Дилов Любен
Любен Дилов
Перевела с болгарского Т. Прокопьева
Тогда я находился в Западном полушарии. Я мечтал увидеть как можно больше в этих краях и решил во что бы то ни стало выкупаться в Тихом океане. Быть всего лишь в тысяче километров от океана и не увидеть его! Еще ребенком в своих мечтах я столько раз плавал по его волнам! Не задумываясь, я выложил половину сэкономленных средств в кассу авиакомпании и уже через несколько часов оказался в городе, который по праву зовется жемчужиной тихоокеанского побережья.
Действительно, город великолепный! Но проведенные в нем три дня, возможно, не отложились бы в памяти с такой силой, если бы уставшие от беготни по музеям ноги не привели меня случайно в актовый зал местного университета, где проходило заседание съезда океанологов. Здесь на балконе можно было незаметно вздремнуть, хотя я не собирался спать, а просто хотел немного передохнуть, не тратя свои катастрофически тающие деньги. Ну и послушать, конечно, если у меня хватит сил.
Не могу сказать, что океанология - моя слабость, но как журналист я свято придерживаюсь принципа всегда узнавать что-либо новое. А после того как ты искупался в Тихом океане, почему бы не узнать о нем что-нибудь еще?
Я пролистал программу, которую при входе вручил мне распорядитель, и усталость как рукой сняло - имя докладчика, как раз в этот момент поднимавшегося на трибуну, было широко известно. Случай предоставлял мне возможность увидеть и услышать самого знаменитого специалиста, пионера в изучении дельфинов, директора крупнейшего в то время дельфинария.
Кое-что я знал об этом человеке из научно-популярных журналов. Лет тридцать назад он начал изучать жизнь дельфинов, не получая -ни от кого поддержки. На собственные средства он построил на окраине города два крошечных бассейна, и на протяжении многих лет единственным его доходом были жалкие гроши посетителей, приходивших поглазеть на фокусы нескольких дрессированных дельфинов. Прошли годы, прежде чем ему удалось заинтересовать убедительными научными аргументами некоторые институты и привлечь внимание людей к этим необычным существам, проявляющим странную привязанность к человеку. Теперь профессор Дж. Н. был признанным авторитетом, и весь мир с напряжением ждал от него открытия какого-либо способа, с помощью которого можно было бы проникнуть в загадочный мир дельфинов. Профессор вел поиски в трех направлениях: изучение мозга дельфинов методом сравнительной анатомии, биохимии, биофизики и нейрофизиологии, изучение языка дельфинов и обучение самих дельфинов человеческому языку. Впрочем, в этих же направлениях развивается "дельфинология" во всем мире, если вообще можно говорить о существовании такой науки, поскольку, к сожалению, в этой области работает слишком мало серьезных ученых, а то, что публикуется в прессе, представляет собой больше спекулятивную сенсационную шумиху, нежели результаты настоящих исследований.
Профессор заявил, что не собирается занимать уважаемую аудиторию фактами, которые уже известны, а сообщит только о последних результатах своей работы. Он сделал знак ассистенту и торжественно объявил:
- Послушаем приветствие наших морских друзей уважаемому съезду океанологов!
Ассистент включил магнитофон, и зал наполнился звуками падающих в воду тел, писком, бульканьем, тявканьем. Потом эти звуки отодвинулись, и на их затихающем фоне ясно и недвусмысленно прозвучало:
- Тгобрый ттень, пхприятели, ллюди. Шелаем стороффья и успеххофф. Ттобрый ттень; пхриятели, ллюди, шелаем стороффья и...- далее последовала вереница звуков, тихих и ласковых, похожих на объяснение в любви на непонятном для нас языке.
Сотни представителей рода человеческого, сидящих в зале, буквально окаменели. Только профессор Дж. Н., торжествующе улыбаясь, произнес в наступившей тишине:
- Это дельфин Моро. Приглашаем вас завтра посетить дельфинарий и послушать, что он вам скажет лично!
Но в момент, когда, наконец, публика должна была разразиться аплодисментами, в партере раздался громкий возглас:
- Позор! Это издевательство над существами, которые стоят на более высокой ступени развития, чем мы с вами. Вы - убийца! Вы совершаете преступление! Убийца, убийца!..
Поднялся страшный шум, все повскакали с мест.
