порыве, идя за него в бой! А наш великий и скромный султан разил своих противников направо и налево, налево и направо, спереди и сзади, сзади и спереди! И бежали они, бросив свои повозки, богатства и жён. Так одолел бесстрашный и милостивый принц Халил орду хорасанцев, и за этот подвиг весь народ султаната умолял его занять трон!»
Не выдержал тиран Халил, пару раз хлопнул в пухлые ладошки, и в тот же миг поддержали его придворные, шумно аплодируя штатному воспевателю. На деле мало кто не знал, что «орда» состояла из двух десятков беженцев, которых на первом же привале нагнал будущий султан с десятитысячным войском. А чтобы занять трон, ему пришлось отравить отца, ослепить двух братьев и жениться на собственной матери, что в принципе в те времена так уж особо не осуждалось. Так что султан Халил был не лучше и не хуже любого другого восточного деспота…
– Бирминдулла, ты сегодня савсем маладец! Я тебя награжу… – Султан так таинственно улыбнулся, что по виску восхвалителя побежала невольная капля пота. – Я тебя возьму с собой смотреть маих новых жён!
– Безгранична милость моего господина к своему ничтожному рабу, – распластался на полу Бирминдулла.
– Встань, не нада… Ты слышал, наш воевода сказал, что они красивые?
– Воистину, наверное, он очень старался…
– Сказал, все молодые и невинные?
– Другие были бы недостойны ложа достойнейшего из султанов…
– А я сказал, что сам поеду и встречу их всех!
– Вот это зря, – неожиданно бросил Бирминдулла.
В зале все замерли…
– Пачему зря? – удивился Халил.
– Так, не надо…
– Пачему, не надо? Объяснись уже тут, э?!
– Несолидно, – покачал бородой Бирминдулла. – Кто они такие? Какие-то девушки без роду без племени, наворованные в русских землях… Фу! Пусть сами ползут на животе к престолу прекраснейшего и возвышеннейшего!
– Э-э… – глубоко задумался султан. – Ты, канечна, красиво сказал, но… Эта не какие-то девушки, эта, может быть, мои будущие жёны. Ты башкой думай, да? Несолидно ему…
Бирминдулла покорно поклонился, не решаясь дальше испытывать царственное терпение.
Султан Халил недовольным жестом отослал его, затянулся кальянным дымом и подманил к себе визиря:
– Сейчас мы изволим кушать, немножечко так выпивать, а патом все едем встречать маих новых рабынь, наложниц или жён. Не решил ещё, э-э…
– Слушаюсь, о повелитель!
– И главного повара ко мне пазави сюда.
– Не могу, его вчера казнили…
– Кто приказал?!
– Вы, мой господин…
– Эта мы патарапились. – Халил напряжённо пытался вспомнить, за что он там разгневался на повара. Вроде за вкуснейшее ассорти шашлыков, в котором, оказывается, была и свинина. – А второй главный повар где?
– В зиндане, как соучастник.
– Он ему памагал?
– Пока не доказано, но палач говорит, что уже утром он… – начал было визирь, но владыка мира перебил его:
– Выпустить, отмыть, наградить и быстра сюда!
– Слушаю и повинуюсь…
– И эта, ещё, музыку пагромче сделай, да…
Визирь послушно хлопает в ладоши. Вышколенные восточные музыканты начинают отбивать ритм, в зал вбегают полуобнажённые танцовщицы, услаждая взор присутствующих красотой, подведёнными бровями и возбуждающим танцем живота…
Вот что есть хорошее на Востоке, то есть грех ругаться! И готовить они умеют, и танцевать. Как выскочат красавицы темноокие, золотым загаром покрытые, слегка одетые, всё больше в бусы, мониста да прозрачные тряпочки, да как затрясут всем чем надо спереди – так у мужиков дыхание перехватывает! А потом как развернутся да начтут вертеть округлостями возбудительными – тут уж любому мужчине полное поражение, к ногам таким танцовщиц и золото и сердца бросают…
А покуда в тронном зале танцы, музыка, веселье и смех, султан Халил вместе с визирем, перешёптываясь, уходят через заднюю дверь. Подзывают стражу и крадутся по коридору…
– Думаешь, сработает, да? Паймаем его?
– Непременно, о повелитель… Слуги давно замечали чужих голубей, вылетающих из дворца.
