Раздался тихий стук. Роби встал и прислушался. Сделав глубокий вдох, он открыл дверь и выглянул в коридор.
-- Сеньор!-- донесся свистящий шепот.
От Старого Томаса разило запахом пота и вина.
-- У меня к вам неотложное дело.
-- Я устал и хочу спать.
Томас посмотрел на его постель и указал дрожащим пальцем на пластилиновые фигурки.
-- Мне надо поговорить с вами по этому поводу, сеньор. Я недавно проходил по коридору и видел того человека, который принес в вашу комнату этот маленький сюрприз. Я подумал, что вам будет интересно услышать его имя.
Роби недоуменно заморгал и спросил:
-- Вы видели его лицо?
-- Это был не мужчина. К вам приходила женщина.
-- Женщина?
-- Да, сеньорита Целия. Я видел ее своими собственными глазами.
-- Ступайте лучше домой. Я замерз, а вы просто пьяны...
-- Она не заметила меня. В ее руках была эта доска. Она вошла в ваш номер и задержалась там на несколько минут. Эй-эй, сеньор! Вам плохо?
Роби покачнулся и закрыл глаза.
-- Да, мне нехорошо.
-- Сеньор, я вижу эту девушку с вами каждый день. У нас в Мексике не принято, чтобы женщина ходила по улицам с посторонним мужчиной или встречалась с ним наедине. Вчера сеньора Ликоне, которая делает сладости и сахарные черепа, сказала мне: "Ох уж, эта Целия! Она просто сошла с ума! Пришла ко мне и попросила написать на одном из черепов американское имя Роби." Я и думать об этом забыл, но тут услышал, что вас ранили на фиесте. А когда я увидел ее с доской и фигурками, мне стало не по себе. Вот почему, сеньор, я решил рассказать вам про Целию.
Роби со стоном опустился на пол, прижимая к груди перевязанную руку.
-- Вы не могли бы отвести меня к сеньоре Ликоне?
-- Конечно, могу.
-- Я хочу расспросить ее о сахарном черепе.
-- Ладно.
Старый Томас облизал сухие губы. Его темное лицо выглядело черным пятном, на котором сияли безумные глаза.
-- А знаете, почему мне это показалось странным? Потому что до вас тут был другой американец...
-- Другой!?
-- Посидите еще немного. Вы очень бледны и слабы. Да, сеньор, другой американец. Он жил в этом отеле год назад и тоже гулял с сеньоритой по улицам. Я видел, как они выходили из отеля рука об руку...
-- Целия,-- тихо прошептал Роби Киббер.-- Неужели Целия?
-- А однажды ночью этот американец пропал!
-- Да-да, я знаю.
-- И Целия притворялась, что удивлена и опечалена его исчезновением. О, эти женщины! Как они хитры! Но мы-то видели, как она перетаскивала к себе чемоданы американца!
-- Почему же вы не сообщили об этом в полицию?-- с изумлением спросил Роби.
-- А зачем, сеньор? Американец исчез. Возможно, он уехал в свои Штаты. О-о! Так вы считаете, что его убили? Неужели все так плохо? Я ведь заподозрил Целию, когда над вами стали сгущаться тучи. И смотрите, как все сходится! Она вцепилась в вас, как в того американца. Подкинула вам сахарный череп. Принесла фигурки и доску. И еще вас ранили сегодня на фиесте. А ведь это уже серьезно! Вот почему я к вам пришел. Так вы хотите свидеться с сеньорой Ликоне?
-- Да. Отведите меня к ней.
--Она живет неподалеку.
***
Они шли по улице мимо мастерской гробовщика. Даже в этот поздний час оттуда раздавался стук молотка и деловитое пение пилы. Через открытую дверь было видно, как двое мужчин выполняли свою нелегкую работу.
Целия, думал Роби. Ласковая Целия с такими нежными и добрыми глазами. Почему она решилась на это? Возможно, девушка влюбилась в Дугласа, а тот, нарушив мексиканские обычаи, поступил с ней вульгарно и грубо. И тогда она убила его в порыве ненависти и отчаяния. Говорят, что в Мексике такое происходит часто. Здесь убивают быстро и без слов, недолюбливая тщательные планы и медленный яд. Удар, и секундой позже горькое раскаяние. Кинжал или пистолет -- надежно, быстро и навсегда.
