У новой религии был свой пророк. Теперь появилась и библия. Я не понимал, что можно было почерпнуть в «Новом откровении» для успокоения души, поэтому решил, что для людей это, скорее всего, был талисман. Где бы мы ни появлялись с Вонаном, толпа держала эти книги подобно блестящим карточкам во время футбольного матча в колледже, создавая сплошной красный купол с черными вкраплениями букв.
Появлялись и переводы. На немецкий, польский, шведский, португальский, французский и русский языки. Некоторые из штата Кларика коллекционировали их и снабжали нас, где бы мы ни появлялись. Обычно Кларик отдавал их Колфу, который с горьким интересом просматривал новую версию. Книга проникла в Азию и дошла до Японии. Появилась на нескольких индийских языках, на мандаринском наречии китайского языка, на корейском. Естественно, вышло издание на еврейском — самом подходящем языке для священной книги. Колфу нравилось расставлять красные книги рядами, подбирая рисунки. Он сам мечтал сделать перевод или на санскрит, или на древне-персидский. Но, думаю, он шутил.
После интервью с Вонаном Колф как-то резко сдал. Его потрясли результаты обработки компьютера. Первоначально вдохновленный, что он слышал язык будущего, Колф заметно лишился своего неиссякаемого энтузиазма. Теперь он уже не был так уверен в подлинности Вонана. Колф потерял веру в самого себя и рассыпался просто на глазах. Несмотря на свою одаренность и широкие познания, он знал, что его репутация подорвана. Из жалости к Колфу я попросил Вонана повторить свое интервью.
— Это бесполезно, — сказал тот и отказался.
Колф вообще стал не похож на самого себя. Он мало ел, мало говорил и к началу апреля так похудел, что его было трудно узнать. Кожа и одежда обвисли на его уменьшившемся теле. Он покорно следовал с нами повсюду, но с трудом понимал, что происходит. Кларик, с сожалением, решил освободить Колфа от возложенной миссии и отослать домой. Он обсудил это с остальными членами группы, но Элен решительно не согласилась.
— Это убьет его, — заявила она. — Он решит, что его списали по некомпетентности.
— Но он болен, — возразил Кларик. — Все это путешествие…
— Это полезное назначение.
— Но от него теперь нет никакого толку, — заметил Кларик. — В течение ряда недель он не внес никакую лепту. Он просто сидит и играет с экземплярами книг. Элен, я не могу взять на себя такой ответственности. Он нуждается в госпитализации.
— Он нуждается в нас.
— Даже если это добьет его?
— Даже если это добьет его, — энергично сказала Элен. — Лучше умереть в упряжке, чем где-то сидеть и думать, что ты старый дурак.
Кларик уступил Элен, но нас наполнял страх, потому что мы каждый день наблюдали внутренний распад старика Ллойда. Каждое утро я ожидал, что мне скажут, что он умер во сне, но каждое утро он появлялся изможденный, с землистого цвета лицом. Его нос выступал подобно пирамиде на сморщенном лице.
Мы отправились в Мичиган, чтобы показать Вонану проект искусственной жизни Астер. Когда мы проходили по этой сверхъестественной лаборатории, Колф плелся в конце группы подобно представителю из царства мертвых.
— Это одна из первых наших удач, если это вообще можно назвать удачей, — сказал Астер. — Мы никак не можем установить, к какому типу они относятся, но можно не сомневаться, что это живые существа, способные размножаться. Так что, с этой точки зрения, эксперимент можно считать удачным.
Мы заглянули в огромный бункер, где росло великое множество подводных растений. Среди них плавали небольшие лазурные существа длиной около восьми дюймов. У них не было глаз, поэтому они перемещались с помощью пульсаций дорсальных плавников, протянувшихся на всю длину тела. Их разинутые как у ворон рты были усыпаны противными треугольными щупальцами. В бункере их было около сотни. Некоторые явно подавали надежды. Возле них паслись меньшие представители.