– Ты всех пиридупредил? – деловито уточнил султан. – Лучники внизу? Воины оцепили все выходы? Если мы его не паймаем, я хотя бы тебя казню. Не абижайся, настраение такое, э-э…
Визирь судорожно сглатывает, бледнеет и, прислушиваясь к чьим-то скользящим шагам, прикладывает палец к губам:
– Тсс…
– Эта ты мне такое гаваришь, да?!
– Шаги, мой господин, слышите?
– А-а, слышу, да, – султан сурово смотрит на стражников. – Тсс!
Они прячутся за углом и видят, как чья-то старчески сгорбленная фигура спешит по узкому переходу. Кто-то приподнимает край большого ковра, щёлкает ключом и исчезает. Султан дает знак идти за ним…
Чёрный шаркающий силуэт в тайной комнате с наслаждением выпрямляет спину и движется с отработанной уверенностью движений. Он быстро пишет записку, сворачивает её в трубочку, осторожно достаёт из клетки белого голубя, привязывает ему к лапке записку и выпускает в небеса. Голубь взмывает ввысь и… камнем падает вниз, насквозь пробитый стрелой!
– Ага, папался, пиридатель! – Дверь в комнату распахнулась, и на пороге появился султан Халил с грозными телохранителями.
Стражники бросились вперёд, схватили несчастного и, обыскав, поставили на колени перед повелителем. Глаза султана изумлённо округлились…
– Бирминдулла?!
Визирь удовлетворённо ухмыльнулся в висячие усы, одним весомым конкурентом на милость владыки, дары и щедроты стало меньше. О, если бы так же легко было убрать и прочих…
– Бирминдулла, это ты? Что ты тут делаешь?!
– Читаю «Евгения Онегина» в подлиннике, на русском. – Понимая, что терять уже нечего, бывший восхвалитель, гордо сложил руки на груди. – Собираюсь переводить на фарси, а что?
– Как что? Кто голубя в окошко пустил?!
– Я.
– Ты!
– Я и говорю, я.
– Э-э, не путай меня! – схватился за голову султан. – Как ты мог? Как тебе не стыдно?! Я тебе даверял, я тебя ценил, я тебя так слушал, а ты… Ты пиридатель!
– Разведчик, – спокойно поправил Бирминдулла.
– У-у, какой он у нас раз-вед-чик! Ну всё, маё терпение кончилось. Палача сюда пазавите, быстро, да!
Двое стражников бросились было исполнять приказ. Сзади вежливо прокашлялся визирь:
– Мой повелитель…
– Да, чего тебе ищё? Ты видишь, мы в гневе…
– Вот его записка с лапки голубя. Это шпион русского царя!
– Кто? Бирминдулла?!!
– Возможно, это ненастоящее его имя, – подмигнул визирь.
Султан на минутку задумался.
– Что он там такое пишет?
– Что вы идёте за своими жёнами на соединение с отрядом вашего верного воеводы, и просит прислать туда русских солдат.
– Очень недальновидна… Какой плахой шпион…
– Разведчик, – вновь поправил Бирминдулла.
– Э, памалчи, пажалуйста… – раздражённо фыркнул султан Халил. – Так, визирь, ну ты напиши там что-нибудь не такое, да? Что-нибудь наоборот? Не надо нам там русских солдат, зачем нам русские солдаты, они только мешать будут…
– Я всё понял, желание повелителя будет исполнено, – поклонился визирь.
– Палач прибыл, – доложили вбежавшие стражники.
– Нет, стойте! Я лучше придумал, – важно поднял палец восточный тиран и деспот. – Я всё равно вазьму его с собой, пусть он увидит маих новых жён, а патом я его павешу. Да, да, прямо на их паграничном столбе! Чтоб его русский царь знал, с кем связывается. Думаю, эта правильное решение…
– Всех не перевешаешь!
– Э-э, ты меня ещё плоха знаешь. Я всех перевешаю, а кого не перевешаю, того… тоже что-нибудь придумаю. Эй, стража, заберите этого пиридателя!
– Разведчика.