Неужели Дуглас мог нанести тебе такую жгучую обиду? Возможно, он просто хотел удержать тебя и поцеловать? Или Макклар не понравился твоей родне? Ну, да! Твоя репутация пострадала, потому что люди видели вас вместе. Обычное дело для американцев, но не для тебя. И поэтому ты убила Дугласа---из мести и от безысходной любви. Убила и унесла из номера его чемоданы. Все выглядело так, как будто он уехал. А на самом деле ты заманила парня в катакомбы и оставила там его бездыханное голое тело. Возможно, ты спускалась туда не раз и смеялась над останками Макклара. Какой кошмар! Какая бессердечность! Но потом приехал я, и ты угрозами пыталась заставить меня убраться обратно в Штаты. Откуда тебе было знать, что я такой упрямый...
-- Вот сюда, сеньор.
Они свернули на темную аллею. В бездонной пропасти неба мерцали холодные звезды. Где-то в долине завыла собака. А рядом плакала гитара, роняя слезы кристально чистых аккордов. И чей-то голос пел грустную песню.
-- Скажите, Томас? Еще далеко?
-- Уже близко, сеньор. Действительно близко.
Ах, Целия, подумал Роби, поднимаясь на холм. Тебе не удалось скрыть от меня его тело. Ты так и не нашла надежных людей, которые могли бы вытащить Макклара из катакомб и похоронить его на окраине города. Или, возможно, тебе не хотелось, чтобы Дугласа уносили оттуда. Неужели ты играешь со мной в какую-то хитрую игру? Неужели ты хотела, чтобы я нашел убитого Макклара?
Луна казалась бельмом мертвеца, который смотрел с небес на пустую землю. Двое мужчин поднимались по широкой улице, и их тени двигались перед ними. Старик свернул к строению, контуры которого были очень знакомыми. На ограде у ворот трепетали знамена и ленты.
-- Это арена, Томас? Арена для корриды?
-- Да, тут проходят бои быков.
-- Неужели сеньора Ликоне живет где-то здесь?
-- У нее нет своего дома. Она ютится под трибуной и там же делает сладости типа сахарных черепов и маленьких розовых трупов. Нам сюда.
Они вышли на безмолвную арену, освещенную лунным светом. Белый песок казался водой, покрытой рябью. Ряды пустых скамеек выглядели как круги на стенках огромной воронки.
-- Как вы себя чувствуете, сеньор?
-- Не очень хорошо. Меня утомил этот долгий подъем.
-- Взгляните сюда,-- воскликнул Томас, указывая на черный узел, который лежал на песке.-- Смотрите, кто-то оставил здесь снаряжение тореадора.
На алой накидке лежали черные пуанты, маленький берет и тускло блестевшая шпага.
-- Да, кто-то забыл свои вещи,-- сказал Роби и встревоженно осмотрелся.
Томас сел на корточки, поднял берет и с любовью расправил его рукой.
-- Просто стыдно забывать такое добро. А вы когда-нибудь видели настоящую корриду?
-- Несколько раз, но она мне не понравилась.
-- Вы американец, сеньор.
Томас надел берет на голову и встал перед Роби. Его тело выпрямилось. Он опустил вниз руки и гордо спросил:
-- Как я выгляжу, мистер?
-- Очень хорошо. Но, может быть, вы отведете меня к сеньоре Ликоне...
-- Значит я не произвел на вас впечатления?
-- Нет, вы действительно выглядите прекрасно, однако...
-- А вы знаете, что когда-то, много лет назад, я был лучшим тореадором Мексики?
-- Не сомневаюсь в этом, но мне...
-- Прошу вас, сеньор, послушайте старика.
Его тело отбрасывало длинную тень, и Томас казался очень высоким и сильным. Он перестал сутулиться. Его мышцы расслабились, подбородок поднялся вверх, и в старческих глазах засиял молодой задорный огонь.
-- Однажды я сражался здесь с тремя быками,-- сказал он.-- В один и тот же день! Людей на трибунах было битком, до самого неба. Когда я закончил последний бой, они отрезали уши быков и отдали их мне. А люди бросали на арену шляпы, перчатки и кошельки. Это походило на дождь. И это был дождь моей славы!
Роби взглянул на старика и не сказал ни слова. В нем начинало вскипать холодное недовольство. Томас нагнулся, поднимая плащ и шпагу.
-- Меня считали лучшим, и когда я проводил "веронику"...вот так и так...
Он закружился, показывая серию выпадов.
-- Публика взрывалась аплодисментами, и это было прекрасно.
Внезапно Томас нагнулся и быстро надел пуанты вместо гуарачей, которые он сбросил с ног.
-- А сейчас...-- вскричал старик, приближаясь к Роби.
-- Мне бы увидеть сеньору Ликоне...
-- Да-да, ту женщину, которая делает сахарные черепа. А вот и она сама.
Томас ткнул шпагой в сторону трибуны. Роби обернулся. В тот же миг что-то вонзилось в его затылок.
--Начнем, сеньор!
