Турбоплатформа выскользнула на улицу, где шел бой. Рядом промелькнуло темное пятно — уткнувшаяся в стену машина группы захвата. Разглядеть утонувший в снегопаде силуэт не удалось, единственное, что я успел заметить, — очертания заметно искажены… Не до них. Где же Айя? Где?!
В воздухе появилась еще одна серебряная нить, тоньше и изящнее той, что соединяла нас с Тэном. Айя близко. Совсем близко!
Турбоплатформа резко остановилась.
— Она там. — Тэн махнул рукой в сторону едва различимого строения. Айю он чувствовал куда лучше, чем вызвал мимолетный укол ревности. Я стиснул плазмер, открыл дверь, жалея, что не могу прощупать пси-пространство. Раскройся я хоть на мгновение, пси-пресс просто раздавил бы защиту.
Метель ворвалась в салон машины. Я выпрыгнул навстречу буре и тут же увяз в холодных вязких оковах. Два осторожных шага — и впереди замаячил черный проем: выжженная в стене арка. Еще шаг — и проем обрел четкие очертания. За ним то ли склад, то ли транспортный блок.
Перед тем, как шагнуть внутрь, я на миг остановился, но серебряная сеть звала, толкала дальше. Нельзя ждать, нельзя задерживаться. Айя внутри. Айе нужна помощь…
Пригнувшись, я нырнул в проем. Несмотря на то что стену разворотили лишь несколько тактов назад, снега намело изрядно. Грязно-белый пух на мокрой подкладке был обрамлен серой полоской воды. Ствол плазмера описал дугу, выискивая цель, но врага не было. Только вытянувшееся тело, беззащитное, забившееся под ненадежную завесу маскировочной системы.
Одним прыжком я преодолел разделявшее нас расстояние. Отбросил бесполезный плазмер. Иллулиар в режиме блокировки. Я синхронизировал контактный модуль с уникомом и запустил стандартную аварийную последовательность, отключающую защиту. Еще одну. И еще. С четвертой попытки иллулиар поддался. Свет на мгновение потемнел — проем заслонил Тэн. Вместе мы стянули разряженные пластины активной брони, слой поглощения, усилители…
Тело Айи превратилось в малахитовую статую. Мышцы каменные. Однако медблок иллулиара сигнализировал — в застывшем теле едва-едва пульсирует жизнь. Серьезных ранений я не увидел, лишь неглубокое рассечение чуть ниже груди и маленькое кровавое пятнышко в районе ключицы. Обе раны не угрожали жизни, да и медблок иллулиара успел провести первичную обработку.
Я подхватил показавшуюся невесомой женщину. Тэн в спешке собирал разбросанные модули иллулиара. В турбоплатформу. В посольство. Там хороший медцентр, там помогут.
Погибшие оперативники, замолчавший флаер, сгинувший в неизвестности элиноид — все это было не важно. Главное — понять, что случилось с Айей. Главное — сохранить ей жизнь.
Глава 7
Разрушитель. Геннадий Павлов
Ангелочек пребывал в том нежном возрасте, когда кудрявые волосы уверенно обретают объем, серые глаза начинают смотреть на мир со всей серьезностью, а белоснежные носочки хотя и бывают приспущены, но приспущены одинаково. Девчушка трех лет от роду («Три года и два месяца», — въедливо поправил библиотекарь) задумчиво изучила мою рубашку и констатировала: «Все мужики — козлы».
От неожиданности я поперхнулся пивом.
— Лаура?! — с искренним удивлением воскликнула мать девочки. В отличие от дочурки волосы у нее были короткие, темные, в тон туфлям и лакированной сумочке. Кожа, судя по густоте загара, пережарена на одном из ближневосточных пляжей. — Ты же никогда раньше… — Женщина задохнулась, не находя нужных слов.
Сидевший рядом мальчишка — типичный хулиганистый первоклассник с ободранной коленкой и сведенными к переносице бровями — насупился еще больше, зачерпнул вилкой крабовый салат и, согнув ее наподобие катапульты, послал импровизированный снаряд в ангелочка.
— Егор?!
Я согнулся в беззвучном припадке смеха. Ничего не мог с собой поделать. Да и сдерживаться не хотелось: такое не каждый день увидишь.
— Ты всегда мне не веришь, а она так все время, — выпалил мальчишка. Ангелочек сосредоточенно размазывал по голубому платьицу слипшиеся рисинки. Искусное использование подручных средств в качестве артиллерии не произвело на девочку ни малейшего впечатления.