– Вай мэ, как он меня дастал…. Харашо, разведчика! Иди уже…
Увели суровые воины схваченного Бирминдуллу, а султан басурманский брови свёл. Смотрит в окно, страшную месть царю русскому придумывает, ну и заодно размышляет, где же теперь нового восхвалителя взять…
Это ж не так просто, как кажется. Работа творческая, фантазии, образования и знания психологии требует. Сами попробуйте хотя бы день неустанно хвалить какого-нибудь надутого индюка. Да так, чтоб без подковырок, без двойного смысла, без подтекста. Попробовали? Язык не отвалился? А теперь представьте, что это надо делать каждый день, месяцами и годами. Вот именно что свихнуться можно…
А ведь Бирминдулла справлялся!
Чёткой военной поступью идёт по паркету государев адъютант, шаг печатает. Под мышкой папка со срочными донесениями, лицо волевое и строгое, на груди Аннинский крест. Подошёл адъютант к личному кабинету царя, подумал-подумал, постучал решительно и внутрь шагнул.
В кабинете государь император с матушкой царицей за позолоченным столиком сидят, кофе кушают. Два лакея опытных им то сахарку подсыплют, то молочка дольют, то печенье английское имбирное, с изюмом да шоколадом на блюдечке предложат. Царь-то чёрный пьёт, а царица больше молоком, аж до кремового цвету разбавляет. Душевно пьют, размеренно…
Поклонился адъютант, понимает, что не вовремя, но служба превыше всего!
– Прошу прощения, ваше величество! Получено срочное донесение.
– Извини, душечка, – царь жене улыбнулся и адъютанта поманил: – Ну что там у тебя ещё, докладывай.
– Письмо от нашего разведчика: басурмане разбиты! Их попытка украсть с целью… мм… воздержусь от уточнения, русских подданных женского пола для пополнения, пардон, гарема басурманского владыки – полностью пресечена силами ваших верных казаков!
– Ага! – Государь обрадовался, чуть сахарницу на себя не опрокинул. – Что я тебе говорил, душечка? Один атаман против девяти иноземцев на кулачках бился и победил! А тут какие-то непонятные басурмане да против наших казаков… Тьфу!
– Ах, Александер, ты чуть не попадай в свой кофе.
– Наградить! Всех героев наградить медалями и… и чем там ещё?
– Многие казаки мечтают об отпуске, – предложил адъютант, папку захлопывая. – У них бессрочная служба на южных рубежах и…
– Молодцы, герои, богатыри! Но отпуск не дам. Не та сейчас политическая обстановка во Франции и Германии. Кстати, во многом благодаря тому же атаману…
– Но ведь он уже загладить свою вину, – мягко укорила царица.
– Хорошо, хорошо, милая. Приказ о его переводе в Сибирь сохранился?
– Так точно, вот он. – Адъютант передал государю исписанный лист гербовой бумаги с печатью.
– Всё, загладил так загладил. – Царь кофе допил и собственноручно приказ на мелкие кусочки разорвал. – А послов новых нам так и не прислали. Ну и бог с ними, пусть хоть эмбарго накладывают, без их крохенбахена да божоле обойдёмся…
А вечером поздним басурманский отряд воеводы на привал устроился. Костёр развели, руки погрели, перекусили чем аллах послал. Всех пленных в одну кучу согнали, водички попить дали из реки, но более ничем не потчевали, самим мало было. Бедного Юсуфа тоже к девушкам толкнули, не отдельно же его сторожить? Да так толкнули хорошо, что влетел он носом в спину всё той же дочки сотниковой. Та в горячке да раздражении коленом ему сдачи заехала…
– Выпустите меня! – взвыл горячий кавказский юноша. – Или убейте, как мужчину!
– Какой ты мужчина, щенок? – презрительно бросил ему Карашир, мстя за шишку на затылке. – Сиди тут. Твоё место рядом с женщинами…
Посмеялись над ним басурмане и в сторонку отошли, но за пленниками наблюдают, мало ли что связаны, вдруг да сбегут? Встал юноша возле девушек, уши пламенеют, лицо бледное, куда со стыда деваться, не знает. Одно знакомое лицо – эта девушка, которую спасти пытался. Не подумав, шагнул он к ней поближе…
– Отвались от меня, разбойник! – рявкнула сотникова дочка.
– Я не разбойник!
– Ага, слышали? Не разбойник он? – Ксения к остальным обернулась. – А кто он тогда?!
