Кларика отозвали на совещание в Вашингтон. Нашим правительственным пастухом на день стал неразговорчивый молодой человек по фамилии Холлидей, который страшно обрадовался такому назначению. В одиннадцать часов утра мы всей толпой — Вонан был седьмым из нас — направились в нижний город: набор официальных прихлебателей, шесть репортеров и охрана. Согласно предварительной договоренности во время нашего визита фондовая биржа будет закрыта для остальных посетителей. С Вонаном и так было немало хлопот.
Наша автоколонна из блестящих лимузинов величественно остановилась у огромного здания. Когда нас пропускали внутрь контрольного управления биржи, на лице Вонана было выражение вежливой скуки. В течение дня он не произнес ни слова. Между прочим, мы вообще мало что слышали от него с момента возвращения после фиаско Братона. Я боялся его молчания. Какое очередное несчастье оно предвещало? В тот момент он, похоже, полностью отсутствовал: не было ни проницательности в глазах, ни улыбки. Когда мы подходили к посетительской галерее, он казался обыкновенным, невзрачным мужчиной.
Это было место огромной важности. Не приходилось сомневаться, что там обитали менялы.
Мы посмотрели вниз, где находилась комната длиной в тысячу, а высотой в пятьдесят футов. В центре располагалась внушительная шахта основного финансового компьютера. Это была глянцевая колонна диаметром в двадцать ярдов, которая прорастала из пола и исчезала в потолке. Каждое брокерское заведение мира имело прямое включение с этой машиной. Кто знал, сколько там находилось щелкающих и стрекочущих реле, невероятно крошечных центров памяти; телефонных линий и информационных колебательных контуров? Достаточно было один раз пальнуть из лазерного орудия, чтобы разрушить коммуникативную систему, объединяющую финансовую структуру цивилизации. Я осторожно оглянулся на Вонана-19, пытаясь понять, какая очередная гадость была у него на уме. Он был спокоен и держался чуть в стороне, совершенно не интересуясь биржей.
Вокруг центрального стержня компьютерной шахты располагалось тридцать или сорок клеткоподобных структур, в которых находились группы возбужденных, жестикулирующих брокеров. Повсюду, как безумные, сновали мальчики-курьеры, пиная ногами кучи разбросанных бумаг. Над головой от одной стены к другой тянулась желтая полоса тикера, разматывая информацию, которую основной компьютер передавал отовсюду. Мне казалось странным, что на фондовой бирже суетилось столько людей, что на полу валялось столько бумаги, словно это был не 1999, а 1949 год. Но следовало учитывать брокерскую приверженность к традициям. Люди, занимающиеся финансовыми вопросами всегда очень консервативны, и это была больше не идеология, а привычка. Они не любят менять установленный порядок.
Нас вышли приветствовать около полудюжины должностных лиц биржи — это были бодрые люди с серыми волосами, одетые в старомодные деловые костюмы. Полагаю, они были непостижимо богаты, но я не мог и не смогу понять, что заставляло их, при таких состояниях, лучшие дни своей жизни проводить в подобном здании. Они были очень приветливы. Думаю, что такой же теплый и сердечный прием ждал и делегацию из социалистических стран, которые еще не приняли видоизмененный капитализм — ну, например, группу фанатиков из Монголии. Они представились, одинаково радуясь и появлению представителей ученого мира, и человека, который утверждал, что прибыл из будущего.
Президент фондовой биржи Самуил Нортон выступил с короткой приветственной речью. Это был высокий, хорошо сложенный мужчина средних лет с простыми манерами, который, очевидно, был очень доволен своим положением. Он рассказал нам об истории организации, привел некоторые веские статистические данные относительно здания центрального управления биржи, которое было построено в 1980 году, и в заключение сказал:
— Наш гид ознакомит вас с производимыми операциями более подробно. Когда она закончит, буду счастлив ответить на все возникшие вопросы особенно, которые будут касаться невидимой части работы нашей системы, что, думаю, заинтересует вас особо.