— И откуда ты такого набралась?! Поди-ка сюда. — Из сумочки был молниеносно извлечен платок.
Отсмеявшись, я отодвинул пластиковый стул и, оставив на столе опорожненную едва ли наполовину кружку, пружинящим шагом вышел из кафе. Настроение было прекрасное. Летний дождик, загнавший меня под тент, иссяк минут за пять, и асфальт высох, не успев как следует промокнуть. Жутко хотелось сделать что-то великое. Ну или просто хорошее.
Я шел по набережной и разглядывал переполненный пляж. Парни, гоняющие мяч в надувном, не заполненном водой резиновом бассейне. Малыш, бегущий за солнечным блином летающей тарелки. Стайка школьниц, спорящих, кто первой пойдет в жестяную ракушку переодевалки. Фанерный щит с надписью мелом, извещавший, что температура воды на двенадцать часов дня составляла двадцать один градус.
Наблюдатели, элиане, белесые щупальца и выплескивающаяся из ран тьма остались далеко в прошлом — в параллельной реальности, не имевшей к этому миру никакого отношения. Здесь не нужно бороться за существование по малопонятным причинам. Здесь не от кого блокировать психосферу — среди землян не бывает телепатов. Здесь нет нужды просчитывать действия и мысли окружающих существ на несколько ходов вперед, и даже для выскакивающей по малейшему поводу Тени за два дня не нашлось работы.
Олег высадил меня прямо посреди города вчера вечером. Несмотря на накрапывающий дождик, я бродил по улицам до утра. Просто так, без всякой цели.
К концу прогулки разваливающаяся на ручейки реальность соединилась в единый поток, обостренное восприятие вернулось на прежний общечеловеческий уровень, и я чуть не разрыдался. Суровый воин, прошедший сквозь ад на полудюжине планет, а поди ж ты.
Запах влажного асфальта, перемигивающиеся фонари и бесхитростная неоновая реклама… Даже отдельные не слишком трезвые и излишне шумные компашки вызывали лишь умиление. Хотелось разорваться на части и объять, впитать весь мир целиком. Со всей наивной детской непосредственностью, подростковыми мечтами, юношеским нигилизмом и взрослыми проблемами.
Дом. Мой дом. Дом размером с планету. Совсем крохотный. Чтобы понять это, достаточно взглянуть на небо и попытаться сосчитать звезды…
Я опомнился, когда начало светлеть небо. Как бы ни сложились дальнейшие дни, мне следовало где-то остановиться. Разумеется, я мог бодрствовать несколько дней и даже несколько недель, но… В моем доме так не принято. К тому же мне просто хотелось плюхнуться на кровать и под бессмысленное бормотание телевизора смотреть в потолок. Или в окно. Или в книжку, не важно, в какую. Но вместе с тем я боялся идти к себе. Совершенно иррациональный страх: уж где-где, а там меня всегда ждали, всегда были готовы принять. И все-таки… что-то было не так — какое-то ощущение неправильности. Не мог я вот так просто войти в старую квартиру, чмокнуть в щечку маму, поздороваться с отцом и, словно ничего не произошло, сообщить, что Наблюдатели дали увольнительную. А ведь возможно, это последний шанс увидеть родных. Скорее всего — последний…
В конце концов я решил навестить предков попозже, через денек-другой. Небольшой запас времени был, а раз так — к чему спешить? Потому я добрался до ближайшей гостиницы, без особого энтузиазма прополоскал мозги персоналу и получил ключи от одного из номеров в бессрочное пользование.
Солнце уверенно вползало в добытую обманом комнату, когда я, не снимая одежду, упал на заправленную кровать и на удивление легко провалился в сон.
…Озеро застывшей ртути. Не поляна, как показалось вначале, и даже не ледяное блюдце. Именно ртуть — тягучая вязкая жидкость, превратившаяся в туманное зеркало. С каждым шагом воздух словно становится плотнее. Дойти до центра этого призрачного круга не проще, чем взобраться на
Эверест. А еще я чувствую, что за спиной кто-то есть. Кто-то идет следом, тратит последние силы на то, чтобы догнать меня, не дать прикоснуться к сгорбленному усталому человеку в кроваво-красном скафе.
Двойник молча наблюдает за моими усилиями. Выражение его лица меняется от полуулыбки до болезненной гримасы. А затем он начинает таять. Медленно превращается в полупрозрачный мираж.