— Мы пытаемся вывести коэлентарии, — пояснила Астер. — То, что мы имеем здесь — это свободно-плавающий анемон. У коэлентарии нет плавников, а у этих есть, и они знают, как их использовать. Мы не планировали плавники, они появились спонтанно. На лицо фантом сегментной структуры тела, а это принадлежит уже к высшим типам. Метаболически, этот вид способен приспосабливаться к окружающей среде лучше, чем другие беспозвоночные. Они могут жить и в пресной, и в соленой воде. Их температурный спектр превышает сто градусов. Они потребляют любую пищу. То есть, мы получили супер-коэлентарию. Нам очень хочется проверить, как они будут жить в естественных условиях и запустить их в пруд, находящийся неподалеку, но если честно, мы боимся лишиться своих экземпляров. — Астер самодовольно улыбнулась. — Мы пытались синтезировать позвоночных, но с меньшим успехом. Здесь…
Она указала на бункер, где на дне лежало маленькое коричневое существо, время от времени хаотично передвигавшееся. У него были две руки без костей и одна нога. Судя по всему нехватавшей ноги не было вообще. Оно очень напоминало грустную саламандру. Похоже, Астер очень гордилась им, потому что у него был хорошо развитый скелет, отличная нервная система, удивительно хорошо посаженные глаза и полный комплект внутренних органов. Но я не узрел никакого сходства с собой. Над этим еще работали. Между тем, все эти существа создавались поэтапно из основного генетического материала, количество которого явно ограничивало размах эксперимента.
Астер попала в свою сферу, поэтому неутомимо водила нас по ярко освещенным комнатам мимо гигантских замораживающих колб и зловеще мерцавших центрифуг, вдоль ниш, заставленных фракционными колоннами, через пристройки, где деловито шумели механические мешалки в баках, наполненных темной радужной жидкостью. Мы смотрели в длинные фибротелескопы, чтобы разглядеть замкнутые пространства с определенным освещением, температурой, излучением и давлением. Нам показали микрофотоснимки взрывов электронов и темно-красные голограммы таинственных клеточных образований. Астер сопровождала экскурсию словами, имевшими определенное значение — научными терминами. Мы слышали названия типа: фотометрическое титрование, платиновый тигель, гидравлические плетизмографы, роторные микроатомные денситометры, электрофорезные камеры, коллоидные сумки, инфракрасные микроскопы, флуориметры, кардиотахометры. Это был ни с чем не сравнимый, замечательный словарь. Астер старательно объясняла, как образуются белковые цепи, как они копируются. Она излагала все просто и красиво. Я был полностью очарован.
Показывая нам все это, Астер преследовала одну цель — спровоцировать Вонана на комментарии. Астер знала, что в эру Вонана жили какие-то получеловеческие существа, о которых он как-то упоминал. Приближенцы. Естественно, Астер очень хотелось узнать о них побольше, но она, естественно, ничего не узнала. Теперь она снова попыталась, но с тем же успехом. Апокалипсист по-прежнему вежливо молчал. Он задал пару вопросов о том, когда по предположениям Астер она планирует получить имитации человека. Астер задумалась.
— Лет через десять-пятнадцать, — ответила она.
— Если мир столько просуществует, — лукаво заметил Вонан.
Мы рассмеялись больше от того, что снялось внутреннее напряжение, чем от того, что это было смешно. Даже у Астер, у которой вообще не наблюдалось ничего похожего на чувство юмора, на лице вспыхнула тонкая улыбка. Она обернулась и показала на бункер, вмонтированный в капсюль давления.
— Это наш самый последний проект, — сказала она. — Я точно не знаю, как обстоят дела сейчас, потому что отсутствовала в лаборатории с января месяца. Это попытка синтезировать эмбрион млекопитающего. У нас имеется несколько эмбрионов на различных стадиях развития. Если вы подойдете поближе…
Я пригляделся и рассмотрел ряд рыбоподобных существ внутри маленьких ограниченных мембранами ячеек. У меня все напряглось в животе при виде этих большеголовых крошечных созданий, созданных из смеси аминокислот, тянувшихся к стадии завершенности. Это подействовало даже на Вонана.