Гидом оказалась привлекательная девушка двадцати с небольшим лет с огненной гривой волос и в серой форме, искусно скрывавшей ее женские достоинства. Она подозвала нас к краю балкона и сказала:
— Внизу вы видите традиционное помещение нью-йоркской фондовой биржи. В настоящее время здесь извлекается выгода из четырех тысяч ста двадцати пяти общих и льготных акций. Контролируются торговые сделки, заключаемые где-нибудь в других местах.
В центре зала находится шахта основного компьютера. Он уходит вниз на тринадцать этажей и вверх — на восемь. Пятьдесят один из ста этажей здания полностью или частично используются для его обслуживания, включая программирующие уровни, расшифровывающие и запоминающие. Каждая сделка, состоявшаяся в здании биржи или на любой вспомогательной бирже в других городах, фиксируется компьютером со скоростью света. В настоящее время существует одиннадцать основных вспомогательных бирж: в Сан-Франциско, Чикаго, Лондоне, Цюрихе, Милане, Москве, Токио, Гонконге, Рио-де-Жанейро, Аддис-Абебе и… ах, да… Сиднее. Поскольку они охватывают все временные зоны, это позволяет заключать надежные сделки в течение двадцати четырех часов. Однако нью-йоркская фондовая биржа открыта только с десяти до полчетвертого. Все невписывающиеся в график сделки фиксируются и анализируются до начала рабочего дня на следующее утро. Наш дневной объем составляет около трехсот пятидесяти акций. Это приблизительно в два раза больше, чем на вспомогательных биржах. Всего на одно поколение назад такие цифры казались фантастическими.
Как же производятся надежные сделки?
Предположим, мистер Вонан, вам захотелось приобрести сто акций Космической транзитной корпорации XYZ. Из вечерней сводки вы узнали, что рыночная цена одной акции составляет около сорока долларов. Таким образом, вам придется внести около четырех тысяч долларов. Первое, что вы сделаете свяжетесь со своим брокером, что, разумеется, можно сделать лишь нажатием пальцев на кнопки телефона. Вы отдадите ему соответствующие распоряжения, и он незамедлительно передаст их на биржу. Особый информационный банк, фиксирующий сделки Космической транзитной XYZ, примет его звонок и отметит ваше распоряжение. Компьютер проведет аукцион, как это делалось с 1972 года. Предложения продать Космическую транзитную противопоставляются предложениям купить. Со скоростью света устанавливается, что на продажу имеется сто акций по сорок, и существует покупатель. Сделка совершается, о чем брокер сообщает вам. Вы выплачиваете ему небольшую сумму. Плюс плата за компьютерные услуги. Часть этих денег идет в скрытый фонд, состоящий из так называемых специалистов, которые предварительно урегулируют соотношение предложений продать и купить.
Поскольку все операции производятся через компьютер, вы можете получить информацию с любой биржи. Все, что вы видите, демонстрирует великолепную традицию биржи. И хотя в этом нет особой необходимости, мы содержим штат брокеров, которые, по собственному усмотрению, покупают и продают акции, как в старые добрые времена. Здесь происходит докомпьютерный процесс. Позвольте продемонстрировать вам совершение одной сделки…
Ровным и внятным голосом она поведала нам, что означала вся происходившая внизу суета. Я был удивлен, осознав, что все это происходило по принципу шарады: сделки были нереальными, но к концу дня все счета аннулировались. Компьютер, действительно, все улаживал. Шум, ненужная бумага, неистовое жестикулирование — все это воссоздавало архаическое прошлое, разыгрываемое людьми, чьи жизни давно утратили всякий смысл. Все это очаровывало и подавляло — и ритуал денег, и обстановка всей работы. Старые брокеры, которые уже давно не являлись предметом всеобщего удивления, и огромнейшая шахта компьютера, который заменил брокеров десятилетие назад, все вместе являлось как бы символом процветающего общества.
Гид продолжала жужжать про биржевой тикер и убытки Доу-Джонс. Она расшифровывала египетские иероглифы, проплывающие на экране; рассказывала о биржевых спекулянтах, игравших на понижении и повышении цен; о краткосрочных сделках; о необходимости разницы между себестоимостью и продажной ценой и о многих других удивительных и странных вещах. В заключение она показала нам компьютерный выпуск и позволила нам заглянуть вовнутрь этого дурдома, где сделки производились с невероятной скоростью, а биллионы долларов переходили из рук в руки в одно мгновение.
