— Так не тратьте их понапрасну.
— Меня утешает лишь то, что вы неглупы. И отзывы о вас в институте весьма положительные. Правда, вы строптивы…
— Вы и в институт успели?
— А что делать? Вы — неучтенный фактор. Наша вина. Так вот, мы живем не здесь.
— Можно догадаться. На Марсе? В Америке?
— Мы живем в будущем.
— Как трогательно. А в чемоданах — машина времени?
— Не иронизируйте. Это ретрансляционный пункт. Нас сейчас интересует не двадцатый век, а тринадцатый. Но чтобы попасть туда, мы вынуждены сделать остановку здесь.
— Я всегда думала, что путешественники во времени — народ скрытный.
— Попробуйте поделиться этой тайной с друзьями. Полагаю, что они вам не поверят.
Кин отмахнулся от слепня. Пышное облако наползло на солнце, и сразу стало прохладно.
— А почему я должна вам поверить? — спросила Анна.
— Потому что я расскажу, что нам нужно в тринадцатом веке. Это достаточно невероятно, чтобы заставить вас хотя бы задуматься.
Анне вдруг захотелось поверить. Порой в невозможное верить легче, чем в обыкновенные объяснения.
— Ив каком вы живете веке?
— Логичный вопрос. В двадцать седьмом. Я продолжу? В тринадцатом веке на этом вот холме стоял небольшой город Замошье. Лоскуток в пестром одеяле России. К востоку лежали земли Полоцкого княжества, с запада и юга жили литовцы, летты, самогиты, ятвяги и другие племена и народы. А еще дальше на запад начинались владения немецкого ордена меченосцев.
— И вы археологи?
— Нет. Мы имеем намерение спасти человека. А вы нам мешаете.
— Неправда. Спасайте И учтите, что я вам пока не верю. Зачем забираться в средневековье? Это тоже путешественник?
— Нет, он гений.
— А вы откуда знаете?
— Это наша специальность — искать гениев.
— А как его звали?
— Его имя — Роман. Боярин Роман.
— Никогда не слышала.
— Он рано погиб. Так говорят летописи.
— Может, летописцы все придумали?
— Летописцы многого не понимали. И не могли придумать.
— Что, например?
— Например, то, что он использовал порох при защите города. Что у него была типография… Это был универсальный гений, который обогнал свое время.
— И вы хотите, чтобы он не погиб, а продолжал работать и изобрел еще и микроскоп? А разве можно вмешиваться в прошлое?
— Мы не будем вмешиваться. И не будем менять его судьбу.
— Так что же?
— Мы возьмем его к себе. Возьмем в момент смерти. Это не окажет влияния на ход дальнейших исторических событий. Понятно?
— Н-не очень. Да и зачем это вам?
— Самое ценное на свете — мозг человека. Гении так редки, моя дорогая Анна…
— Так ведь он жил тысячу лет назад! Сегодня любой школьник может изобрести порох.
— Заблуждение. Человеческий мозг был и остается одинаковым уже тридцать тысяч лет. Меняется лишь уровень образования. Сегодня изобретение пороха не может быть уделом гения. Сегодняшний гений должен изобрести…
— Машину времени?
— Скажем, машину времени… Но это не значит, что его мозг совершенней, чем мозг изобретателя колеса или пороха.
— А зачем вам изобретатель пороха?
— Чтобы он изобрел что-то новое.
5
Облака, высокие, темные с изнанки, освободили солнце, и оно снова осветило берег. Но цвет его изменился — стал тревожным и белым. И тут же хлынул дождь, захлестал по тростнику, по траве. Анна подхватила книгу и, закрывая голову полотенцем, бросилась к яблоням. Кин в два прыжка догнал ее, и они прижались спинами к корявому стволу. Капли щелкали по листьям.
— А если он не захочет? — спросила Анна. Кин вдруг засмеялся.
— Вы мне почти поверили, дорогая Анна, — сказал он.
— Значит, не надо было верить? — Ее треугольное, сходящееся к ямке на крепком остром подбородке лицо порозовело, обгорело за утро, от этого волосы казались еще светлее.
— Это замечательно, что вы поверили. Мало кто может похвастаться таким непредвзятым восприятием.
