Как ни странно, на душе у меня полегчало. В конце концов, я сделал все, что мог. И я безумно устал от размышлений о Вселенной. У меня назначено крайне важное, возможно, даже историческое свидание, не говоря уж о необходимости проводить расследование для алабамского суда. Поэтому я открыл банку колы, разложил на подоконнике своего Коркорана и погрузился в сладкие мечты, переходящие в глубокий сон. Мне приснилась Кэнди и эта маленькая последняя пуговичка на ее форменной блузе.
* * *
У служащих ханствиллского отделения Департамента национальных парков множество разнообразных обязанностей, которые зачастую простираются далеко за формальную границу без-десяти-пять. Кое-какие из этих дел довольно интересны, другие даже забавны, а так как Кэнди любит свою работу, я по мере сил стараюсь применяться к обстоятельствам, по возможности составляя ей компанию. В тот вечер мы посетили Выставку Жареной Рыбы и Шотландских Кильтов (под эгидой Союза баптистов Северной Алабамы), где Кэнди изображала почетную гостью в своем аккуратно отглаженном, словно с иголочки, хаки.
Что касается рыбы, то она была моя любимая, прудовая, запанированная в сухарях и зажаренная в кукурузном масле, но я не мог расслабиться и получить удовольствие, размышляя о том, как бы нам поскорей закруглиться, чтобы добраться до Беличьего Кряжа (горы). У баптистов, впрочем, есть одна хорошая привычка — они рано ложатся спать, и мы с Кэнди припарковались на смотровой площадке в 21.15.
Наверху оказалось прохладно, поэтому мы присели на теплый, еще потрескивающий капот «вольво» и залюбовались россыпью сияющих в долине, как пойманные звезды, огней. У меня вдруг вспотели ладони. Этим вечером, как предполагалось, я должен был сделать наконец официальное предложение. И были веские основания надеяться, что мое предложение будет принято — со всеми вытекающими отсюда привилегиями.
Поскольку ожидалось полнолуние (а мне хотелось, чтобы этот вечер стал памятным для нас во всех отношениях), я решил подождать, покуда не взойдет Луна. Глядя, как на восточном горизонте разгорается бледное зарево, я вспомнил о Ву и невольно задал себе вопрос: не взойдет ли Луна на западе после Обращения? И заметит ли это хоть кто-нибудь? Или же мы просто станем называть Запад Востоком и на том успокоимся?
Но это чересчур глубокие для меня материи, и кроме того, у меня были дела поважнее. Лишь только Луна поднялась над горизонтом, я встал с капота и картинно опустился на колени. И уже совсем был готов поставить вопрос ребром, когда внезапно послышалось БИИП-БИИП-БИИП.
— Господи, что это?!
— Это Зуммер, — сказала Кэнди.
— А звучит как бипер.
— Так оно и есть. Зуммер одолжил мне свой бипер, — сказала она, отключая сигнал пейджера, подвешенного к ее форменному ремню.
— Зачем?
— Сам знаешь.
На Беличьем Кряже нет телефонных будок, и нам пришлось буквально сверзиться с горы, в то время как карбюраторы «вольво» подвывали, тормозные колодки визжали, а выхлоп барабанил пулеметными очередями. Кэнди ужасно боялась, что мы разбудим Гейзере, которая в ту ночь была на дежурстве, поэтому на стоянку Беличьего Кряжа (санатория) мы въехали с погашенными огнями. Я остался сторожить машину, а Кэнди проскользнула в здание через боковой выход.
Вернулась она примерно через полчаса.
— Ну? — нетерпеливо спросил я.
— Папа хряпнул Зуммера, — сказала Кэнди (или мне послышалось, что сказала), когда мы со всеми возможными предосторожностями выехали со стоянки. — Но не волнуйся, все в порядке. Зуммер ничего не сказал Гейзере. Пока. Думаю, нас ожидает еще один приступ. Третий раз, а потом все должно закончиться.
— Куда он хряпнул Зуммера на сей раз? — спросил я.
— Не хряпнул, а тяпнул, — сказала Кэнди. — Зубами.
— Но у твоего отца нет зубов?!
Она пожала плечами.
— Выходит, теперь есть.
Вот так и закончился тот вечер, который, как мне мнилось, должен был стать наилучшим из моих вечеров. Мое официальное предложение, ее официальное согласие и все вытекающие отсюда привилегии… увы! Ничему такому не суждено было состояться.
Кэнди надо было выспаться, поскольку рано утром она уезжала в Монтгомери, на ежегодную тусовку Департамента национальных парков. Она высадила меня у «Доброй Гавани Хоппи», и я совершил долгую пешую прогулку, которая почти настолько же хороша, как холодный душ. В Центре Хантсвилла, как оказалось, любую улицу можно пройти из конца в конец всего за двадцать минут. В конце концов я вернулся в контору, привычно срезав путь через пустырь.
В ярком свете полной Луны старая накидка выглядела почти как новенькая. Все верхние ее ряды были полностью укомплектованы деревянными бусинами, а в нижней части недоставало лишь нескольких штук. Я подавил желание пнуть ее от души.