Я был в ужасе от таких размахов. Поскольку у меня никогда не возникало желания позвонить своему брокеру, если вообще у меня был таковой, и связаться с информационными банками. Продается сотня Джи-Эф-Эр! Покупается две сотни Цэ-цэ-цэ! Ммо! Поднялось вдвое. Это был смысл жизни, сущность бытия. Его бешеный ритм полностью захватил меня. Мне хотелось рвануться к компьютерной шахте и обнять его глянцевую громадину. Я видел его линии, распространявшиеся по всему миру, добираясь даже до реформистского социалистического братства в Москве, проповедуя доллар в разных городах, даже, возможно, на Луне, на наших будущих станциях на планетах, на самих звездах… триумф капитализма!
Гид исчезла. Вперед вновь выступил президент фондовой биржи Нортон, сияя от удовольствия, и сказал:
— Ну, а теперь, если я смогу помочь вам разобраться с возникшими проблемами…
— Да, — мягко перебил его Вонан. — Объясните, пожалуйста, зачем нужна фондовая биржа?
Президент побагровел. С ним явно был шок. После столь подробных объяснений… почетный гость вдруг спросил, для чего все это нужно? Мы тоже слегка встревожились. Никто из нас не предполагал, что Вонан абсолютно несведущ в вопросах назначения такого предприятия. Как он мог допустить, чтобы его привели на биржу, если не знал, что это такое? Почему он не поинтересовался заранее? Я еще раз понял, что ес ли он являлся настоящим пришельцем, то, должно быть, считал нас занимательными человекообразными обезьянами, чьи планы и схемы были очень забавны. Его не столько интересовало посещение фондовой биржи, сколько тот факт, что наше правительство искренне желало, чтобы он побывал там.
— Хорошо, — сказал руководитель биржи, — насколько я понял, мистер Вонан, во времени, из которого вы… вы прибыли, таких вещей как биржа не существует?
— По крайней мере, я ничего не знаю об этом.
— Но, может быть, у нее какое-нибудь другое название?
— Я не могу подобрать эквивалента. Выражение ужаса.
— Но как вам удается перемещать единицы корпоративной собственности?
Непонимание. Лучистая, немного насмешливая улыбка Вонана-19.
— У вас есть корпоративная собственность?
— Простите, — отозвался Вонан, — до своего путешествия сюда я очень старательно изучал ваш язык, но в моих познаниях немало белых пятен. Может быть, вы поясните некоторые из своих основных терминов?
Раздражение президента стало исчезать. Его щеки покрылись пятнами, глаза забегали, подобно диким зверям, попавшим в клетку. Нечто подобное я наблюдал на лице Везли Братона, когда тот узнал от Вонана, что его волшебная вилла, созданная для того, чтобы простоять века, подобно Парфенону и Тадж-Махалу, к 2999 году исчезнет и будет забыта, а если бы и сохранилась, то считалась бы проявлением причудливой глупости. Нортон не мог понять непонимание Вонана, и это действовало ему на нервы.
— Корпорация это… — сказал Нортон, -..компания. Это группа людей, объединившихся для совместного получения выгоды. Для производства товаров, для оказания определенного вида услуг, для…
— Выгода, — вяло повторил Вонан. — А что такое выгода?
Нортон закусил губу и отер рукавом вспотевший лоб. После некоторых раздумий он сказал:
— Выгода — это то, на сколько доходы превышают цены. Избыточная стоимость, как обычно говорят. Основной целью корпорации является получение выгоды, которую можно будет разделить между владельцами корпорации. Таким образом, она будет считаться наиболее продуктивной, если твердые цены будут выше, а цена одной единицы производства ниже, чем рыночная цена продукта. Люди предпочитают корпорации простым сотрудничествам, потому…
— Я не совсем понял, — перебил его Вонан. — Если можно, то объясните, пожалуйста, более простыми терминами. Смыслом корпорации является выгода, так? Которую делят между собой владельцы? Но кто такой владелец?
— Я как раз подошел к этому. Говоря юридическим языком….
— И чем так важна выгода, если владельцы так хотят ее получить?