Я перегнулся через перила, и мне удалось разглядеть молодого человека, который вырывался из рук распорядителей и, словно бичом, продолжал размахивать своим скандальным "Убийца!". Потом, так же неожиданно, он покорно вышел из зала.
Я бросился за ним - такое происшествие не оставит спокойным ни одного настоящего журналиста,- и как раз вовремя, поскольку он уже удалялся по улице, сопровождаемый недоверчивыми взглядами распорядителей, которые, вероятно, все еще сожалели, что не вызвали полицию.
- Постойте,- окликнул его я.- Извините... вы не могли бы...
Сейчас я уже не помню, как мне удалось завоевать его доверие. Но я навсегда запомнил его лицо: продолговатое, прозрачно-желтое, это было лицо святого с православной иконы, которое все еще подрагивало от волнения. Большие светло-зеленые глаза, словно две искрящиеся капли Тихого океана. Он был одет в поношенный, но чистый костюм и вполне мог бы сойти за придавленного нищетой и безработицей жителя большого города, если бы вся его фигура не сохраняла при этом какого-то горделивого достоинства. Он смотрел на меня своими тихоокеанскими глазами и после недолгого колебания вдруг сказал:
- Ну что ж, вы, конечно, спросите обо мне у профессора, и он вам скажет, что я сумасшедший. Я не буду на вас в обиде, если после этого вы откажетесь от моего предложения. Сегодня вечером я к вам зайду. В какой вы гостинице?
Я смутился - ведь он отгадал мои намерения - и стал уверять его, что не поддаюсь влиянию чужого мнения и что обязательно буду ждать его вечером.
Он пришел, когда великолепный город зажегся многоцветными огнями бесчисленных реклам. С вызывающей иронией спросил меня:
- Ну, что сказал вам Н.?
Не было смысла отрицать разговора с профессором достаточно продолжительное интервью, занявшее мой блокнот яркими мыслями и любопытными научными фактами.
- Он очень сожалеет, что потерял вас как ассистента. Вы были его лучшим сотрудником,- деликатно ответил я, но его улыбка раздражала меня, и я добавил: - Сказал, что внезапно у вас появилась навязчивая идея и однажды вы выпустили в океан всех его дельфинов. Но он не сердится на вас, хотя этим поступком вы задержали развитие науки на годы...
- Когда профессор поймет, что его наука ни к чему не приведет, он и вовсе перестанет сердиться,- ответил он.- Что вы решили? Поедете со мной?
- Куда? - Я уже начал сомневаться в правильности своего первоначального замысла.
- К дельфинам! Послушать мнение другой стороны.
- Послушать... что? - Кажется, этот человек и в самом деле не в своем уме!
- Пойдемте,- робко попросил он, словно опасаясь показаться чересчур настойчивым.- Уверяю вас, не пожалеете... Давайте возьмем такси. Сейчас луна заходит рано, и у нас будет мало времени, а нужно уехать подальше от людей...
"Ну, разумеется! - подумал я.- Без луны не обойтись - неотъемлемый фон для мистических и романтических глупостей!"
Пока мы ехали, он не проронил ни слова.
- Почему вы молчите? - задыхаясь от волнения, спросил я.- Подготовьте меня к тому, что я должен увидеть! Он спал? Или молился? Мне нужно было заставить его говорить, потому что его молчание изводило меня.
- Вы действительно считаете, что профессор Н. Не любит дельфинов? Ведь он отдал им всю свою жизнь и все свое состояние! Долгие годы с такой страстью защищал их, один против всего мира!..
- Извините...- словно пробуждаясь от моих лихорадочных вопросов, сказал он.- Понимаете, перед тем как отправиться к нашим друзьям, мне необходимо подготовиться, -освободить дух от всего, что мешает. Вы меня о чем-то спросили?
- Да,- сказал я.- Я спросил, верующий ли вы. Потому что я убежденный атеист.
- Я не верю ни в бога, ни в черта! Но вы спрашивали о другом. О любви к дельфинам, не так ли? Видите ли...- Мне показалось, что он снова улыбнулся.- Предположим, я вас не знаю, но люблю, а чтобы узнать вас лучше, вскрою вам живот, посмотрю, как вы устроены изнутри, потом разобью череп и натолкаю в мозг разные электроды, а потом буду раздражать электрическим током или какими-нибудь иголками, а ко всему прочему с палкой в руке начну обучать вас языку марсиан, если таковой существует, конечно. Как бы в этом случае вы отнеслись к моей любви?
