Вначале Аннушка обрадовалась таким переменам, но потом они стали настораживать – похоже, под маской благодушного покоя притаилась опасность. Даже лица окружавших ее людей стали другими – заострившиеся черты, проступавшая сквозь загар бледность, отрешенные взгляды делали их похожими то ли на зомби, то ли на жертв жестокого научного эксперимента. Девочке казалось, что даже обычная болтовня за столом превратилась в спектакль, где каждый жест, каждая улыбка были многократно отрепетированы и отработаны до автоматизма. Но больше всего Аннушку тревожило незримое присутствие черного мертвеца, три тысячи лет пролежавшего под землей и вновь увидевшего солнечный свет по воле злого рока. Мумия вроде бы совершенно спокойно лежала в белой палатке, но ее негативная энергия сильно влияла на психику обитателей лагеря. Аннушка не раз была свидетельницей того, как ее новые друзья неожиданно умолкали на полуслове, начиная озираться по сторонам, словно искали кого-то. Да и сама она частенько вздрагивала от беспричинного, накатывавшего холодной волной страха. Только на берегу моря тревога немного отпускала, а шепот воды успокаивал и навевал сон.
– Не боишься поджариться на солнце? – раздался над головой голос Ксении.
– Хочу выглядеть как человек, все лето проведший на море. Но пока не очень-то получается. А вот у тебя загар просто фантастический.
– Ко мне солнце хорошо прилипает.
Девочка, расстелив на песке полотенце, уселась неподалеку от Аннушки. Говорить не хотелось, но когда Аннушка все же задала какой-то пустяковый вопрос, то удивилась, не услышав ответа.
– Ксения, ты меня слышишь? – приподнявшись на локте, переспросила она.
Ксения даже не обернулась, она сидела неподвижно, направив свой взгляд куда-то за горизонт. Потом заговорила, ни к кому не обращаясь, – тихо, с незнакомыми интонациями:
– В раскаленной пустыне можно выжить, лишь отдав свою душу могущественному властелину, став песчинкой среди песчинок.
– Ксения! О чем ты?
– Я разве что-то сказала?
– Ты говорила о раскаленной пустыне.
– Тебе, наверное, показалось. Хотя здесь действительно жарковато, – Ксения поднялась, небрежно свернула полотенце. – Я, пожалуй, пойду. Смотри, не сгори на солнышке. У тебя уже спина покраснела.
Аннушка снова осталась одна. Тревога не отпускала ее – вокруг происходили странные, необъяснимые события, в которых она просто обязана была разобраться.
Девочка медленно шла по опустевшему, залитому нестерпимо ярким светом лагерю. И не отрываясь, смотрела вперед, туда, где за фургоном притаилась зловещая палатка. Там, под легкой белой тканью, скрывалось древнее зло, представлявшееся Аннушке огромным клубком ядовитых змей. Невидимые змеи уже начали расползаться по лагерю, отравляя смертельным ядом небо и землю, тела и души находившихся здесь людей. Вокруг не было ни души, но Аннушка знала – если бросить резкий косой взгляд, позади можно засечь какое-то движение, краем глаза увидеть стремительно промелькнувшую черную тень.
Палатка надвигалась, неестественно быстро увеличиваясь в размерах, на глазах превращаясь в огромный шатер. Колени Аннушки ослабли, походка стала неуверенной, сердце стремительно рухнуло куда-то в район пяток. Вот сейчас белый полог дрогнет, а спустя миг из шатра выйдет тот, от одного взгляда которого вянут цветы и замертво падают порхающие в воздухе бабочки. Паника клокотала в груди, грозя выплеснуться наружу, но Аннушка все же сумела подавить это возникшее без видимой причины чувство, шагнула к палатке, которая уже вернулась к привычным своим габаритам.
– Иван Дмитриевич, вы здесь?
Ей не ответили. Белый полог покачивался от легкого ветерка, скрывая от ее глаз тайну. Чудовищная догадка заставила содрогнуться – профессор молчал не потому, что увлекся своими исследованиями, просто он был мертв – поднявшаяся из гроба мумия убила его.
– Иван Дмитриевич, вы здесь? – еще раз повторила Аннушка и, глубоко вздохнув, отважилась заглянуть в палатку.