Я почувствовал, что начиналась настоящая травля. Я встревоженно посмотрел сначала на Колфа, потом на Элен, а потом на Хеймана. Но их это, похоже, не смущало. Холлидей слегка нахмурился, но, скорее всего, считал вопросы Вонана-19 более невинными, чем я.
Ноздри представителя фондовой биржи задергались. Он с трудом сдерживал гнев. Один из репортеров, оживившись при виде смятения Нортона, направил камеру прямо ему в лицо. Но президент закрыл ее рукой.
— Насколько я понял, — медленно спросил Нортон, — в ваше время концепция корпорации не известна?
Также исчез и инстинкт получения выгоды? И деньги тоже исчезли из употребления?
— Я вынужден на все ответить «да», — вежливо отозвался Вонан. — По крайней мере, если я правильно понял эти термины, у нас нет эквивалента им.
— И это случилось в Америке? — обескураженно воскликнул Нортон.
— У нас просто нет Америки, — сказал Вонан. — Я прибыл из Центра. Эти два названия не совпадают. Мне вообще трудно сравнить, хотя бы приблизительно…
— Америка исчезла? Как такое могло случиться? Когда это случилось?
— Думаю, что во времена Очищения. Тогда изменилось многое. Это было очень давно. Я не помню Америки.
Ф. Ричард Хейман почувствовал возможность узнать многое из истории от до умопомрачения уклончивого Вонана. Он оглянулся и сказал:
— Что касается периода Очищения, о котором вы упоминали. Я бы хотел узнать…
Но его прервал негодующий Самуил Нортон:
— Америка исчезла? Капитализм исчез? Этого не может быть! Я же говорю вам…
Один из его помощников торопливо подошел к нему и что-то пробормотал на ухо. Президент кивнул. Приняв от другого помощника фиолетовую капсулу, он проглотил ее. Раздался короткий писк. Скорее всего это было какое-то успокаивающее лекарство. Нортон глубоко задышал, пытаясь взять себя в руки.
После чего обратился к Вонану, но уже более сдержанно:
— Не собираюсь скрывать, что мне трудно поверить во все это. Мир без Америки? Мир, в котором нет денег? Прошу вас, ответьте на один вопрос: ведь весь мир не стал коммунистическим?
Наступила, как это обычно говорят, многозначительная пауза, во время которой камера и магнитофоны старательно фиксировали на лицах обескураженные, злые и встревоженные выражения. Я чувствовал приближение беды. В конце концов Вонан сказал:
— Это еще один термин, смысл которого я не понимаю. Прошу простить мою непосвященность. Боюсь, что мой мир совсем не похож на ваш. Как бы то ни было, — тут он продемонстрировал свою ослепительную улыбку, сглаживая ядовитость своих слов, — это ваш мир, а не мой, что я и собираюсь здесь обсудить. Пожалуйста, объясните, для чего вам нужна фондовая биржа?
Но Нормана терзала навязчивая мысль о мире Апокалипсиста.
— Одну секундочку. Объясните мне сначала, как у вас приобретаются товары… ну обрисуйте хоть немного вашу экономику…
— У нас у каждого есть все, в чем он нуждается. Наши запросы учитываются. Ну, а по поводу корпоративного сотрудничества…
Нортон в отчаянии отвернулся. Перед нами возникли перспективы невообразимого будущего: мир без экономики, мир, в котором исполняются все желания. Было ли такое возможно? Или это был плод богатого воображения мошенника? Что бы то ни было, но я не поверил. Однако Нортон сошел с рельсов. Он сделал жест одному из представителей фондовой биржи, который тут же радостно выступил вперед и сказал:
— Начнем с самого начала. У нас есть компания по производству каких-то товаров. Ею владеет группа людей. Говоря юридическим языком, это понятие известно как обязательство. Подразумевается, что владельцы компании несут ответственность за все не правильные или незаконные действия. Чтобы избавиться от подобных обязательств, они создали мнимую сущность под названием корпорация, которая и несет ответственность за любое действие, которое может обернуться против них во время производства. Поскольку каждый владелец имеет свою долю собственности в корпорации, мы можем выпустить акции, являющиеся сертификатами, которые представляют долю заинтересованности в выгоде в…