– Да все они так говорят, – загомонили станичницы, перебивая друг друга. – Как в набег, так джигит, а как по морде – так бежит! Правильно, Ксюшка, бей его! Эх, жаль руки связаны… А если плюнуть? А если все плюнем, утонет ведь, правда?!
Смотрят на них басурмане, смеются меж собой, хоть какое-то бесплатное развлечение.
– Я… я не… – то краснея, то бледнея, искал Юсуф нужные слова и не мог найти. – Э-э, что с вами говорить, вы всё равно не поймёте!
– Конечно, куда уж нам… – ещё более завелась Ксения. – Мы девушки тихие, скромные, не городские, дальше своей улицы не гуляем. Это ты с дружками-разбойниками к нам в станицу в гости пришёл, да? Леденцами да пряниками всех угостить хотел, а мы, глупые, и не поняли?!
– Это была священная война! Я джигит, и мы с дядей Сарамом хотели биться за справедливость! А ты в меня первая палкой кинула!
– Палкой? Валиком для белья, горец ты необразованный… Жаль не попала!
– Да откуда ему знать про валик-то, – поддержали девушки. – Он небось отродясь себе бельё не стирал! А зачем ему? Такой джигит себе завсегда новые подштанники награбит!
Так вот на тот шум из тени густой ночной тихим шагом ведьма вышла. Дала басурманским воинам знак помолчать, а сама с улыбкой змеиною к перепалкам пленниц прислушивается.
– Хватит врать уже! – дочка сотникова сердится. – Хотели вместе с басурманами наших девушек в полон увести? В этом твоя священная война? С нами? Ну вот они и уводят нас! И тебя заодно вместе с нами! Получил?
– Я бы не попал в плен, если бы не полез спасать тебя! – в запале выкрикнул Юсуф.
– А я тебя просила меня спасать? Просила?!
Не выдержала Агата, вперёд шагнула, встала перед пленниками, словно статуя готическая, черная да страшная. Все и замолчали сразу. Ведьма руку протянула, медальона своего зелёного прикоснулася и заметила:
– Ах, какие у нас тут пылкие голубки, так и воркуют! И о чём же спор, дети мои? Мальчик не оправдал надежд девочки? Девочка сердита, ай-ай-ай, какой он нехороший разбойник… Ну ничего милая, привыкай. Мужчины, они все такие…
Посмотрела на Юсуфа пристально, улыбнулась ему даже с состраданием.
– А ты, мальчик? О да, твою гордую душу здесь не понимают! Они даже слушать тебя не хотят, а ведь ты точно знаешь, что прав! Тебя ведь так воспитали: мужчина всегда прав! Иначе и быть не может, точно? Ну ничего, я вам помогу. Я дам вам время разобраться в себе. Теперь вы до-о-олго будете вместе…
Щёлкнула ведьма пальцами, и в один миг спали с юноши и девушки верёвки! Но не успели они даже осознать свою свободу, как в то же мгновение стальная цепь сковала их запястья…
– И глаз с них не спускать! – приказала Агата изумлённым басурманам, развернулась и танцующей походкой человека, сделавшего гадость, растворилась в наступившей ночи.
…Это что ж мы опять про главного-то героя забыли, а? Унесли его два чёрта на плечах, словно колоду бесчувственную, да этим всё и кончилось? Вроде как, помнится, говорилось, что на кладбище унесли, на могилу положить, какое-то заклинание прочитать, а какое, и где это кладбище, и что с ним опосля того чтения заклинательного будет – непонятно…
Само собой, ведьме Агате в сто раз проще было бы лично обряд чёрный колдовской над сотником произвести, чем на своих недалёких помощников сию задачу перекладывать. Однако, видать, и впрямь только на кладбище его вершить можно было, но для этого пришлось бы ей свои планы рушить, басурманского воеводу из виду выпускать, а вдруг бы он взял и утёк?
Добрался бы, змей бритоголовый, до своего толстого султана, рассказал бы ему всё, дескать, чуть не вынудила ведьма проклятая на предательство, а сама вашу перчатку волшебную хочет. Надел бы Халил перчатку на руку… и кто знает, вдруг да и дотянулся бы до белого горлышка мадам Саломейской? Нет уж, пока дело не выгорит, она тут останется, а с сотником пусть черти возятся. Не справятся, пришибёт обоих сковородкой меж рогов, не жалко…