***
Роби закричал, отпрыгнул в сторону и едва не упал. Он провел рукой по затылку и шее, и пальцы нащупали три маленькие иглы, к которым крепились тонкие ленты, трепетавшие на ветру---красная, белая и зеленая. Выдернув иголки, Роби бросил их на песок.
-- Что вы делаете!?
-- О, вам стало интересно!-- с усмешкой произнес старик.-Это бандерильи. Пики для шеи быка. Если вы были на корриде, то видели, как бандиллеросы вонзали в шею быка бандерильи. То же самое сделал сейчас и я.
-- Томас! Вы сошли с ума!-- закричал американец, отступая назад.
Старик ударил его шпагой. Острие вонзилось в ногу. Клинок вошел в бедро и вышел. Упав на землю, Роби с ужасом посмотрел на кровь.
-- Томас!
Старик склонился над ним, закрывая телом луну.
-- А вы хотите узнать, что случилось сегодня вечером?
-- Томас,-- задыхаясь, шептал упавший человек.
-- Я пытался пристрелить вас на фиесте. Под остовом карнавального быка у меня был припрятан револьвер. Но вы избежали смерти, сеньор.
-- Отведите меня к той женщине...
Роби не мог дышать. Его рот открывался и закрывался. Он чувствовал тошнотворную боль.
-- Нет никакой женщины,-- со смехом ответил старик.-- Но, может быть, вы хотите узнать, что случится завтра утром, сеньор? Завтра Целия начнет расспрашивать о вас. И окажется, что вы уехали из отеля. Уехали далеко-далеко! И ваши чемоданы исчезнут из номера вместе с вами.
Роби попытался подняться.
-- Давай, вставай!-- вскричал Томас.-- Я встречу тебя хорошим ударом!
Роби попробовал ступить на раненую ногу. Боль обожгла его яростным огнем. Он покачнулся, но все же устоял.
-- Вы сошли с ума! Положите шпагу, идиот!
-- О, нет, сеньор.
-- Почему вы хотите убить меня?
-- Потому.
Томас поправил биррету на голове. Роби Киббер еще раз пошатнулся. Он с трудом выдерживал натиск боли. Перед глазами мелькали кровь, застывший лунный свет и чистое небо.
-- Я буду кричать,-- предупредил он старика.-- Люди услышат меня и прибегут сюда.
-- Вы не сделаете этого, сеньор, и не испортите нашу игру. Иначе я убью вас очень быстро. Ударом шпаги между глаз.
Роби задрожал. Он видел труп Дугласа в катакомбах. Странное отверстие в черепе нашло свою разгадку. То был след от шпаги тореадора. Так вот как умер Макклар!
-- Теперь мы продолжим нашу маленькую игру. Я буду величайшим тореадором в мире, а вы, сеньор,-- быком. Я буду завлекать вас и уворачиваться от атак. А вам придется нападать на меня снова и снова. По ходу дела я начну подрезать вам руки и ноги. Затем последуют удары в грудь! Потом финальный выпад! И пусть луна насладиться этим боем! Пусть звезды заполнят места на трибунах!
-- Но что я вам сделал? Томас?
-- Каждый день я видел, как вы входили и выходили из отеля. И вместе с вами всегда была Целия. Но она наша женщина! Она не из ваших блудниц!
Старик стоял перед ними, высокий и гордый.
-- При свете солнца и луны вы гуляли с ней, смеялись и не обращали на меня никакого внимания. Каждый день, каждый божий день, я видел, как вы касались ее рук, шептали ей какие-то слова, и моя ненависть к вам становилась такой же большой, как к тому другому американцу. Он приехал в прошлом году. Он тоже гулял и смеялся с Целией. Жалкий янки. Пропойца-турист. Целия смотрела на него, как на бога. Как смотрит теперь на вас. Она не замечала Старого Томаса. А ведь я был когда-то известным всей Мексике -- от Оахаки до Гвадалахары и Монтеррея. Но Томас теперь старик. Он больше не может бегать по арене. Ни один бык уже не посмотрит на него. Тем более, женщина. Даже свиньи больше не уважают Старого Томаса, а люди плюют на него. На старика, которого забодал какой-то бык...
Он сделал резкое движение рукой и приподнял рубашку. На коричневой коже, пересекая весь бок и часть живота, тянулся широкий белый шрам, который остался от бычьего рога.
-- Вы видите, сеньор? Это знак моей доблести! Знак профессии тореадора! Но что значат шрамы для юных женщин? Целия гуляет и смеется с вами. А годом раньше она ходила с другим. И вот однажды моя ненависть достигла предела. Я заманил его сюда в одну из ночей, и мы разыграли с ним корриду -мексиканский герой против глупого американского животного. Я убил его. Теперь ваш черед!