Мне захотелось прервать его: "Известный лозунг обществ защиты животных!", но я сдержался - лучше с ним не связываться.
Он помолчал минуту и продолжал:
- Особенно если делая все, о чем говорил, понимаешь, что есть простой способ взаимного опознания - спросить и получить ответ.
Я должен был хоть что-то сказать:
- Конечно, но дельфины, к сожалению, не могут рассказать о себе!
- Могут! - пламенно возразил он и даже привстал.Могут! И мы в состоянии их понять!
- Как? - чуть слышно пролепетал я.
Он продолжал уже спокойнее:
- Знаете, когда меня объявили сумасшедшим? Когда я научился разговаривать с дельфинами! До меня это умели делать старые рыбаки, для которых море - жизнь, а не рыбозавод... Вот тогда я насильно перетащил дельфинов в океан.
- Насильно?
- Да, они настолько добры и так самоотверженно нас любят, что не хотели покидать дельфинарий. Некоторые потом вернулись обратно. Плавали вдоль берега, пока не вышли люди профессора. Дельфины сами заплыли в их сети.
- Значит, им было хорошо у профессора,- осторожно произнес я, избегая всякого намека на иронию, поскольку этот сумасшедший бред мог смениться буйством.
- Да нет же! Повторяю, они готовы страдать, чтобы показать нам свою любовь, помочь понять их. Потому что они нас знают, даже совсем молодые и глупые и те нас знают.
- Правда? - спросил я тоненьким голосом, пытаясь скрыть свое недоверие.- А как вы научились разговаривать с ними?
- Я неправильно выразился,- оживленно ответил он.- Не научился, а просто вдруг понял, что говорю с ними. Это случилось лунной ночью, когда бывает трудно заснуть. Совсем отчаявшись понять что-либо из тех пятидесяти звуков, которые издавали наши питомцы и которые я постоянно записывал на магнитофон, я вышел прогуляться, хотя еле передвигал ноги от усталости. Присев на край бассейна, я повторял про себя: "Милые мои, хорошие мои, что вы говорите на вашем языке, какие мысли нам сообщаете, неужели мы настолько глупы, что вот уже десять лет не можем разгадать смысла ваших пятидесяти слов?" Вода была совсем гладкой, две пары дельфинов, обитавших в этом бассейне, вероятн", спали, потому что у нас они научились спать ночью. Ведь днем мы не оставляли их в покое! Я смотрел на воду и вздыхал, и вдруг из воды высунулась морда Ники. "Я разбудил тебя Ники? - сказал я.- Извини, дорогой, сейчас я уйду".
И тогда неожиданно я услышал: "Меня разбудила твоя тоска, приятель!" Я не поверил своим ушам, да и слышал я это не ушами. Я повторил громче, и снова услышал в ответ: "Твоя тоска разбудила меня, приятель!" Теперь я почувствовал, что слышу это где-то внутри себя. Я онемел, а в голове пронеслись вполне естественные сомнения: "Как же так, разве это возможно, нет, это не иначе как галлюцинация..." И среди этих мыслей кто-то настойчиво повторял мне: "Зачем переживать, приятель? Не нужно! Ведь Ты меня уже понимаешь! Я тот, кого вы назвали Ники. Сначала это имя мне казалось несколько глуповатым, но потом я полюбил его, потому что понял вам приятно называть меня так. Ты боишься, а не надо бояться, приятель, я давно пытаюсь внушить Тебе это, но Твоя мысль все время убегает, но вот сейчас она остановилась, и Ты услышал меня. Ты ведь слышишь меня?"
Можете себе представить, что я чувствовал в этот момент!
На следующую ночь я снова разговаривал с Ники, и он сказал мне, что я смогу поговорить со всеми дельфинами в океане, потому что сами они общаются таким образом, а не с помощью тех пятидесяти звуков, которые представляют собой всего лишь остатки древнего языка, означающие сейчас только инстинктивные восклицания.