Профессора внутри не оказалось. Гроб все так же стоял на столе, а вокруг лежало множество листков бумаги, исписанных рукой ученого. Девочка шагнула к столу, внимательно посмотрела в нарисованное на крышке гроба лицо. Оно пугало, но самое страшное находилось не снаружи, а внутри этого сделанного по форме человеческого тела футляра. Или уже нет?!! Вдруг мумия покинула гроб и сейчас, в эти самые минуты, бродит по лагерю, заглядывая в опустевшие палатки? Мысль была довольно нелепой, вздорной, но навязчивой. Аннушка отчетливо видела, что крышку гроба недавно открывали, а потом закрыли, немного сдвинув ее и оставив щель в палец шириной. Может быть, это сделала сама мумия?
От собственной дерзости холодело под ложечкой, но Аннушка понимала, что должна отважиться на это. На всякий случай перекрестившись, отважная исследовательница взялась за крышку…
– Что вы здесь делаете?
От неожиданно прозвучавших над самым ухом слов девочка вздрогнула, крышка выскользнула из ее рук, со стуком упав на место. Гроб приоткрылся лишь на секунду, но Аннушка уже поняла, что мумия лежит на своем месте. В данный момент больший страх у девочки вызывал рассерженный профессор, застукавший ее на месте преступления.
– Простите… Я не хотела, то есть хотела, но…
– Вы намеревались посмотреть на мумию, милая барышня, и надо признать, это вполне понятное желание.
В обычное время бесцеремонное вторжение в палатку вызвало бы у профессора Соколова реакцию, похожую на ядерный взрыв средней мощности, но сейчас он был удивительно, неправдоподобно спокоен.
– Простите меня, Иван Дмитриевич, пожалуйста! Я собиралась спросить разрешения, но не удержалась, – лепетала Аннушка, все еще не верившая, что ее возмутительный поступок остался без последствий. – Мне так хотелось увидеть настоящую мумию!
– Не советую. Вы никогда не задумывались о том, что не только мы смотрим на тех, кто покинул этот мир, но и они смотрят на нас? Прошлое не умерло, не сгинуло, оно живет своей тайной жизнью, и те, кто пришел из глубины веков, с любопытством и подчас с осуждением разглядывают тех, кто живет ныне.
Профессор здорово смахивал на погруженного в свои мысли лунатика, а его отрешенный взгляд скользил поверх головы Аннушки.
– Я, пожалуй, пойду.
– Нет! – Иван Дмитриевич встрепенулся, поднял вверх палец, словно к чему-то прислушиваясь. – Постойте. Мне кажется, онхочет посмотреть на вас.
– Меня ждут, – напуганная произошедшей с ученым переменой, Аннушка шагнула к выходу, но он, с силой сжав ее запястье, поволок девочку к столу.
– Смотрите!
Так и не отпустив девочку, Иван Дмитриевич неловко, одной рукой начал сдвигать крышку гроба. Прозрачные глаза Аннушки округлились от ужаса. Она, не мигая, следила за действиями профессора. Инстинкт подсказывал ей, что сейчас произойдет нечто непоправимое…
Солнце слепило глаза. Аннушка стояла возле белой палатки, с озадаченным видом озираясь по сторонам. Похоже, у нее случился очередной провал памяти – яма, в которую рухнули связанные с мумией воспоминания. «А может быть, дело не в мумии, не в проклятии египетской гробницы? – внезапно подумала Аннушка. – Что, если все дело во мне? Мое сознание нарушено, оттого все вокруг кажется чужим и странным. Я просто схожу с ума…»
Солнце медленно сползало к горизонту, собираясь окунуться в спокойную синь моря. К вечеру жара начала спадать. Бродившие неведомо где археологи потихоньку собирались на территории лагеря, переговаривались между собой, смеялись. Спокойная размеренная жизнь текла лениво и неспешно, и только чувствовавшая себя совершенно разбитой Аннушка не принимала в ней участия. Ко всем прочим бедам, вроде безумия и амнезии, она обгорела на солнце и теперь тихонько лежала в палатке, смотря в стену и предаваясь отчаянью.
– Ты что, спать собралась? – удивилась заглянувшая в палатку Ксения. – А ребята хотят посумерничать у костра. Сегодня вечер клевый. Инга Федоровна гитару взяла. Никогда не слышала, как она поет?
– Нет. Я себе спину сожгла.
– Я же говорила! Ты сегодня явно перезагорала.
– Просто у меня полоса невезения – неприятности липнут, как тополиный пух к бархатной юбке.