Я останавливаюсь. Зыбкое, едва различимое отражение протягивает руку. Наши пальцы соприкасаются. В последний момент я успеваю заметить, что вместо привычного бирюзового скафа на мне странная алая броня, совсем как на двойнике. И в следующее мгновение Вселенная взрывается.
Как и в предыдущие разы, я проснулся насквозь мокрым, с абсолютно ясной головой и ощущением тихо уезжающей крыши. Помню, в фильмах меня всегда раздражало, что, когда у одного из героев бывают видения, остальные, выслушав его, немедленно рекомендуют отдохнуть, а то и наведаться к психиатру. Но то в фильмах. А в жизни подобные сны и впрямь выглядят полным бредом. Даже если предположить, что я не спятил и они имеют какой-то смысл… Что я должен думать? Что это картина будущего? Аллегорическая подсказка подсознания? Новая форма общения, предложенная ментальным библиотекарем? Недопробудившаяся сверхспособность? Что?!
После недолгих размышлений, не придя ни к какому выводу, я плюнул и отправился в душ, твердо пообещав себе не забивать голову дурацкими рассуждизмами хотя бы один день.
А потом был завтрак на скорую руку, моцион под полуденным солнцем и слепой дождь, загнавший меня под тент ближайшей кафешки в компанию к трехлетней Лауре, твердо для себя решившей, что все мужики — козлы.
— Спасибо, все было здорово. — Я кивнул официанту, допил медовуху и тщательно промокнул губы салфеткой. Уходить не хотелось. Народу было немного. Ресторанчик с незатейливым названием «Жили-были» и интерьером «под избу» оказался уютным и каким-то очень… земным.
Ужин — и по совместительству обед — вышел плотным. С заказом я мудрить не стал. Хватит экзотики — накушался за годы шатания по чужим мирам. Соляночка на первое, жареная картошка с отбивной на второе. Ну и морсик с медовухой для запивки.
Посидев еще пару минут, я тяжело поднялся и покинул затопленный мягким светом зал. Совесть давала о себе знать — за еду я не заплатил ни копейки, вновь проехавшись по мозгам персонала. Пришлось давить ее волевым усилием и яростной аргументацией из серии: «Ничего, не разорятся» и «Между прочим, я кровь проливал, за Землю в том числе, а значит, имею право».
За прошедший час улица успела погрузиться в мягкие объятия сумерек. Судорожно подмигивали разноцветные гирлянды реклам, зазывающие в бильярдные, залы для боулинга и магазины «24 часа».
Черт возьми, одиннадцатый час, энергии как у Энерджайзера, а делать совершенно нечего. Мысль навестить родителей выскочила из подсознания, но я сразу отогнал ее подальше. Что-то по-прежнему было не так. Вчерашний страх перед встречей не только не исчез, но даже усилился. Да к тому же мать, наверное, уже спать ложится, зачем ее тревожить? Лучше завтра, на свежую голову… Но вот чем бы развлечься сегодня?
Может, повалять дурака? Заскочить в казино и сорвать банк? С предвидением — детские игрушки. Или в ту же бильярдную — легко и непринужденно разнести в пух и прах местных мистеров, после чего таинственно удалиться в ночь? Или высканить через пси-поле каких-нибудь мелких нариков, балующихся гоп-стопом, и набить им морды в стиле Бэтмэна? Попутно, глядишь, и красавицу спасу.
Меня переполняло ощущение всемогущества. Желание совершить подвиг — любой, самый земной, самый дурацкий — разве что из ушей не лезло. Ведь здесь я все могу. Нет на планете-матушке ни элиан-мутантов, ни радориан в боевых скафах, ни вселяющихся в людей Наблюдателей. Никого, кто мог бы со мной сравниться!
Я пнул пустую пластиковую бутылку. Баклажка срикошетила от бордюра и вновь выскользнула на тротуар. Нагнувшись, я подхватил ее и размашистым движением послал в урну на противоположной стороне улицы. Три очка.
Я свернул с проспекта и нырнул в первый попавшийся дворик. Тишина, ни одной души. Даже немного странно — время-то не позднее. Только американский клен да тополя, скрывающие детскую площадку — пару пирамидальных железных конструкций для лазания, развалившуюся песочницу, несколько лавок и качели. Идеальное местечко для того, чтобы собраться с мыслями, все обдумать.