— Такая я, видно, дура.
— Наоборот.
— Ладно, спасибо. Вы все-таки лучше скажите, зачем вам лезть за гением в тринадцатый век? Что, поближе не нашлось?
— Во-первых, гениев мало. Очень мало. Во-вторых, не каждого мы можем взять к себе. Он должен быть не стар, потому что с возрастом усложняется проблема адаптации, и, главное, он должен погибнуть случайно или трагически… без следа. На похоронах Леонардо да Винчи присутствовало много людей.
— И все-таки — тринадцатый век!
Дождь иссякал, капли все реже били по листьям.
— Вы, очевидно, не представляете себе, что такое перемещение во времени…
— Совершенно не представляю.
— Постараюсь объяснить. В двух словах, разумеется. Время — объективная физическая реальность, оно находится в постоянном поступательном движении. Движение это, как и движение некоторых иных физических процессов, осуществляется спиралеобразно.
Кин опустился на корточки, подобрал сухой сучок и нарисовал на влажной земле спираль времени.
— Мы с вами — частички, плывущие в спиральном потоке, и ничто в мире не в силах замедлить или ускорить это движение. Но существует другая возможность — двигаться прямо, вне потока, как бы пересекая виток за витком.
Кин, не вставая, нарисовал стрелку рядом со спиралью.
Затем он поднял голову, взглянул на Анну, чтобы убедиться, поняла ли она. Анна кивнула.
Кин выпрямился и задел ветку яблони — посыпались брызги. Он мотнул головой и продолжал:
— Трудность заключается в том, что из любого конкретного момента в потоке времени вы можете попасть только в соответствующий момент предыдущего временного витка. А продолжительность витка около восьмисот лет. Очутившись в предыдущем или последующем витке, мы тут же вновь попадаем в поток времени и начинаем двигаться вместе с ним. Допустим, что двадцатому июля 2745 года приблизительно соответствует двадцатое июля 1980 года. Или, берем следующий виток, двадцатое июля 1215 года, или, еще один виток, двадцатое июля 540 года. Взгляните. — Кин дополнил рисунок деталями.
— Теперь вы понимаете, почему мы не имеем возможности отложить нашу работу? — спросил он.
Анна не ответила.
— Мы несколько лет готовились к переходу в 1215 год, ждали, когда момент смерти боярина Романа совпадет с моментом на нашем витке времени. Город Замошье падет через два дня в 1215 году. И через два дня погибнет неизвестный гениальный ученый тринадцатого века. Если мы не совершим задуманное за два дня, обо всем нашем предприятии придется забыть. Навсегда. А тут возникаете вы.
— Я же не знала, что вам помешаю.
— Никто вас не винит, дорогая девушка.
— А почему нельзя прямо туда?
— К сожалению, невозможно пересечь сразу два витка времени. На это не хватит всей энергии Земли. Мы вынуждены остановиться и сделать промежуточный пункт здесь, в двадцатом веке.
— Пошли домой, — сказала Анна. — Дождь кончился.
Она посмотрела на спираль времени, нарисованную на влажной бурой земле. Простенький рисунок. Но он был сделан рукой человека, который еще не родился.
Они пошли к дому. Облака уползли за лес. Парило.
— Значит, нас разделяет восемьсот лет, — сказала Анна.
— Около этого. — Кин отвел ветку яблони, пропуская Анну. — Это хорошо, потому что такая пропасть времени делает наше с вами общение эфемерным. Даже если бы вы захотели узнать, когда вы умрете, а это естественный вопрос, я бы ответить на него не смог. Слишком давно.
— Вам задавали такие вопросы?
— Мы не должны говорить об этом. Но такие случаи уже были. И обычно не нарушали течение эксперимента. Временная система стабильна и инерционна. Она подобна морю, поглощающему смерчи…
— Я жила давно… — подумала Анна вслух. — Для вас я ископаемое. Ископаемое, которое жило давным-давно. Мамонт.
— В определенной степени, да. — Кин не хотел щадить чувств девушки. — Для меня вы сковчались семьсот лет назад.
— Вы в этом уверены?
— Уверен. Хоть и не видел вашей могилы.