– Хорошо сказано! Хочешь, я тебе спину помажу? У меня есть хорошая мазь от ожогов.
– Если не трудно.
– Какие проблемы!
Сев возле лежавшей на животе Аннушки, Ксения начала ловко и аккуратно наносить мазь на ее покрасневшую спину:
– К утру будет легче. На личном опыте проверено. Почему ты не с нами, Аннушка?
– Что? – Мазь приятно холодила кожу, хотелось расслабиться и отключиться, чтобы, проснувшись завтра, больше не вспоминать об этом неудачном дне. – Ты о посиделках у костра? Видишь, у меня уважительная причина, мне даже можно выдать бюллетень.
– Я прошла через пустыню, и Алик Чижов прошел. Синухет призвал нас к себе, и теперь мы служим ему. А ты не откликнулась на его зов. Дважды он звал тебя, и дважды ты отказалась. Это очень скверно. Такое непослушание не может остаться без последствий.
Аннушка, стряхнув дремоту, хотела повернуться, чтобы посмотреть в лицо болтавшей несуразицу Ксении, но не смогла – ладонь девчонки с силой давила ей на спину.
– Отпусти, Ксения. Ты что, задумала заняться мануальной терапией?
– Господин велел успокоить тебя.
У Аннушки оказалась недурная реакция, а потому она сумела увернуться, когда фонарь, зажатый в руке Ксении, опустился прямехонько на подушку возле самого ее виска. Девочка скатилась на пол, на четвереньках поползла к выходу. Тесная палатка явно не предназначалась для активных действий, но Ксения не собиралась останавливаться на достигнутом и снова бросилась к Аннушке. Девчонки сцепились между собой, как кошки, молча и яростно пинаясь, царапаясь и даже пытаясь укусить одна другую. Силы были примерно равны, а потому безобразная девчоночья драка грозила затянуться надолго.
– Что тебе надо?!
– Почему ты не с нами?
– Отстань от меня!
Возможно, Ксения была несколько сильнее Аннушки, но дралась она как-то вяло, без энтузиазма, а потому в конце концов оказалась загнанной в угол шатавшейся из стороны в сторону палатки.
– Ты – чокнутая! – пробормотала Аннушка, хлюпнув носом. – Ищи себе другую соседку!
– Нет, я в порядке, – неожиданно разревелась Ксения. – В смысле, я понимаю, что делаю… И действительно хотела ударить тебя, чтобы ты отрубилась.
– Милое признание.
– Пойми, Аннушка, это приказ, его нельзя ослушаться. Те, кто прошли через пустыню, душой и телом принадлежат Черному Колдуну. Мы его рабы. Я понимаю, что это ужасно, что все мы обречены, но уже ничего нельзя изменить! Синухет приказал оглушить тебя, а потом связать и оставить так до утра.
– Знаешь, мне очень трудно не считать тебя сумасшедшей, – Аннушка подалась назад, стараясь держать под контролем все действия Ксении, но уходить не спешила. – О какой пустыне идет речь?
– Разве ты не помнишь?!
На мгновение перед Аннушкой возникло бескрайнее море раскаленного песка, уродливая, поднявшаяся до небес фигура в черном плаще. Видение растаяло так же неожиданно, как возникло…
– Постой-ка, этот, как его… короче, Черный Колдун – он лежит в гробу?
– Да, но он жив. Синухет подчиняет себе всех, на кого упал его взгляд. Так случилось со всеми, кроме тебя.
– Ясненько. И что ты намерена делать теперь?
– Не знаю, – девочка захныкала вновь. – Он меня накажет. Слушай, Аннушка, это, конечно, глупо, но может, ты позволишь себя связать?
– Это слишком глупо, Ксения. И не смей ходить за мной! Иначе получишь по полной программе.
Трудно сказать, насколько весомо прозвучали слова Аннушки, однако Ксения не пыталась преследовать ее. Похоже, девчонке самой не очень-то хотелось исполнять приказы таинственного Синухета. Выйдя из палатки, Аннушка задумалась, а потом решила рассказать обо всем Инге Федоровне.
Вечер и в самом деле оказался восхитительным. Запах моря и хвои бодрил, разгоняя хандру, великолепный закат над морем был достоин кисти художника, все располагало к прогулкам и отдыху. Но Аннушка не позволяла себе расслабиться, зная, что такое спокойствие обманчиво. Те, кто нарушил покой древнего захоронения, должны жестоко поплатиться за свою дерзость. Сами того не желая, археологи пробудили спавшее тысячелетиями зло, и теперь их жизни оказались под угрозой.