В конторе меня ожидали два сообщения на ветхом катушечном автоответчике Виппера Вилла. В первом не было слов, одно лишь тяжелое дыхание. Кто-то очень, очень сексуально озабоченный звонит наугад, подумал я. Или кто-нибудь попал не туда. Или это может быть кто-то из старых смертельных врагов Виппера Вилла. Смертельные враги Виппера Вилла в подавляющем большинстве уже изрядно стары.
Второе сообщение оказалось от Кэнди, которая попала домой гораздо раньше меня. «Завтрашняя конференция продлится до самого вечера, — сообщила она. — Я вернусь очень поздно и поэтому дала твой номер Зуммеру. На всякий случай, сам понимаешь, о чем идет речь. А потом мы доведем до конца наше НЕЗАКОНЧЕННОЕ ДЕЛЬЦЕ!» — Ее послание завершилось сочным чмокающим звуком.
Уже перевалило за полночь, но спать я не мог. Мне никак не удавалось отделаться от ужасных мыслей. Я открыл банку колы, разложил на подоконнике Коркорана и уставился на пустынную улицу за окном. Был ли еще где-нибудь и когда-нибудь столь тихий городской центр, как в Хантсвилле? Я попытался вообразить, как он выглядел, прежде чем магистраль оттянула на себя деловую активность.
Должно быть, я все-таки уснул и мне привиделся кошмар: толпы новобрачных прогуливались по Центру Хантсвилла, рука об руку. Все новобрачные были невероятно стары, но у каждого был полный рот зубов, изумительно острых и крепких.
* * *
Утром я проснулся с мыслью о накидке из деревянных бусин. Я решил, что стоит сделать еще один снимок для Ву, чтобы тот мог сравнить, что было раньше и что стало потом. После традиционного визита в мужскую туалетную комнату я нашел Хоппи в подсобке, где тот подбирал тормозные колодки для очередного древнего «форда».
— Янки Виппера Вилла, — кивнул Хоппи.
— Верно, — откликнулся я и попросил еще разок одолжить «Поляроид».
— Возьми в аварийке, — коротко сказал он.
— Но грузовик заперт?
— У тебя есть ключ, — сказал Хоппи. — Твой ключ от мужской комнаты. Один ключ подходит здесь ко всему. Сильно упрощает жизнь, а?
Я подождал, когда он снова займется делом, прежде чем взять «Поляроид» и помчаться на пустырь фотографировать проклятую накидку из бусин. Чего-чего, но мне совсем не хотелось, чтобы Хоппи считал меня сумасшедшим. Отпечатав снимок, я вернул камеру на место и поспешил в контору, а там положил новое изображение накидки из бусин в плетеную корзинку ИСХОДЯЩИЕ ветхозаветной факс-машины Виппера Вилла рядом со старым отпечатком.
И если я когда-нибудь сомневался в том, что видят мои собственные глаза (а с кем не бывает, время от времени?), то ныне сомнениям пришел конец: в руках у меня была ФАКТИЧЕСКАЯ УЛИКА. Накидка из бусин на втором фотоснимке в гораздо лучшем состоянии, чем на первом, а ведь разделяет их менее двадцати четырех часов. Да, так и есть, накидка антираспадалась у меня на глазах.
Все те же ужасные мысли не давали мне покоя.
Хорошо еще, что на автоответчике не оказалось никаких сообщений. В особенности от Зуммера.
Так или иначе, пора было заняться расследованием. И хотя мне не удалось сконцентрироваться, я открыл себе банку колы и разложил на подоконнике Коркорана. Когда я проснулся, время подкатило к полудню и пол в конторе ходил ходуном. Факс-машина ухала и бухала, жужжала и дребезжала, постукивала и похрюкивала; остановилась, подумала и завела всю шарманку сначала, на сей раз почему-то громче, чем всегда. Из корзинки ВХОДЯЩИЕ выпорхнул бумажный листок, и я поймал его прежде, чем тот коснулся пола. Он был еще горячий.
Я все еще пытался расшифровать это послание, когда сообразил, что звонит телефон. Опасаясь наихудшего, я в ужасе схватил трубку и пролепетал:
— Зуммер?
— Зуммер? — удивился Ву. — Какое устройство ты вздумал из себя изображать, Ирвинг? Ладно, не отвечай, у меня есть вопрос поважнее. Какой из этих фотоснимков первый и какой второй?
— О чем ты говоришь? Какие снимки? Не хочешь ли ты сказать, что ты их
* * *
В кафе у Бонни ланч прошел иначе, чем всегда. Целая кабинка на одного, если не считать осаждающих мою голову ужасных мыслей. Бонни поинтересовалась, где Кэнди, и я сказал, что в Монтгомери.
— Надо же, столица штата. Счастливица! А как дела у старика Виппера Вилла? Говорят, теперь он кроткий, как голубок?
— Искренне надеюсь, что так, — сказал я.