— Спасибо за прямоту… Я была вчера на кладбище. Там, на холме. Я могу оценить величину этой пропасти.
— Мы хотим преодолеть ее.
— И забрать оттуда человека? А если он будет несчастен?
— Он гениален. Гений адаптабелен. У нас есть опыт.
— Вы категоричны.
— Ни в коем случае. Я всегда и все подвергаю сомнению. Категоричен Жюль. Может быть, потому, что молод. И не историк, а физик-хронист.
— Вы историк?
— У нас нет строгого деления на специальности. Мы умеем многое.
— Хотя в общем вы не изменились.
— Антропологический тип человека остался прежним. Мы далеко не все красивы и даже не все умны.
— Во мне просыпаются вопросы, — сказала Анна, остановившись у крыльца.
Кин вынул грабли из бочки и приставил к стене.
— Разумеется, — сказал он, — Об обитаемости миров, о социальном устройстве, о войнах и мире… Увольте, Анна. Я ничего не могу вам ответить. Хотя, надеюсь, сам факт моего прилета сюда уже оптимистичен. И то, что мы можем заниматься таким странным делом, как поиски древних мудрецов…
— Это ничего не доказывает. Может, вы занимаетесь поисками мозгов не от хорошей жизни.
— При плохой жизни не хватает энергии и времени для таких занятий. А что касается нехватки гениев…
В калитке возник дед Геннадий с крынкой в руке.
— Здравствуй, — сказал он, будто не замечая Кина, который стоял к нему спиной, — ты чего за молоком не пришла?
— Познакомьтесь, — сказала Анна. — Это мои знакомые приехали.
Кин медленно обернулся.
6
Лицо Кина удивительным образом изменилось. Оно вытянулось, обвисло кожей, собралось в морщины и сразу постарело лет на двадцать.
— Геннадий… простите, запамятовал.
— Просто Геннадий, дед Геннадий. Какими судьбами? А я вот вчера еще Анне говорил: реставратор Васильев, человек известный, обещал мне, что не оставит без внимания наши места, по причине исторического интереса. Но не ожидал, что так скоро.
— Ага, — тихо сказала Анна. — Разумеется. Васильев. Известный реставратор из Ленинграда.
И в этом, если вдуматься, не было ничего странного: конечно, они бывали здесь раньше, вынюхивали, искали место для своей машины. Серьезные люди, большие ставки. А вот недооценили дедушкиной страсти к истории.
— И надолго? — спросил дед Геннадий. — Сейчас ко мне пойдем, чаю попьем, а? Как семья, как сотрудники? А я ведь небольшой музей уже собрал, некоторые предметы, имеющие научный интерес.
— Обязательно, — улыбнулся Кин очаровательной гримасой уставшего от постоянной реставрации, от поисков и находок великого человека. — Но мы ненадолго, проездом Аню навестили.
— Навестили, — эхом откликнулась Анна.
— Правильно, — согласился дед, влюбленно глядя на своего кумира, — я сейчас мой музей сюда принесу. Вместе посмотрим и выслушаем ваши советы.
Кин вдруг обратил на Анну умоляющий взгляд: спасайте!
— Не бесплатно, — сказала Анна одними губами, отвернувшись от зоркого деда.
— Мы погодя зайдем, — сказала она. — Вместе зайдем, не надо музей сюда нести, можно помять что-нибудь, сломать…
— Я осторожно, — сказал дед. — Вы, конечно, понимаете, что мой музей пока не очень велик. Я некоторые кандидатуры на местах оставляю. Отмечаю и оставляю. Мы с вами должны на холм сходить, там удивительной формы крест я нашел, весь буквально кружевной резьбы, принадлежал купцу второй гильдии Сумарокову, супруга и чада его сильно скорбели в стихах.
Анна поняла, что и она бессильна перед напором деда. Спасение пришло неожиданно. В сенях скрипнуло, дверь отворилась. Обнаружился Жюль в кожанке. Лицо изуродовано половецкими усами.
— Терентий Иванович, — сказал он шоферским голосом. — Через пятнадцать минут едем. Нас ждать не будут. — Он снисходительно кивнул деду Геннадию, и дед оробел, потому что от Жюля исходили уверенность и небрежность занятого человека.