Ллойд Колф пробормотал что-то на непонятном мне языке. В его голосе слышалось страдание. Я посмотрел на него и заметил, что он весь напрягся, подняв одну руку под острым углом к груди. Другая показывала куда-то вдаль. Словно он исполнял какую-то партию из балета и замер посреди очередного пируэта. Потом он издал какой-то булькающий гортанный звук и упал вперед на каменный лабораторный стол. Он конвульсивно попытался за что-то схватиться, и на пол полетели колбы и форсунки. Его мощные руки вцепились в край маленького бункера, и тот перевернулся, выплеснул десяток искусственных коэлентарий. Они извивались возле наших ног. Ллойд медленно осел и упал на спину. Его глаза оставались открытыми. Он отчетливо проговорил одно предложение: это было последнее обращение Ллойда Колфа. Наверное, это было сказано на каком-то древнем языке, потому что никто ничего не понял и не мог даже повторить. После этого он умер.
— Систему жизнеобеспечения! — закричала Астер. — Быстро!
Двое работников лаборатории почти сразу же принесли все оборудование. Тем временем, Кларик уже пытался сделать искусственное дыхание рот-в-рот. Астер оттолкнула его, разорвала на мощной груди Колфа одежду и сделала знак своим ассистентам подключить электроды и пропустила через сердце Колфа электрический разряд. Один из ассистентов уже вводил подкожную инъекцию в руку Колфа, мы слушали как жужжали приборы, доходя до нужного уровня. При электрических толчках тело Колфа шевелилось, правая рука поднималась на несколько дюймов, сжимался кулак, но после рука безжизненно падала.
— Обыкновенная спазматическая реакция, — пробормотала Астер. — Ничего больше.
Но она не сдавалась. В систему жизнеобеспечения входил полный набор энергетических приборов, и Астер использовала все. Грудной компрессор проводил искусственное дыхание. Астер ввела внутривенно жаропонижающие средства, чтобы не произошло кровоизлияния в мозг. Электроды ритмично вызывали колебания сердца. Колфа почти не было видно под аппаратурой.
Вонан опустился на колени и пристально посмотрел в открытые глаза Колфа. Потом оглядел его расслаб ленное тело и потрогал покрытую пятнами щеку. Поднявшись, он тихо спросил:
— Скажите, пожалуйста, что они пытаются с ним сделать?
— Вернуть его к жизни.
— Так он умер?
— Да.
— Что с им произошло?
— Вонан, у него остановилось сердце. Ты знаешь, что такое сердце?
— Да.
— Сердце Колфа износилось. Астер пытается заставить его работать снова. У нее не получается.
— А у вас часто умирают?
— Один раз в конце жизненного срока, — с горечью отозвался я.
Появился врач, загрузив грудь Колфа еще большим количеством аппаратуры.
— А как у вас умирают? — спросил я Вонана. Похоже, на него очень подействовал факт смерти, тем более, что она произошла в помещении, где создавалась жизнь. Доктор старался изо всех сил, но Колф никак не реагировал. Мы окружили их кольцом, подобно статуям. Двигалась одна Астер, собирая существа, опрокинутые Колфом. Некоторые из них тоже умерли, некоторых раздавили. Но были и те, которые выжили. Она сложила их обратно в бункер.
В конце концов доктор поднялся и покачал головой.
Я посмотрел на Кларика. Он плакал.
Глава 15
Колфа похоронили в Нью-Йорке со всеми почестями. В знак уважения мы на несколько дней прекратили свои экскурсии. Вонан присутствовал на похоронах — его явно заинтересовал процесс погребения. Его присутствие весьма осложнило обстановку, потому что многим увенчанным лаврами ученым захотелось взглянуть на него, и они старались подойти поближе. В какой-то момент мне казалось, что похороны закончатся беспорядками. В могилу вместе с Колфом положили три книги. Две его собственные, а третью — «Новое откровение» на еврейском языке. Я пришел в ярость от этого, но Кларик сказал, что это была воля самого Колфа. Три или четыре дня назад он отдал Элен Эмсилвейн запечатанную кассету, на которой, как оказалось, было записано его завещание.