— Я когда-нибудь говорила, что он пальнул в моего…
— Думаю, что да, — сказал я. И заказал ей салат с цыпленком, просто для разнообразия, и два пакетика картофельных чипсов.
В конторе меня дожидались два сообщения на дряхлом автоответчике Виппера Вилла. Первое представляло собой тяжелое дыхание. Второе, несомненно, поносительную тираду вперемешку с хрюканьем, стонами и хрипами, и я пришел к выводу, что это кто-нибудь из старых врагов Виппера Вилла. Из всего сообщения я четко разобрал три слова: «засранец», «изничтожу» и «пристрелю».
И ничего от Зуммера, благодарение небесам.
Я открыл себе банку колы и разложил на подоконнике своего Коркорана. Меня по-прежнему терзали ужасные мысли, и чтобы избавиться от них, пришлось приступить к расследованию. Когда я пробудился, уже начало темнеть и телефон трезвонил, как оглашенный. Я едва заставил себя поднять трубку, ожидая наихудшего, и пролепетал:
— Зуммер?..
— Дззззззззззззззззз! — сказал Ву, который иногда обожает детские шуточки. Однако он тут же перешел к делу и спросил: — Насколько отстоят друг от друга твои фотографии?
— Во времени? — Я быстро подсчитал в уме. — По-моему, восемнадцать часов и три четверти.
— Гмм, — сказал он. — Это согласуется с моими расчетами. Математика — душа науки, мой друг, а считать деревянные бусины гораздо легче, чем звезды. Уточнить количество, вычислить градиент возрастания, вычесть одно из другого, поделить на фазу Луны, помноженную на 18,75… Да, теперь я могу подсчитать абсолютно точный возраст Вселенной! Какое у вас там в Хантсвилле время, центральное или восточный стандарт?
— Центральное, но послушай, Ву…
— Превосходно! Когда мне вручат Нобелевку, не забудь напомнить, что я должен с тобой поделиться. Абсолютно точный возраст Вселенной, начиная с момента Большого Взрыва и до…
— Ву! — прервал я его; имея дело с Ву, вы иногда просто вынуждены его прерывать. — Мне нужна твоя помощь. Скажи, есть ли какой-нибудь способ дать обратный ход?
— Обратный ход чему?
— Сжатию, черт возьми, или Антиэнтропийному Обращению, или как это еще называется.
— Ты хочешь развернуть назад всю Вселенную?! — Голос Ву прозвучал почти оскорбленно.
— Ничего подобного, лишь крошечную часть. Эти самые, как там их, аномальные гармонические обертоны. Суперструны.
— Гммммммммм. — Теперь его голос прозвучал заинтригованно. — Локально? В ограниченном темпоральном промежутке? Возможно. Если все дело только в струнах…
Честно говоря, я не понял, какие струны Ву имеет в виду (шла ли речь о всей Вселенной или о накидке из деревянных бусин?), тем более что древняя факс-машина внезапно хрюкнула. И грюкнула. И зарычала, и завыла. Стены затряслись, пол заходил ходуном. Разогретый листок бумаги вылетел из корзинки ВХОДЯЩИЕ и запорхал над половицами. Я без труда поймал его на лету; я уже начал набивать себе руку.
— Что там у тебя по-китайски?
— Мультикультурная синергия. Я скомбинировал свои расчеты относительной линейной стабильности удаленных Антиэнтропийных полей, сидящих на осях суперструн, со старинным тяньшаньским заклинанием для обезвреживания ядов в колодце, чтобы верблюды могли попить. Маленький, но полезный трюк, я выучил его в школе.
— В школе? Медицинской?
— Караванщиков, — сказал Ву. — Мера, разумеется, сугубо временная, ее действие продлится не свыше нескольких тысяч лет. И тебе потребуется специальное устройство для реверса Антиэнтропийного поля.
— А что это такое?
— Да все, что попадется под руку. Два на четыре дюйма, нечто наподобие кистеня. Самое главное — нанести резкий короткий удар! Проблема, правда, заключается в том, что невозможно предсказать, какие побочные эффекты… Уууупс! — Его голос упал. — Кажется, мой шеф идет прямо сюда.
Когда Ву повесил трубку, я сел у окна и стал ждать наступления ночи. Ждать, когда прозвенит звонок Зуммера. Меня никак не оставляли ужасные мысли. Когда окончательно стемнело, я спустился по лестнице и зашагал к пустырю. С собой у меня было спецустройство для реверса размером 2x4.
Добравшись до накидки из бусин, я присел на корточки и, размахнувшись, врезал по земле с одной ее стороны. Всего один удар, короткий и резкий. Затем с другой стороны: еще один резкий и короткий удар. Я подавил желание растоптать проклятую накидку ногами. В конце концов, это все-таки эксперимент.
Спецустройство для реверса я оставил при себе. Луна неспешно поднималась над горизонтом (по-прежнему на востоке), а прямо передо мной, на тропке, рядышком стояли кот и пес и глазели на меня. Когда они развернулись и затрусили прочь, по-прежнему бок о бок, сердце мое похолодело. А что, если я только усугубил положение вещей?..