— Да, конечно, — согласился Кин. — Пятнадцать минут.
— Успеем, — сказал дед быстро. — Успеем. Поглядим. А машина пускай ко мне подъедет. Где она?
— Там, — туманно взмахнул рукой Жюль.
— Ясно. Значит, ждем. — И дед с отчаянным вдохновением потащил к калитке реставратора Васильева, сомнительного человека, которому Анна имела неосторожность почти поверить.
«Интересно, как вы теперь выпутаетесь?» Анна смотрела им вслед. Две фигурки — маленькая, в шляпе, дождевике, и высокая, в джинсах и черном свитере, — спешили под откос. Дед махал руками, и Анна представила, с какой страстью дед излагает исторические сведения, коими начинен сверх меры.
Она обернулась к крыльцу. Жюль держал в руке длинные усы.
— Я убежден, что все провалится, — сообщил он. — Вторая накладка за два дня. Я разнесу группу подготовки. По нашим сведениям, дед Геннадий должен был на две недели уехать к сыну.
— Могли у меня спросить.
— Кин вел себя как мальчишка. Не заметить старика. Не успеть принять мер! Теряет хватку. Он вам рассказал?
— Частично, мой отдаленный потомок.
— Исключено, — сказал Жюль. — Я тщательно подбирал предков.
— Брезгуете?
— Опасаюсь настойчивых девиц.
— Что же будет дальше?
— Будем выручать, — сказал Жюль и нырнул в дверь.
Анна присела на порог, отпила из крынки — молоко было парное, душистое. Появился Жюль.
— Не забудьте приклеить усы, — сказала Анна.
— Останетесь здесь, — сказал Жюль. — Никого не пускать.
— Слушаюсь, мой генерал. Молока хотите?
— Некогда, — сказал Жюль.
Анне было видно, как он остановился перед калиткой, раскрыл ладонь — на ней лежал крошечный компьютер — и пальцем левой руки начал нажимать на нем кнопки.
Склон холма и лес, на фоне которых стоял Жюль, заколебались и начали расплываться, их словно заволакивало дымом. Дым сгущался, принимая форму куба. Вдруг Анна увидела, что перед калиткой на улице возникло объемное изображение газика. Анна отставила крынку. Газик казался настоящим, бока его поблескивали, а к радиатору приклеился березовый листок.
— Убедительно, — сказала Анна, направляясь к калитке. — А зачем вам эта голография? Деда этим не проведешь.
Жюль отворил дверцу и влез в кабину.
— Так это не голография? — тупо спросила Анна.
— И не гипноз, — сказал Жюль.
Вспомнив о чем-то, он высунулся из машины, провел рукой вдоль борта. Появились белые буквы:
— Вот так, — сказал Жюль и достал ключи из кармана. Включил зажигание. Машина заурчала и заглохла.
— А, чтоб тебя, — проворчал шофер. — Придется толкать.
— Я вам не помощница, — сказала Анна. — У вас колеса земли не касаются.
— А я что говорил, — согласился Жюль.
Машина чуть осела, покачнулась и на этот раз завелась. Набирая скорость, газик покатился по зеленому откосу вниз, к броду.
Анна вышла из калитки. На земле были видны рубчатые следы шин.
— Очевидно, они из будущего, — сказала Анна сама себе. — Пойду приготовлю обед.
Лжереставраторы вернулись только через час. Пришли пешком с реки. Анна уже сварила лапшу с мясными консервами.
Она услышала их голоса в прихожей. Через минуту Кин заглянул на кухню, потянул носом и сказал:
— Прекрасно, что сообразила. Я смертельно проголодался.
— Кстати, — сказала Анна. — Моих продуктов надолго не хватит. Или привозите из будущего, или доставайте где хотите.
— Жюль, — сказал Кин, — будь любезен, занеси сюда продукты. Явился мрачный Жюль, водрузил на стол объемистую сумку.
— Мы их приобрели на станции, — сказал Кин. — Дед полагает, что мы уехали.
— А если он придет ко мне в гости?
— Будем готовы и к этому. К сожалению, он преклоняется перед эрудицией реставратора Васильева.