Аннушка подумала, что идет по следу, как служебная собака. На самом деле она просто унюхала легкий дымок и теперь двигалась в том направлении. Вскоре стали слышны голоса и негромкие гитарные переборы. Костерок, возле которого собрались почти все члены археологической экспедиции, находился шагах в ста от лагеря на небольшой живописной полянке. Аннушка хотела сразу сообщить о странном поведении Ксении Инге Федоровне, но в последний момент ее насторожили доносившиеся с поляны звуки. Молодая учительница истории действительно здорово играла на гитаре, но мелодия, слетавшая со струн, была чуждой, непривычной для слуха. В ней угадывалось что-то очень древнее, тоскливое, от нее одновременно хотелось плакать и танцевать, она завораживала и сводила с ума. Встревоженная таким музицированием, Аннушка ничем не выдала своего присутствия, тихонько подкралась к поляне, выглянула из-за кустов.
Парни и девушки сидели вокруг костра, не сводя взоров с Инги Федоровны. А она и в самом деле преобразилась – искусно наложенный макияж делал учительницу похожей на древнюю египтянку, гитара под ее пальцами пела на разные голоса. «Он подчиняет себе всех, на кого упал его взгляд, а тот, кто увидит лицо Черного Колдуна, – его раб до конца дней», – вспомнила Аннушка странные речи Ксении. Выводы из этой истории получались неутешительные: участники экспедиции не раз видели гроб египтянина, а, следовательно, если слова Ксении не являлись полным бредом, – все попали под влияние злобного, не желавшего расстаться с этим миром мертвеца. Аннушка крадучись отступила в тень. Единственное, что она могла предпринять сейчас, – это убраться как можно дальше от этого места, где новые слуги Синухета могли сделать с ней все что угодно.
Инга Федоровна закончила играть, бережно отложила гитару. Ее глаза сияли восторгом, на губах появилась таинственная улыбка.
– Кто-то идет сюда… Скоро нас будет больше… Господин станет еще сильнее…
Сидевшие вокруг костра студенты и участники школьного археологического кружка согласно закивали головами. Легко поднявшись, Инга Федоровна шагнула к темным кустам, окружавшим поляну…
Глава VI
Возвращение Кеммы
Помахав на прощанье рукой водителю попутной машины, Артем ступил на иссушенную солнцем каменистую землю. Если информация, данная сотрудницей местного музейчика, верна, район, где идут археологические раскопки, находится довольно далеко от шоссе, на берегу моря, и парень понимал, что доберется туда уже в сумерках. Точного плана действий у Артема не было. Приехав на побережье, он так и не решил, стоит ли ему еще раз поговорить с Аннушкой или просто попытаться выкрасть миниатюру. Впрочем, никакой гарантии, что девочка взяла с собой заколдованный портрет Кеммы, не было.
Артем шагал по грунтовой дороге, напоминавшей пологий, выгоревший на солнце склон. Впереди показалась небольшая рощица, за которой и должен находиться лагерь археологов. Сердце застучало тревожно, по спине пробежал легкий холодок озноба. Настало время принять окончательное решение. «Кристина маленькая, глупая девчонка, которая не соображает, что творит, – на ходу раздумывал Артем, – а я потакаю ей, делаю всякие глупости. То она намеревается проникнуть в чужую квартиру, то советует устроить обыск в чужих вещах. Ее оправдывает только то, что Кристина делает это ради спасения своей сестры. А я? Люблю ли я Кемму или просто не в состоянии категорически отказать Кристине?» Подумав о Кемме, юноша остановился, созерцая великолепный закат над морем. Жрица Тота была прекрасна, когда-то рядом с ней Артем чувствовал себя счастливым человеком, но таинственные обстоятельства превратили их романтические отношения в кошмар. Даже если бы Кемма вернулась и их любовь вспыхнула с новой силой, он побоялся бы остаться рядом с ней. Страсти, переполнявшие душу Кеммы, пугали, и, возможно, теперь Артем предпочел бы тихо грустить о несбывшихся надеждах, зная, что египтянка никогда не вырвется из своей магической темницы. Пожалуй, лучшее, что он мог сейчас сделать, – это еще раз поговорить с Аннушкой, и если та вновь откажется освобождать Кемму, смириться со своей судьбой.