Я пересек площадку и плюхнулся на выщербленное потемневшее сиденье, резко оттолкнулся, загребая песок. С легким скрипом качели скользнули назад. Потом вперед. В девятиэтажке напротив погасло одно окно и тут же загорелось соседнее. Дома тоже умеют подмигивать.
Оттолкнуться от земли еще раз. Совсем как в детстве… Только узор на девятиэтажке выложен не синим кафелем, а желтым. И стояла она не напротив качелей, а слева от них. Или справа — смотря с какой стороны сядешь. Ну и лазилки были повыше. А может быть, и нет. Я ведь был в ту пору от горшка два вершка — вот все и казалось высоким.
Волна воспоминаний моментально вымыла желание по- соперничать с Гераклом в крутости подвигов. Всплывшие картинки были на удивление четкими.
Я отбираю мяч у Рустама, торопливо бью и попадаю в железную трубу. Штанга. Мишка стоит рядом, но умудряется промазать по отскочившему мячу. Балбес.
Сделать «солнце» наши качели не могут — проверено неоднократно. Как объяснил дедушка, мешает фиксатор. Но вот раскачаться до стойки вниз головой вполне по силам. Неожиданно руки разжимаются, и я лечу вниз. Шлеп. Вроде и не больно. Первая мысль: «Не вставать, а то качели ударят!» Так и лежу, пока окованная металлом доска летает туда-обратно. Все медленнее и медленнее. Потом осторожно выползаю. Удивительно, даже до крови не поранился. Значит, ничего выдумывать не надо. Можно просто не говорить родителям.
Увернуться от брошенных камней? Нет ничего проще. Главное — внимание. Высунулся, кинул во врага и снова в укрытие, за кирпичную стенку высотой по грудь. Но в этот раз не повезло. Здоровенный, с кулак, булыжник попадает точнехонько в щеку. Кровь ручьем. Это же надо догадаться играть в снежки щебенкой…
К горлу подступил комок. Качели замерли. Ссутулившись, я смотрел прямо перед собой, на песчинки, после полуденного дождя слипшиеся в твердую корочку. Я видел их все — крошечные бесформенные крупинки, совсем не круглые, совсем не такие, какими видят их другие люди. Да что форма — вряд ли кто-то вообще смог бы разглядеть рассыпавшиеся желтые зернышки в такой темени. А ведь зрение — самое малое, чем я от них отличаюсь. И если правильно использовать эту разницу… Какого дьявола я иду на поводу у Наблюдателей?! Зачем вообще слушаю этих якобы всезнающих и всемогущих уродов?! Нет, не всемогущих! Драка на Гарте показала, что с ними можно сражаться! Можно побеждать. Но тогда почему никто не сомневается в их способности предсказывать будущее? Наверняка и она страдает изъянами!
Почему я должен беспрекословно слушать их команды?! Ради спасения Вселенной? Три раза ха! Они просто используют меня. Олег так просто дорвался до руководящего поста с моей помощью, загреб жар чужими руками. Так почему я должен думать, что атака иномирья — не очередной ход в партии?
Нет, угроза существует без сомнения. Я видел Паразита, видел, на что он способен. Но поверить, что на мне свет клином сошелся, что я единственный, кто способен его остановить… Господи, какой бред. Да они все это время играли на моих комплексах. Гена Павлов в роли Нео… Идиот! Я просто малолетний идиот, поверивший в заботливо развещенную на ушах лапшу. Спасителем мира стать захотелось… Кретин!
Хоровод Теней вырвался на свободу и закружил в призрачном инфернальном танце. Бесформенные клочки тьмы впивались в песок, чиркали по железным прутьям, удерживающим качели. Я глубоко вдохнул и заставил черные хлопья исчезнуть. Без особых усилий. И где, где неподконтрольная сила, которой пугал меня Олег? Нет ее! Не-ту! Я — это я, и я способен контролировать себя полностью!
Впрочем, все равно спасибо. Мудрые древние пришельцы, вы дали мне многое, и за это я благодарен. Только даром я буду распоряжаться не по вашей указке, а так, как сочту правильным. Звезды подождут. Прежде чем строить светлое коммунистическое будущее во всей Вселенной, надо навести порядок у себя в доме. Этим и займусь. В конце концов, Паразит только-только начал пробовать свои силы. На то, чтобы полноценно просочиться в наш мир, у него уйдут столетия. Ну, инфицировал он элиан — это ничего не значит. Не маленькие уже — разберутся как-нибудь. Тем более что главного агента Твари я вырубил. А остальных рас эта гадость даже не коснулась. Некуда торопиться.