Среди воспитанных дельфинов они считаются не совсем приличными, но в бассейне дельфины вынуждены прибегать к ним, насилуя свои голосовые связки, потому что люди проявляют особый интерес именно к этим звукам и, возможно, с их помощью когда-нибудь найдут контакт с мыслью дельфинов. Я подходил к другим бассейнам и беседовал с каждым дельфином в отдельности. А на пятую ночь я не выдержал - от всего услышанного меня охватило настоящее безумие, и я выпустил всех дельфинов в океан. Я не мог оставить их в дельфинарии и спокойно наблюдать, как профессор Н. издевается над ними, а они через силу стараются угодить ему и подстроиться под его зверские опыты. Вот так все началось, и вы можете лично убедиться в правдивости моих слов.
"Знакомая история! - подумал я.- Шизофреническое раздвоение личности. Кое-что читал об этом!"
Вдруг я услышал тихий смех моего спутника:
- А вы знаете, что и люди могут общаться между собой таким способом? Стоит только захотеть и немного подучиться. Хотите, я повторю то, что вы сейчас сказали? "Знакомая история! Шизофреническое раздвоение личности".Он снова засмеялся, но поспешил извиниться: - Не обижайтесь, прошу вас. Впрочем, мне кажется, вам хочется выйти из машины.- Он снова угадал мои мысли.- Я скажу шоферу, чтобы он остановился, уже близко. Мне очень неприятно, что я не могу заплатить, поверьте! Но человеку, которого, хотя и несправедливо, отправляли в сумасшедший дом, трудно найти работу. Пока что меня кормят дельфины...
Не помню, как я отреагировал на его слова, но какой могла быть реакция, когда внезапно кто-то повторяет твои мысли! Мой спутник галантно открыл передо мною дверь и прошептал:
- Пожалуйста, успокойтесь, а то наша прогулка не даст никаких результатов. Я лучше вас знаю психиатрию, изучал ее специально.
В каком-то сомнамбулическом состоянии я расплатился с таксистом, и мы сошли с дороги. Я спотыкался о прибрежные камни - ослепленный блеском лунной дорожки, оглушенный могучим, неравномерным шумом прибоя, я ничего не видел перед собой.
- Присядьте здесь,- сказал мой спутник, и я сел, точно загипнотизированный.
Передо мной волновался и глухо шумел Тихий океан.
Но теперь это был не тот океан, о котором я мечтал в детстве, и не тот, в котором плавал вчера. Это была некая живая масса без начала и конца, которая извивалась, разрезанная пополам лунным ножом. Она гипнотизировала меня миллиардами серебряных глаз, звала миллиардами голосов и наступала на меня, а я шел ей навстречу с чувством, что возвращаюсь туда, откуда кто-то много-много лет тому назад насильно увел меня. "Идууу! - кричало все во мне.- Идууу!"
- Вы слышите меня? Возьмите себя в руки и слушайте меня! - Мой спутник тряс меня за плечо.
- А? - пробормотал я.- Мы уже пришли?
- Да,- ответил он, и я вдруг осознал, что давно сижу на скале, холодной и шершавой.
- Сейчас я их позoву,- предупредил он.- Все оценки оставьте на потом, сейчас важно только поверить! Вы должны верить в то, что услышите в себе. Это не мистика, не самовнушение, а просто разговор с самим собой. Когда захотите их о чем-либо спросить, спрашивайте себя, если захотите им что-нибудь сказать, скажите себе. Но нужно быть абсолютно искренним. Людям бывает трудно избавиться от притворства и самообмана, но постарайтесь отбросить все это хотя бы на десять минут, и тогда вы сможете разговаривать с дельфинами. Похоже, что это язык Вселенной, и каждый человек несет его в своих клетках. Сейчас вы просто должны поверить в него, по-ве-рить!
Последнее слово он произнес по слогам, и каждый слог ударялся о меня, как волны о скалу. Скала гудела и дрожала от ударов волн, как каждая клетка моего тела, отражая голос океана. Мой спутник стоял на берегу у самой воды, лицом к этой корчащейся и говорящей живой массе без начала и конца, и я видел, что он уже не человек, а только часть этой массы - одна из волн, один мускул, одна клетка, которая издает протяжный зов, полный чудовищного желания соединения и исторгавшийся из бездны разрезанного лунным ножом океана. Я сидел и слушал этот зов, не понимая, откуда он происходит...