После окончания траура, мы отправились снова на запад, чтобы продолжить путешествие Вонана. Мы удивительно быстро пережили утрату Колфа. Теперь нас было пятеро вместо шести, и через некоторое время мы к этому привыкли. Погода смягчилась, и соответственно стало меняться настроение. Распространение «Нового откровения» прекратилось, потому что практически у каждого имелся свой экземпляр. Толпы собиравшиеся в местах пребывания Вонана увеличивались с каждым днем. Появлялись вспомогательные пророки, доводившие до народа смысл миссии Вонана. Как всегда, центром такого рода деятельности стала Калифорния, так что Кларик старался держаться подальше от этого штата. Он, как и я, как и все мы, очень волновался по поводу этого нараставшего культа. Одного Вонана это порядком веселило. Хотя он тоже однажды испугался, когда, приземлившись в аэропорту, увидел море красных томов, переливавшихся на солнце. По крайней мере, мне казалось, что он уставал от присутствия огромных толп, хотя иногда его оживлял такой интерес к своей особе. Одна калифорнийская газета на полном серьезе заявила, что Вонан намерен участвовать в следующих выборах в сенат. Кларик дико расхохотался, узнав об этом.
— Если Вонан увидит это, — сказал он, — начнется страшная кутерьма.
Но, к счастью, сенатором Вонан не стал. С одной стороны, мы успокаивали себя тем, что он не захочет занять эту должность, с другой что власти вряд ли согласятся считать жителем Соединенных Штатов жителя Централи, пока Вонан не докажет, что Централь является преемником суверенного государства Соединенных Штатов.
В конце мая, согласно графику, Вонан должен был посетить недавно открытый курорт на Луне. Я отбился от этого, потому что не горел желанием побывать в увеселительных дворцах Коперника, решив, что лучше это время посвятить своим делам в Ирвине, так как заканчивался семестр. Кларик не хотел меня отпускать, тем более, что один раз я уже отпрашивался, но заставить меня он не мог, поэтому в конце концов меня отпустили. Он решил, что комиссия из четырех человек может с таким же успехом сопровождать Вонана, как комиссия из пяти.
Но на лунную базу они отправились втроем.
Перед самым отъездом отказался Филдс. Кларик должен был это предвидеть, потому что в течение последних недель Филдс постоянно ворчал и бубнил, и явно возмущался своим назначением. Как психолог, Филдс изучал реакцию Вонана на происходящее вокруг и пришел к двум-трем выводам, совершенно противоречащим друг другу. Согласно своему эмоциональному восприятию, Филдс решил, что Вонан мог быть, а мог и не быть обманщиком. По сравнению с моими оценками оценки Филдса совсем ничего не стоили. Его комичные интерпретации поведения Вонана не несли никакого смысла. Но я мог бы ему это простить, если бы его мнение не менялось через каждые две недели.
Его уход из комиссии не носил идеологического характера. Это было вызвано самой обыкновенной ревностью. Должен признаться, что несмотря на то что я недолюбливал Филдса, следует отдать должное его настойчивости.
Вся беда заключалась в Астер. Филдс продолжал преследовать, что было просто невыносимо, потому что он всегда был в дурном настроении. Было совершенно ясно, даже для Филдса, что Астер не хотела его. Но близость странным образом действует на человека, и Филдс продолжал свои попытки. Он уговорил служащих отеля выделить им с Астер соседние комнаты и по ночам изыскивал возможность проникнуть к ней в номер. Астер все игнорировала, словно была сделана не из плоти и крови. Порой она бывала так же неестественна, как ее коэлентарии, и сводила на нет все байроновские страдания и желания своего слишком страстного обожателя.
По словам Элен Эмсилвейн, Филдс был совсем измотан таким обращением. В конце концов, когда однажды вечером мы собрались вместе, он решительно попросил Астер провести с ним ночь. Она отказалась. Тогда Филдс не выдержал и позволил себе прокомментировать некоторые явные отклонения в половых возможностях. Гневно и во всеуслышание он обвинил ее во фригидности, в извращенности, злорадстве и тому подобных вещах. Между прочим, все, что он говорил об Астер, было правдой, кроме одного — она не была волчицей. Сомневаюсь, что она специально провоцировала его. Она просто не понимала, что от нее требовалось.